Ребенок сказал: «Вы в этой школе никто». Учителя началки — анонимно и честно о своей работе

«Это твое призвание, надо терпеть»

Юлия, 28 лет, Ленинградская область:

— После учебной практики меня зазывали в школу, потому что я быстро нашла контакт с детьми и все уроки проходили на ура. Меня хвалили учителя и даже завуч. Я твердо решила, что это мое. Но практика показала только верхушку айсберга.

Были ли у меня розовые очки? Да, были. Злую шутку сыграло репетиторство: пока училась, я три года работала с мотивированными детьми. Иногда родители специально привозили их ко мне на занятия из другого города. Меня уважали. 

В школе я встретилась с абсолютно другим отношением. Родители и дети здесь могут хамить — и ничего им за это не будет. Как-то на перемене ко мне подошел второклассник и сказал: «Вы в этой школе никто. Вы просто как услуга». Не прислуга, а именно «услуга», то есть я предоставляю ему услугу.

Интересный факт — учитель имеет право не давать свой личный номер телефона родителям и ученикам и не собирать никаких чатов. Можно общаться либо через электронный журнал, либо через обычный бумажный дневник. Но родители требуют, чтобы ты был в контакте 24 на 7. Они пишут в 10-12 часов ночи, им плевать. 

Скриншоты переписки предоставлены героиней текста

И когда я поставила этот вопрос на педсовете, мне ответили: «Ну а что такого? Ты же можешь просто выключить звук». Но почему я, уважая других людей, не пишу им по ночам, а мне можно писать, хотя мой рабочий день заканчивается после того, как закончились уроки?

Первый год мне платили 16 тысяч в месяц — это без надбавок, да у меня надбавок-то и не было. Когда училась, я не смотрела вакансии, потому что окружавшие меня учителя говорили, что зарплата хорошая и этого хватит на жизнь. Нет, этого не хватит. И даже когда стали платить президентские выплаты, всего у меня выходило 25 тысяч. Хватало только на съем жилья, а на еду и, например, зимнюю одежду — уже нет. 

Когда ходила в магазин, часто видела объявление, что продавец-кассир получает 35 тысяч. А у меня был момент, когда я получала наравне с уборщицей. Для меня это очень больная тема. Я считаю, что максимальная нагрузка у учителя должна быть 18 часов и что за них нужно платить хотя бы тысяч 40 — среднюю зарплату по региону. 

Скриншот переписки предоставлен героиней текста

Но в школе не принято говорить о деньгах, а если заговоришь — коллеги сразу осекают: «Ты пришла сюда не ради денег. Ты пришла, чтобы учить детей. Учитель — это призвание». И вот честно, меня уже стало тошнить от этой фразы, потому что ей покрывают абсолютно все. Даже если тебя оскорбили, тебе твердят, что «это призвание» и «надо вытерпеть». Когда я сказала, что такого не потерплю, мне ответили: «Учитель должен сдерживать себя и быть выше этого».

Был случай, когда меня заставили остаться после продленки с ребенком, потому что его не забрали родители. Это, в общем-то, считается незаконным. Учитель отработал свое время и может уйти домой. Но тебе сразу говорят: «Ты что, не любишь детей? Не считаешь, что должна о них заботиться? Ты плохой учитель». Это самая ужасная манипуляция!

Как-то мне позвонили знакомые (а город у нас очень маленький): «Знаешь, учителя в школе про тебя говорят, что ты пришла сюда деньги зарабатывать, а не учить детей». И это был огромный удар, потому что я правда старалась. Я занималась бесплатно после уроков, когда были каникулы, звала ребят в библиотеку и проводила занятия по математике, по русскому. И ради чего? Чтобы меня еще упрекали, что я не хочу работать.

Я считаю, что учитель не обязан любить детей. Он обязан уважать, он обязан следить, чтобы в коллективе была мирная атмосфера. Но не любить. Потому что я сама видела, что у учителей, которые слишком любили, начинались проблемы в семье и из-за этого семья распадалась. 

