Путь Страстей Господних открылся мне тогда, когда я впервые захотел участвовать в страстных службах, и не смог; остался дома с ветрянкой. Мне было лет пятнадцать. Я лежал в полубессознательном состоянии, но меня не оставляла уверенность в том, что человеческое страдание, даже такое незначительное, связано с Голгофой, которая есть Его участие в нашей жизни.
Поэтому каждый раз, ожидая Страстной Седмицы, я пытаюсь внутренне умолкнуть, прислушиваясь к словам Евангелия и страстных богослужений. Что для меня значат эти слова? Я никогда не готовлюсь к проповедям в эти дни: о чем можно сказать, когда любое человеческое слово, казалось бы, обречено прозвучать вяло и неубедительно? Тем не менее, каждый раз открываются новые грани евангельских повествований и страстных служб. Невидимые нити соединяют судьбы людей, оказавшихся рядом со Христом в эти страшные дни, и каждого из нас. Что для нас важно? Во что мы верим? Кого мы любим?
Просыпается тело,
Напрягается слух.
Ночь дошла до предела,
Крикнул третий петух.
Сел старик на кровати,
Заскрипела кровать.
Было так при Пилате,
Что теперь вспоминать?
И какая досада
Сердце точит с утра?
И на что это надо —
Горевать за Петра?
Кто всего мне дороже,
Всех желаннее мне?
В эту ночь — от кого же
Я отрекся во сне?
Крик идет петушиный
В первой утренней мгле
Через горы-долины
По широкой земле.
(Арсений Тарковский)
…В декабре прошлого года мы с группой паломников оказались в Гефисманском саду, и читали Евангелие о той ночи, когда уже не ученики Христа обращались к Нему с просьбой о помощи, но Он сам просил учеников пробудиться и укрепить Его своим бодрстованием. И вот, читая Евангелие своим прихожанам среди групп туристов, ставящих галочку на очередной достопримечательности, я ощутил то же, что открылось мне когда-то в московском метро в Страстную Пятницу, среди тысяч людей, спешащих по своим, казалось бы, важным, делам.
Мир спит. Спит, как и спали ученики Христа в последнюю ночь. И мы сами находимся в полудреме, не в силах ни услышать голос Божий, обращенный к нам, ни ответить на него. Но каждый год приходят страстные дни, призванные пробудить нас от сна, воспринять, наконец, свою веру всерьез.
Се Жених грядет в полунощи, / и блажен раб, егоже обрящет бдяща: / недостоин же паки, егоже обрящет унывающа. / блюди убо душе моя, / не сном отяготися, / да не смерти предана будеши, / и Царствия вне затворишися, / но воспряни зовущи: / Свят, Свят, Свят еси Боже, / Богородицею помилуй нас.
