Катя решила уйти из дома. Думала она об этом шаге несколько месяцев, но окончательно решилась после 8 марта. Обсуждать было нечего, да и не с кем, а причин оказалось много.
Все началось, когда папа решил жениться на Октябрине Павловне. Они познакомились на чаепитии, организованном после литургии в церковном домике – сидели рядом. Батюшка предложил обсудить вопрос о том, может ли женщина стать хозяином в доме, если она в одиночку воспитывает детей. Прихожане заспорили, а самая жаркая дискуссия разгорелась как раз между папой и Октябриной Павловной. Он долго и терпеливо объяснял соседке, что если не судьба была выйти замуж, значит должна теперь на все спрашивать благословения, она возражала, что женщины имеют право…
Спорить продолжали по дороге домой: выяснилось, что они живут едва ли не по соседству — каких-то пара остановок на метро. Через неделю снова встретились, и папа проводил Октябрину Павловну до дома. А спустя полгода, почти под Филиппов пост, они обвенчались. Тетя Котя (так велела величать себя новая родственница, хотя ее крестили как Ольгу) переехала к ним домой. Катя случайно обнаружила, что свою квартиру «тетя» сдала, но папе явно было ничего об этом неизвестно, да и денег в хозяйстве не прибавилось.
Пост проходил в относительном спокойствии. Правда, жить с младшим братом в одной и совсем маленькой комнате оказалось не слишком удобно – прежде Жорик с папой делили большую, а Кате отдали восьмииметровую комнату для самых сокровенных девичьих грез. И теперь Жорик явно не радовался выселению его с жилплощади. Громко протестовать себе не позволял, но поделить так, чтобы сестре досталось 3, а ему оставшиеся 5 метров сумел мгновенно. Так прошел месяц.
Смутные сомнения о том, что жизнь станет сложнее, начали терзать Катю под Новый год, когда тетя Котя объявила, что праздновать они ничего не будут: «Языческие и советские традиции в вашей семье будем изживать на корню. Сходим на новогодний молебен и спать. Подарки мне не дарить. Елку не покупать – они в этом году слишком дороги, потом, ближе к Рождеству, походим по помойкам в округе – кто-нибудь да и выбросит почти новую. А мы домой принесем и нарядим как раз на великий праздник».
Под «подарки мне не дарить», подразумевалось, что и остальные тоже останутся без оных. Катя, едва сдерживая слезы, вспоминала, что еще мамочкой была заведена особая подарочная традиция: заветные, перевязанные разноцветными веревочками, пакетики надо было искать как клад по всей квартире. Жорик принялся тоненько и жалобно подвывать, но папа почему-то тетю поддержал. Правда, когда та уснула, крадучись пробрался в комнату к детям, и сунул под подушку каждому по 500 рублей.
Утром Кате и Жорику было совсем неловко: они понимали, что не могут поблагодарить папу «за подарок», не «сдав» его жене. Честно говоря, деньги в их семье никогда не принято было дарить, мама говорила, что это неприлично. Завтрак буквально звенел и вибрировал от напряжения, которое, казалось, не замечала одна тетя Котя, так что дети быстро собрались к друзьям.
А на Рождество разразился скандал. Не сразу, конечно. Сначала на ночную службу семья отправилась в полном составе. Потом всерадостно обменивались яркими сувенирами, только папа оказался неподготовленным. Глянув на дочь, он едва раскрыв рот прошептал «дома», и Катя поняла, что подарки остались там.
На кухонном столе под веточками сосны – папа категорически отказался приносить с помойки что бы то ни было – лежали блестящие пакеты. Папа с недоумением вертел в руках блендер. Катя обнаружила свои и принялась разрывать обертку: внутри одного лежало турецкое хозяйственное мыло, во втором был ковшик, в третьем коврик для ванной. «Понравилось? — Судя по искренней радости тети, именно ей принадлежала идея подарков. «Понравилось? Смотри, как практично – можно и мыться и стирать на всю семью. А ковшик я давно такой хотела – будем в нем варить пельмени, да и в ванной ноги у всех»…
Закончить поздравительную речь не удалось – Жорик с воем и дикими воплями налетел на Котю, разрывая в клочья какую-то белую тряпку: ему досталась рубашка на вырост. Судя по фасону и размеру, «вырост» должен был прийтись примерно на свадьбу. Легкость, с которой разрывалась ткань наводила на мысль, что ее неоднократно стирали. Катя присмотрелась – на воротнике висел неоторванный ценник сеэконд-хэнда и несколькими перечеркнутыми цифрами и жирной надписью красным фломастером «все по 10 рэ».
Катя и Жорик перестали разговаривать с папой и его молодой женой, но жить так было невозможно, да и отходчивы дети были по характеру, так что мало-помалу доползли до февраля. И тут Катя вспомнила про день святого Валентина. Ей, как и каждой нормальной девушке, порой нравились мальчики. А однажды, в 5 классе, она полюбила «на всю жизнь» Вовку Боева из седьмого, и целых 2 года преданно его любила. Любовь враз кончилась, когда этот гад на глазах у сохнущей девочки стал ухлестывать за выпускницей.
То есть любви никакой не было, но в группе повелось обязательно дарить сувениры на этот день, так что надо было придумать, где взять денег на подарки и как объяснить Коте свое появление с цветами. Денег удалось попросить тайком у папы, но вот мысли так и остались мыслями. И зря. Еще неделю Катя пыталась вспомнить название цвета, который приобрело лицо православной женщины при виде цветов, открыток-сердечек и розовых шариков. Ее обвинили в том, что она предала православную веру, свою семью, запятнала честь и объявили, что она закончит свою жизнь на улице.
Перепугался даже папа – он пытался успокоить молодую жену, но вовремя понял, что проще отступить с поля боя, чем бесславно погибнуть в неравном поединке. Катя восприняла «разговор» с тетей Котей стоически. Она даже не пыталась оправдываться или вставлять реплики. Молча выслушала монолог от имени оскорбленного православия, вышла и тихо закрыла за собой дверь.
И все же последней каплей стало 8 марта. Последние 7 лет Катя торжественно праздновала этот день: накрывала стол, приглашала гостей, получала подарки. Но только самые близкие знали, что отмечает она свой особенный праздник: 8 марта батюшка крестил всю их семью. Катя навсегда запомнила то состояние света и счастья, которое окутало ее, когда таинство закончилось. Ну, может, каждый день не вспоминала, но уж 8-го марта – обязательно.
Тетя Котя — понятное дело — к самым близким не успела прирасти, да и не слишком стремилась. Но помешать празднику могла. Сначала она категорически запретила праздновать женский праздник 8 марта с традиционным наказом «подарков не дарить». И была весьма удивлена тому, что ей никто не возразил. И тогда Катя с замиранием сердца рассказала о своем сокровенном празднике. Тетя растрогалась. – «Как же умилительно! Столько лет ты вспоминаешь свой святой день».
Тут Котя задумалась и осознала: «Как 8-го марта? В день, придуманный этой продажной Кларой Цеткин? Нет такого дня в календаре. Есть ночь с 7-го на 9-е».