Скриншот переписки предоставлен героиней текста

В школе работает очень много разведенных, и не потому, что они плохие женщины, а потому, что у них нет другой жизни. Как-то одна учительница подошла ко мне и сказала: «Я не вижу света белого! Есть школа. Я прихожу домой, сплю — и иду обратно». И она хочет, чтобы другие тоже так работали. 

Проблемы начались и в моей семье. Муж всегда был для меня опорой и поддержкой. Он и сейчас опора и поддержка, но перестал выслушивать негатив, который я приношу из школы. А держать все в себе нереально. Я приходила к мужу, он меня поддерживал, а потом в какой-то момент признался, что его это достало: «Каждый день у тебя что-то плохое!» 

Из-за работы у меня не хватает времени ни на семью, ни на хобби. Раньше я читала много книг — про ту же гуманную педагогику. А за последние четыре года не прочитала вообще ни одной. Раньше занималась каллиграфией, писала пером — сейчас некогда.

На обычной работе дают полчаса-час обеденного перерыва. Учитель может пообедать, когда обедают дети, а обедают они максимум 15 минут. 

«Ну а что такого? Посадила их и ешь», — говорили мне. Нет! Это маленькие дети, они выскакивают из-за стола, ты отвлекаешься, пытаешься поддерживать дисциплину в этой столовой. А если не следишь за дисциплиной, тебе делают замечание, что твои дети бегают и кричат.

Даже в туалет сходить нормально ты не можешь. Была ситуация, когда мне надо было срочно в туалет и мне сказали, что я не могу оставить класс даже на перемене, потому что за детьми должен кто-то следить.

Тетради — огромная нагрузка на зрение, у меня на них уходит часа два или три каждый день (и за это доплачивают полторы тысячи в месяц). Плюс, если ты хорошо готовишься к уроку, то одна презентация и один конспект займут еще примерно два часа. У меня упало зрение до -5, я ничего не вижу без очков. 

За четыре года я подсела на антидепрессанты. У меня часто были мысли о суициде. Я очень плохо реагирую на критику. Это не значит, что я ее совсем не вывожу. Это связано с тем, что родители очень агрессивны, дети чувствуют безнаказанность, администрация на тебя давит, а ты ничего не можешь сделать. 

Помню момент, когда я опаздывала в школу: стояла на пешеходном переходе и понимала, что не хочу идти на эту работу и просто не хочу жить. Меня отчитывали за такие опоздания, но опаздывала я не потому, что просыпала, а потому, что боролась с этими мыслями. В школе я отработала четыре года, в очень скором будущем увольняюсь. Меня здесь уже ничего не держит. Уйду в репетиторство.

«Я была здоровой, пока не пошла работать в школу»

Катерина, 35 лет, Краснодарский край:

— Я родом из семьи педагогов, учительницей хотела быть всегда. Очень легко поступила в Герцена, но заниматься было совершенно неинтересно и даже скучно. Практика была сумбурной и мало что дающей. Мы с группой провели по единственному уроку по каждому предмету: один русский, один окружающий мир и чтение с математикой. Практической части обучения, считай, не было вовсе. Все в теории. 

И вот я в школе. Работу нашла очень быстро, вышла на декретное место. Смешная зарплата — 13 тысяч за полторы ставки. Но я была горда собой. Первая, настоящая официальная работа в дворовой школе Московского района Санкт-Петербурга!

Фото: freepik.com

Четвероклашки встретили меня радостными воплями: окружили, наперебой заболтали.

9 девочек и 20 мальчишек, из них 8 азербайджанских ребят. Ну что сказать? Неславянские мальчики были воспитаны в разы лучше славянских и ни разу не допустили хамства в мою сторону. А сколько азербайджанских пирогов и пирожков я съела в тот год, моя талия помнит до сих пор. Хулиганить могли, конечно. Но ни единого грубого слова.

Мне пришлось вырабатывать командный голос. Дети совсем не хотели слушаться и были готовы ходить на ушах. Вечерами я тренировалась с бабушкой: «Нет, не так, скажи сурово, требовательно». 

