СДВГ у взрослого. 5 историй о жизни на адреналине

«Работоспособность включается, как только начинается обратный отсчет»

Ксения, 36 лет, психолог:

— Я провела детство под грифом «умная девочка, но усидчивости не хватает». Домашнюю работу успевала сделать на перемене за пять минут. Стихотворение, если меня не вызывали первой, успевала выучить за то время, что его отвечали другие. Маме моей без конца твердили, что мозги у ребенка отличные, только трудиться не любит, надо бы с ним потверже. 

Однажды во втором или в третьем классе мы на школьном празднике играли в слова, нужно было подобрать слово на букву «ш». Я сказала «шило», а потом радостно добавила «в ж…». Ни на секунду не задумалась, что так говорить нельзя. И все время что-то такое приключалось при учителях, при директоре школы. Со мной проводили воспитательные беседы, делали угрожающие записи в дневнике, но все без толку. 

На уроках я отвлекалась, качалась на стуле, вертелась. Мне часто делали замечания, но в одной из школ очень повезло с психологом. Она сказала и маме, и преподавателям, что я так помогаю себе воспринимать материал. От меня отстали. Когда на математике во время урока я вырезала снежинки, никто не ругался. У меня даже было две тетрадки — в одной я записывала урок, а в другой что-то рисовала. 

Моим первым вузом был геологический факультет МГУ — до сих пор, честно говоря, не знаю, почему я туда поступила. Потом я полностью сменила специальность и пошла в психолого-педагогический институт (ныне МГППУ. — Прим. ред.). 

Экзамены я всегда сдавала одинаково. 

Работоспособность включалась за 20–30 часов до экзамена, как только начинался обратный отсчет. Я принималась пахать, не прерываясь даже на еду. В итоге я все сдавала, но так сильно нервничала, что мои одногруппники держали пари, когда уже меня после экзамена куда-нибудь увезут. 

Почему начать не за 30, а хотя бы за 80 часов до экзамена? Я пыталась. Сяду за стол, выведу на тетрадке красивым почерком «подготовка к экзамену» — и всё. Мысли улетают. Казалось бы, сосредоточься — и все получится. Ругаешь себя за лень, за несобранность, но все же где-то тебя точит червячок сомнений: «А вдруг я не виновата, вдруг со мной что-то не так?» Как психолог я и сейчас много учусь, по-прежнему все задания сдаю в последний момент, но не ем себя за это, просто приняла эту свою особенность.

Я вечно забываю телефон, ключи, документы, поэтому ставлю себе напоминалки. Но если на почве стресса наступает общее истощение, ты не можешь привычным образом компенсировать свои дефициты. Сил на дополнительный контроль не находится, и все начинает сыпаться, как снежный ком, а вещи буквально валятся из рук. Недавно я пришла к психиатру с жалобами как раз на это состояние истощения, мы все обсудили, я ушла оплачивать прием и через 10 минут вернулась в кабинет, потому что, конечно же, забыла там телефон.

Мне помогают справляться разные программы для планирования, если только не забывать в них заглядывать. Бумажные ежедневники были бы хороши, но у меня либо не хватает фокуса, чтобы в них регулярно что-то писать, либо я оставляю их в такси. Внезапно очень подошли ежедневники, где можно клеить наклейки. Клею и параллельно фиксируюсь на том, что происходит. Они как-то удерживают меня в том, чтобы вести планы. Недавно видела в ленте рекламу советов для СДВГ — мол, заведите два планера для обязательных дел и для идей. Долго смеялась. Тут за одним уследил — уже молодец. 

Многим людям тяжело дается планирование и сосредоточенность, но то, что от других требует, скажем так, некоторого усилия, от меня требует постоянного труда и самоконтроля.

Это какой-то нецелевой и бестолковый расход ресурсов. 

Моя самая устойчивая часть — профессиональная. У меня есть клиенты, запланированное время сессии, и это контролирующий фактор. Подвести другого нельзя. В кабинете я всегда сосредоточена, а в группе бывает трудно, поэтому работаю индивидуально. В то же время ужасно тяжело поддерживать быт, столько сил тратишь, а КПД ничтожный. Поэтому бывают периоды, когда на бытовые задачи я просто забиваю. К счастью, в XXI веке у нас есть опция доставки еды.

Я никогда не ходила к врачу с целенаправленным запросом поставить мне в карту вот эту аббревиатуру из четырех букв. Про диагноз я задумалась, когда столкнулась с трудностями у собственного сына. Мы прошли с ним семь кругов ада, побывали у неврологов, психиатров, и в конце концов ему поставили диагноз СДВГ. А когда врач видит ребенка с нейроотличием, он обычно обращает внимание на родителей. Доктор сказал мне: «Может быть, вам есть что рассказать и про себя тоже?» Я рассказала. Дальше — тесты, лекции Баркли (Рассел Баркли — американский нейропсихолог, автор бестселлера «Совладание с СДВГ у взрослых». — Примеч. ред.) и постепенно я как-то приняла тот факт, что у меня синдром. По совету врача пробовала принимать атомоксетин — единственное лекарство от СДВГ, зарегистрированное в России, — но он мне не подошел, и я бросила. 

