В нашей жизни, даже церковной, много пестрого, яркого, и как-то начинаешь постепенно забывать, что в центре всего — Христос. Как в финале романа «Властелин колец» в течение небольшого времени все начали забывать главного хранителя кольца Фродо Бэггинса. Толкин это так лирично описывает, с такой благородной грустью: в годовщину битв на горе герой каждый год испытывает приступы жуткой тоски, а никого рядом нет.
Некоторые христианские читатели Толкина говорят о том, что наверняка это Евангельский образ страстей, которые каждый год повторяются. Рядом с Фродо никого нет, Пиппин и Мерри празднуют — они очень популярны… У нас в Церкви тоже есть такая история, мы больше говорим о святых, о духовно-нравственных устоях, о патриотизме, о праздниках, о длинной истории нашей Церкви.
Это очень важно, но имеет смысл, только когда просматривается и созерцается в свете Христа.
Сам период Рождественского поста очень хорош, чтобы расчистить место для Господа, которого мы любим, отодвинуть в сторону даже самые существенные моменты — почитания святых, наши просьбы, наши грехи даже.
Мы перестаем просить Господа, чтобы он нам что-то подал, устроил. В некоторых храмах отменяется молебен. Мы перестаем каяться даже в грехах, потому что это положено делать в первые дни постов. Только Христос, и больше ничего. Поэтому я очень люблю эти прекрасные службы, когда сплошное ликование и удивление.
Эти две важнейшие эмоции очень глубоки. Это не сентиментальная взволнованность от рождественской елочки, а удивительное, если хотите, метафизическое изумление и ликование при созерцании Автора этого мира, воплотившегося в самой песне, которую Он написал, в самой мелодии. Это удивительное прикосновение нетварного мира. Прикосновение не вообще к миру, не вообще к тому месту, где Христос когда-то родился, а лично ко мне, к моей семейной истории. Вот что такое Христос, что такое Рождество и христианство.
Пост — это не еда, конечно. Пост — это время позитивного содержания, которое представляет собой созерцание Господа нашего через чтение Писания, через молчание, через песнопения, которые верным образом настраивают твое внутреннее созерцание.
Это не просто красивые тексты, а камертон, который ведет тебя в нужном русле.
Когда был молодым регентом, я постоянно пользовался камертоном. Потом я стал матерым регентом — и от него отказался. Сейчас я могу даже без него задавать тональность. В духовной жизни что-то подобное происходит. Мы каждый раз возвращаемся в это время, сверяем свою жизнь с источником звука, который льется из текстов святых отцов и прежде всего из Евангелия.
Потом, я думаю, необходимость даже в этом особом времени исчезает. Ты постоянно находишься в состоянии изумленного ликующего созерцания. По крайней мере, чтение биографий святых приводит меня к такому выводу: эти люди жили в ликующем, изумленном созерцании Господа нашего и поэтому так легко заражали им тех, кто рядом.
Вы помните, что Серафим Саровский все время в Пасхе находился? Как ни придешь — у него Пасха: «Радость моя, Христос воскресе!» И нам постепенно нужно будет из года в год, находя свою меру поста, понимая ритм и мелодию этих духовных упражнений, даже отказаться от каких-то вещей, которые оставим только начинающим детям и младенцам, которые питаются, как апостол Павел говорил, молочной пищей. Но мы все еще новоначальные.
Видео: Сергей Щедрин
Фото: Ефим Эрихман