Школьная программа оказалась очень размазана. У меня был ученик, проживший с 7 до 10 лет с отцом в Сирии. Он не изучал специально русский язык. Умел писать, но не более того. Мы с ним за три месяца после уроков прошли всю программу за второй и третий классы. Представляете? Всего два месяца нерегулярных занятий против двух лет. Сколько же времени в школе тратится впустую!

Мне хотелось, чтобы ребятам запомнился их последний год в начальной школе. Кажется, у меня получилось. Прошло 13 лет со дня их выпускного, и до сих пор мы общаемся с девочкой Светланкой. Помню, она заболела, лежала с внезапно поднявшейся температурой под 40 и, грустная, звонила мне. Ее мама задерживалась на работе. Я примчалась к Свете после уроков, поила чаем и читала ей книжку.

Никаких нынешних конкурсов, множества бумаг не было. Я просто учила ребят, присматривала за ними на продленке. Приходила к пяти домой и падала на диван часа на два. А потом начинала готовиться к урокам. Хорошо, что я успела за три года до работы выйти замуж. Ума не приложу, как смогла бы это сделать, работая в школе. Каждый день после уроков — подготовка и тетради. Часика на три-четыре в сумме. Вторая половина воскресенья проходила аналогично.

Но бывшая учительница класса вышла на работу уже через год, и мне пришлось оставить свое первое место. Мы с мужем несколько раз переезжали по Санкт-Петербургу, и за 10 лет я успела потрудиться в нескольких школах. 

Где-то попадалась странная администрация, из методических замечаний которой была лишь не там поставленная швабра. Где-то были очень душевные и жизнерадостные учителя началки, угощавшие меня, тогда уже беременную, конфетами за чаем после уроков. Смеялись за вечерними посиделками и всячески помогали друг другу. 

Фото: freepik.com

А вот тяжелее всего было в новых школах. Зачастую завучами по начальным классам там ставят людей, ни дня не работавших в этих самых начальных классах. Такое начальство не разбирается в методике преподавания (впрочем, в методике управления людьми тоже), указывает с высоты своего звания, как надо учить, и устраивает публичные разносы коллегам. Например, у меня завучем как-то была дама, бывший воспитатель садика. Она требовала составлять поминутный план ежедневной перемены, динамической паузы для первоклашек. К слову, такого требования нет даже для уроков. Из той школы я ушла очень быстро.

А вы знали, что педагогам платят только за проведенные часы? Не более того. То есть если у вас по расписанию стоят в день три урока — скажем, первый, третий и пятый, — то оплачены будут три часа, хотя на рабочем месте вы находитесь гораздо дольше. У класса может быть семь уроков, но уйти вы как классный руководитель не имеете права. В ковид было особенно тяжело: все уроки проходили в «своих» классах, а учителя сидели на скамеечках и проверяли тетрадки на подоконниках. 

С нагрузкой, в общем-то, небольшой, в 22 часа, я находилась в школе с 8 утра до 16:30–17:00. Внеурочка (от которой крайне сложно отказаться) и окна съедали все время. Ну и подготовка, общение с родителями. На репетиторство сил почти не оставалось. Сейчас в Санкт-Петербурге зарплата на ставку без категории чистыми около 42 тысяч — это уже с классным руководством. Мне не хватало, если честно. Жили мы на деньги мужа, а мои откладывали на лечение зубов или скромный отдых на Азовском море. 

Хоть кто-то из ребят каждый день сопливится или чихает, может быть, даже подкашливает. А потом второй, третий. «Не оставлять же с насморком ребенка дома? Да и кашель слабенький… Пускай идет и получает знания. Ну а если разболеется, тогда оставим дома, конечно», — так рассуждают родители.

