Вот представьте: Средиземноморье, Средневековье, середина лета. Красиво, тепло, но грязно и болезни распространяются быстро, потому что воду не хлорируют, спиртовых салфеток еще придумать не успели и лекарств нет.
Монахиня Елизавета (Сеньчукова)
Средневековый человек не мог не быть верующим. Во-первых, он жил в государстве, был его естественной частью, а государство черпало свою легитимность из религиозных установок. Во-вторых, он был слишком уязвим лично, зависел от множества случайностей, противопоставить которым можно было только волю Божью. Вот холера или, еще хуже, чума, которую и сейчас вылечить нелегко, если она появляется – какая-то бестолковая неизбежность, заболеть может и благочестивый человек, и грешник, выживаемость тоже никак не определяется нравственным обликом.
Праздник Происхождения (Изнесения) Честных Древ Животворящего Креста Господня установлен не в память какого-то исторического события, а как продолжение константинопольской традиции – выносить «по причине множества болезней» в начале августа крест для поклонения. Крест – Животворящий, оружие спасения, им Христос и искупил, и защищает.
Мы часто «замыливаем» восприятие этого дня народным наименованием «Первый Спас» или «Медовый Спас». Где там тот Константинополь! XXI век на дворе, инфекции успешно лечатся антибиотиками, вода обеззараживается, а то и в бутылках продается – к чему драматизировать? Август – разгар отпусков, а еще меду можно нового купить и освятить. В храме уютно горят свечи, проникновенно поет хор. Мы уходим домой с заветной баночкой, влажной от кропления, приложившись ко Кресту. Впереди две недели жизнерадостного летнего Успенского поста, изобилующего овощами и фруктами – относительно недорогими в сезон.
Отвлечемся немного от нашего благополучия и представим себе перепуганного человека, скажем, X века, который в том году похоронил двоих детей во время вспышки упомянутой холеры, в этом еще новую заразу из-за моря купцы привезли – уже у троих только на его улице жар и сыпь какая-то… Человек растерянно стоит у частицы Креста Господня в величественной Софии и по естественной нашему роду склонности пытается найти в этом абсурде непредсказуемости (болезни – только одно из ее проявлений) хотя бы толику смысла.
Смысла нет. Но есть Крест Христов, и перепуганный человек понимает, что он не один, причем дважды не один.
Во-первых, рядом с ним стоят сотни его родных, соседей, сограждан – из них кто-то тоже кого-то похоронил или похоронит, а кто-то, напротив, не иначе как чудом выжил в прошлую эпидемию, а в следующую может умереть, а может и не умереть, а снова чудом выжить, и все вместе они стоят, не строя никаких прогнозов, полагаясь только на Того, Кто на Кресте, и на Ту, Которую все эти перепуганные люди будут не то по-имперски, не то по-детски шумно прославлять через две недели. Во-вторых, у Его страданий и Ее сострадания были смысл и счастливый исход. «И у нас будут», – говорит перепуганный человек X века и немного успокаивается.
В Русской Церкви этот мотив успокоения и утешения звучит сегодня более звонко. Успенский пост открывается праздником Всемилостивого Спаса и Пресвятой Богородицы, воспоминанием победы князя Андрея Боголюбского над волжскими булгарами. Но эта дата не уникальна – маленьких «дней победы» в русской истории будет еще неисчислимое множество, а эти самые булгары все равно через несколько десятилетий будут захвачены монголами и вольются в состав их огромной империи.
А еще 14 августа отмечается… день Крещения Руси. Это не ошибка: 28 июля, в день памяти (то есть блаженной кончины) святого равноапостольного князя Владимира, отмечается государственная памятная дата День Крещения Руси, а Таинство Крещения великий князь, согласно летописям, принял 1 августа (по старому стилю). И именно день начала христианской жизни правителя Русской земли является фактическим началом посвящения русского народа в Христову веру. В XVI-XVII веке праздник отмечался широко: совершалось освящение водных источников, поэтому даже появилось еще одно народное название «Мокрый Спас».
Русский христианин и не успел бы прочувствовать первый день Успенского поста в качестве «Крестного» (Русь была крещена еще до установления праздника).
Но Церковь настойчиво напоминает о Кресте, и сквозь аромат меда и воска, сквозь наивное словосочетание «Медовый Спас» все равно звучит печальный распев: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко!»
Это не просто отголосок византийской богослужебной традиции, это целая педагогика: Крещение – это не только радость рождения нового человека во Христе, но и боль умирания ветхого человека для греха, в христианстве есть место не только ликованию, но и скорби. Воскресение – после Голгофы, а не вместо нее.