Только мне достаточно быть обчиханной-обкашлянной ровно один день, чтобы заразиться. Астма у меня началась именно в школе. Почему? Очень близкий контакт, трогаешь обчиханные тетрадки, наклоняешься объяснить, поправить что-то. Не получается в началке работать без прикосновений. Нет-нет, да и облепят дети. Ведешь их парами в столовую, ловишь за ладошки и отправляешь мыть руки. Не болела совсем я только один год, пока были обязательными маски и даже немного приболевших ребят не пускали в школу. Да и санитайзеры тоже вносили свою лепту.

Когда я поступала в педагогический вуз, профессия учителя представлялась мне чем-то высоким, уважаемым. Я гордилась тем, что я учитель. Так же было и в первые годы работы. А потом начала осознавать, что мои ученики с родителями ездят на выходные в Финляндию, отдыхают в Италии. Да просто могут себе позволить съездить на море среди учебного года. А я не могу, даже на новогодние праздники. У меня просто нет на это денег. Конечно, есть зарплата мужа, но мне хочется своих. Это был первый звоночек.

Потом изменилась нагрузка. Добавилась пресловутая полуобязательная внеурочка и дополнительные окна до и после нее. Эти занятия не в радость ни детям, ни учителям.

Летом мы всей семьей переехали в другой регион, и я ушла из школы. Здоровье за школьные годы окончательно подкосилось и требовало тепла. Мне до сих пор иногда пишут родители ребят. Я очень скучаю, но пути назад нет — ипотека на 20 лет.

А зарплаты на новом месте ровно в два раза меньше питерских. Если мне в Санкт-Петербурге не хватало на жизнь, то что будет с южными 20 тысячами? Так что репетиторство — мой выбор. Конечно, не хватает школьной движухи, я с завистью поглядываю на тетрадки дочки-четвероклассницы и мечтаю открыть свою школу.

«Своего ребенка я видела только спящим»

Анна (имя изменено), 30 лет, Пермь:

— Я отучилась на преподавателя русского языка и литературы, на втором курсе вышла замуж, в конце четвертого родила. У меня никогда не было планов работать учителем, это стечение обстоятельств. 

Сразу после вуза пошла в ближайшую школу: ребенку год, нужен был график работы до обеда. Ставки филолога там оказались заняты, зато не было учителя начальных классов. Директор, сама выпускница филологического, сказала: «Что, первоклашек не научишь? Филолог все может».

Пришла я к своим первоклассникам и увидела, что филолог не может ничего. Как объяснить, что «А» — это «А», я не имела ни малейшего понятия. 

Пошла учиться на заочку, на учителя начальных классов. В вузе многое проставили зачетами, и я усиленно занялась методикой, параллельно пытаясь «не потерять» детей. На первом собрании сказала родителям: «Вот она я, вот с таким образованием. Либо мы учимся и ошибаемся вместе, либо переведитесь сейчас». И никто не перевелся.

На меня «повесили» вторую смену. Выбора не дали, это был четвертый, выпускной класс: он остался бесхозным, потому что учитель ушла в декрет. Так начался мой день сурка. Я вставала в 6, вела ребенка в сад, в 7:30 — в школе, в 7 вечера забирала ребенка, в 8 — ужин и спать. 

Ни о какой подготовке к занятиям речи не шло, это были бесконечные уроки и тетради. Работала по субботам. Своего ребенка видела только спящим. Вела все предметы: музыку, физкультуру, изо, труды — вообще все, кроме английского. Так было принято в школе. Выходило что-то около 56 часов, и это при ставке в 18. Получала я тогда прилично, но тратить было некуда. 

На следующий год мне дали выдохнуть, и я работала только в своем втором классе. Тогда мы были лучшими в школе, участвовали во всех мероприятиях, а самое важное — прошли на Всероссийскую конференцию школьников в Москве. Школа гудела, это был фурор. 

Я была молодая, полная сил и энергии, у меня были замечательные дети и родители. Но отношения с администрацией стали портиться. Очень часто учителей дергали с уроков писать разные отчеты и заполнять базы данных. Я была уверена в своих детях (что не подерутся, не нахулиганят), но администрация все больше напрягала. Ведешь урок — заходит секретарь, зовет к себе. А у меня новая тема. Как дать задание и уйти? Да и вообще где это видано? Случись что с детьми, кто будет виноват? 

В таком режиме мы отработали весь второй год, а в июле меня вызвали к директору.

Прихожу я в школу из отпуска, сидят родители будущих чужих третьеклассников. Директор с порога: «Это будет еще один твой класс. Обещай родителям, что ты их не бросишь. Первый учитель ушла в декрет, вторая вышла за военного и уехала. Ты третья, родители нервничают».

Сказать, что я была удивлена, — ничего не сказать. Обещания не дала, а Первого сентября встречала линейку дважды, со своими и чужими. Уже за сентябрь поняла, что учить два третьих класса по разным программам — невозможно. С директором конфликт все усиливался, она не хотела слышать никаких аргументов. В тот год зарплата упала больше чем в два раза. 

Я уже не видела смысла оставаться в этой школе, но директор не подписывала заявление. Я доработала первую четверть, а с наступлением второй просто не вернулась. Ушла в никуда — со слезами, без заявления, без расчетного листка. Трудовую тоже забрать не представлялось возможности. Так что я оформила ИП и занялась открытием частной школы для развития детей.

Так прошло еще два года, а потом мы решили переехать в Сочи, и я опять пошла в школу, чтобы понимать кухню изнутри. Мой ребенок уже подрос, пора было и ему в первый класс, а мне надо было знать, к какому учителю отдавать, как там все устроено.

Образования в этой школе не было от слова «совсем»: дно и ниже. На бумажке есть все, в реальности — ничего. Я привыкла работать и получать результат своей работы, а там ничего никому не надо. Отработала два года, и мы вернулись обратно только потому, что я не смогла терпеть этот крах.

Пошла устраивать ребенка в школу в Перми. Спросила у директора, по новым программам учат или по старым. Директор сразу: «А вы учитель? У нас в декрет уходит учительница, выходите работать с октября». Я растерялась: хотела год посидеть дома, была вымотана, моя мечта жить на юге разбилась, частная школа была подзаброшена, а удаленно дела получалось вести плохо. 

Ничего не ответила, но в этот раз уговорил ребенок: «Мама в школе — это удобно». В общем, спустя две недели я пришла устраиваться. Завуч и директор были удивлены: выгляжу я молодо, а оказалось, что уже есть стаж и категория, победы в серьезных региональных и всероссийских конкурсах, публикации, три высших образования и много актуальных курсов. Я тоже была удивлена, что их нисколько не смущал потенциальный «кот в мешке».

С детьми работать легче — с ними всегда можно договориться. С родителями очень тяжело. Иногда кажется, что они сами не знают, чего хотят. 

Платят в школах мало. Ответственности много. Работаешь за идею. Выше головы не прыгнешь, в регионах 50 тысяч — потолок. За эту сумму надо жить в школе. Я за зарплатой никогда не гналась, поэтому меня сильно не цепляет. Но иногда так задумаешься… Каждого учителя держит в школе не зарплата. Это личные причины: удобный график, соцпакет, «мало да стабильно». 

Отчеты и конкурсы — это на 100% работа администрации. В том смысле, что если она адекватная, то учителям будет комфортно: конкурсы будут только полезные, только по желанию, отчеты тоже. Сейчас я работаю в школе, где впервые увидела трудовой договор и прозрачное начисление зарплаты. Я впервые увидела в денежном эквиваленте, какой конкурс сколько стоит. И я сама решаю, надо ли мне это. Оклад я буду получать в любом случае. Если хочу больше — выбираю конкурс. Если хочу аттестацию — прохожу курсы. Если не хочу — веду уроки, и все. Я сама решаю, сколько мне добавят стимулирующих в том или ином месяце. Это уникальная школа, нигде в округе такого нет. Они же как-то смогли это сделать. Почему не могут другие?

Про здоровье тут и говорить нечего, болеем все по очереди весь год. Мне не помогает ничего, с наступлением осени я всегда в состоянии легкой простуды, которая временами переходит в серьезные болячки. В том году я болела с ноября по конец января. Началось все как обычно: легкая простуда, температура 37. Я взяла больничный, через неделю вышла в школу. Но буквально через два-три дня опять поднялась температура. Оказалось — ковид. Сижу дома, злюсь. Откуда все это берется только?

Вылечилась, вышла на работу. В классе 19 человек из 34. Опять пару дней — и температура уже 40. Спасибо администрации: класс наконец закрывают на карантин, я на скорой еду в больницу. Тесты подтверждают все, что можно: ковид, грипп, гайморит, конъюнктивит. Лежала в больнице весь январь. День нормально, день — 40. Мне сложно было даже встать с кровати. Половина детей моего класса переболели так же сильно.

Но дети радуют. Иногда объясняешь и так и эдак, видишь — не понимают. И вдруг голос с последней парты: «Я понял, понял!» Или задаешь вопрос с очевидным ответом: «Дети, о чем стихотворение „Осень“?» И тишина. Ну, отвлеклись, с кем не бывает. Хватаешься за сердце, падаешь на стул, картинно вздыхая: «Скорее, скорее, нужен ответ». И тут ученик с первой парты, который всю жизнь молчит, как закричит: «Про осень, про осень!» 

Часто с ними смеемся, шутим. Люблю общаться вне школы — они все очень разные. Очень мило, когда обнимают или говорят, что соскучились за выходные. Когда встречают директора вне школы и он спрашивает: «Миша, кто твой учитель?», — а Миша в ответ: «Мой учитель — самый лучший в школе».

Первый год работы мне никто не помогал — я училась сама, умудряясь при этом учить детей. Поэтому сейчас я сама вызвалась быть наставником у молодых специалистов. Им очень тяжело. Я учу их разговаривать с родителями, мы вместе думаем над текстами в сообщениях, вместе решаем вопросы и обсуждаем внутреннюю кухню: как проверять тетради, как вести журнал, как писать отчет.

В школе надо постоянно думать. Как интерпретировать тот или иной закон, чтобы не навредить детям? Как маневрировать между идеями чиновников и реальной школой? 

В этом году, в феврале, у меня был самый сложный период. Связан он с личным — муж пошел добровольцем в зону СВО, я не смогла отговорить. И вот он долгое время не выходит на связь, а тут сообщение: «Оля потеряла ручку розовую, найдите». Вроде стандартная ситуация, но она и похожие меня доводили. Я тогда многое обдумала и переоценила. 

Я связана со школой десять лет. За все время больше 150 детей — мои ученики. Но этот год — последний. И нет, я никогда раньше так не говорила. Я всегда смотрела на школы, я любила их, детей и родителей. У меня сейчас нет явных проблем, класс хороший. Но я больше не хочу. 

Не хочу посвящать время чужим детям. Я вижу благодарность и знаю, что она не на пустом месте. Я вкладываю все силы в любого ребенка, который волею случая зачисляется в мой класс. Но все это время я отодвигаю свою семью. Ради тетрадей, ради интересного урока, ради отчета.

Наступил момент, когда я спрашиваю себя: «А зачем я вот уже десять лет это делаю? Зачем я работаю там, где надо работать 24/7? Почему я работаю там, где могут позвонить поздно вечером и 30 минут выяснять, где карандаш и почему сосед по парте такой невоспитанный мальчик? Почему я работаю там, где седые волосы — горстями каждый день?» Однажды в Сочи две мои девочки не дошли домой, мы искали их два дня, и я переживала за них ровно так же, как переживала бы за своего кровного ребенка, искала их так же, как если бы это был мой.

Момент, когда ты не можешь ответить на все эти вопросы, должен быть последним. Потому что дальше — я в этом абсолютно уверена — ты больше не сможешь быть хорошим учителем. Я планирую декрет, а после него уже не вернусь. У учителей такая суперответственность в крови, что даже роды в планах в июле — чтобы нормально закончить учебный год и со спокойной совестью окунуться в семейный быт.

Фото: freepik.com