Наверное, кто-то мог бы сказать: «Что ты жалуешься, это же твоя суперсила». Но это не так. Еще в школе, когда мне говорили: «Ну ты же умная, ты можешь», — я всякий раз думала с ужасом, что не справлюсь. От тебя ждут блестящего результата, а ты не смог собраться и оказался не на высоте.

Нет, СДВГ — это не круто. Говорю вам как мама мальчика с этим диагнозом. Да, мой сын быстро соображает, но точно так же он быстро истощается, а еще очень импульсивен. Как-то раз я пожаловалась в домовом чате на шум перфоратора, и мне ответили: «Ваш ребенок хуже, чем перфоратор». Я даже записала в соцсетях топ-высказывания, которые приходится в свой адрес слышать родителям ребенка с СДВГ, и этот пост собрал много лайков и комментариев. На площадке тебя непременно поучают, дают какие-то дурацкие советы, типа «он у вас такой, потому что мультики смотрит 24 часа в сутки», «вы его плохо воспитываете» и так далее. Это не имеет никакого отношения к реальности.

«Однажды я на спор прыгнула в ледяную воду»

Лидия, 37 лет, маркетолог:

— Есть разные типы СДВГ — бывает невнимательный, когда люди постоянно все забывают, теряют. А у меня гиперактивный тип, который легко опознать со стороны: мы говорим громко и быстро. 

Я читала, что у ребенка в семь лет начинает формироваться фронтальная лобовая кора, которая гасит импульсы и формирует более взрослое, предсказуемое поведение.

Я легко переключаюсь, увлекаюсь, перехожу с места на место, мне трудно соблюдать нормы и правила. 

В какой-то степени меня спасло то, что у моего отца был огород 17 соток и я была вынуждена садиться и полоть, выбора не было. Это дало мне первый навык саморегуляции и стало своего рода репетицией тренинга DBT (диалектико-поведенческая терапия, разработанная американским психологом Маршей Линехан, применяется в том числе для работы с СДВГ. — Примеч. ред.). Если бы я не прошла в свое время этот тренинг, мне было бы труднее сосредотачиваться. 

В школе я тянула руку, почти полностью вылезая из-за парты, и кричала: «Спросите меня! Спросите меня!» Но писать было трудно. Бывало, начну писать букву и собьюсь, выписываю лишние закорючки. Руки, одежда, лицо у меня были всегда измазаны чернилами. Но это еще не самое страшное. 

Если бы родители знали, что я делаю, они бы сошли с ума. Я залезала на какие-то верхотуры, а однажды в марте на спор прыгнула в яму и по грудь провалилась в ледяную воду. 

Я ставлю себе безумные цели и добиваюсь их, не задумываюсь, что может не получиться. В Москву я приехала из Красноярского края и заявила, что через год куплю здесь квартиру. Знакомые сказали: «Ты не обалдела? Мы тут живем по восемь лет, а собственной квартиры нам пока не видать». Но через год и три месяца я купила квартиру в Москве. Это было в июле. А в ноябре я уже летела в Австралию, потому что мне захотелось станцевать с Джоном Траволта. Нормальный человек скажет: «Какая Австралия? У меня ипотека». Но меня это не остановило. Через Вьетнам и Сингапур я добралась до Мельбурна и станцевала-таки с Траволта — он был на сцене, а я в фан-зоне. 

Не могу сказать, сколько стоила моя поездка. Есть вещи, которые я предпочитаю не знать. У меня довольно странные отношения с деньгами. Невнимание к финансам — характерная черта СДВГ. Я не умею считать деньги, и при этом у меня дикий, панический страх остаться без них, поэтому я все время зарабатываю-зарабатываю-зарабатываю. 

Многие люди с СДВГ проходят странные пути, как будто бы проживая несколько жизней. 

У меня бакалавриат по психологии, потом я проходила повышение квалификации, изучала основы консультирования и работала психологом-консультантом. Затем ушла в маркетинг. А сколько всего было до этого! Я кормила пилотов авиалиний, была посудомойкой, продавцом выездной торговли на птицефабрике. 10 лет работала уборщицей, а в маркетинг попала случайно. Однажды познакомилась с молодым человеком. Он сидел за компьютером, я спросила:

— Что ты делаешь? 

— Я копирайтер. Есть люди, которые пишут тексты на сайт, а я их проверяю. 

— И что, за это деньги платят?

— Да.

— Так я напишу тебе этих текстов сколько хочешь.

Так я стала копирайтером.

Потом говорю:

— А сейчас что ты делаешь?

— Занимаюсь контекстной рекламой.

— А сколько за это платят? Научи меня!

Так я пришла в маркетинг. Я с детства за все бралась без всякой боязни: «Что ты делаешь? — Леплю. — Ну, давай лепить вместе». 

Иногда я впадаю в гиперфокус, когда меня интересует что-то одно и я забываю про мир вокруг. Например, мне нравится делать и выкладывать сайты, красиво размечать и расставлять там все, чтобы были порядок и структура. Я так сконцентрирована на этом, что могу сидеть 6–8 часов, практически не двигаясь и не отходя в туалет. Сайты я делаю раз в месяц-полтора. Это моя подработка.

Мои успехи выпуклы, и поэтому людям заметны. Но есть вещи, с которыми я не справляюсь, поэтому я далека от всякой романтизации СДВГ.

Если мне нужно в больницу к 8 утра, я встану в пять и все равно опоздаю на тридцать минут. На работу я могу опоздать на полчаса-час, и это еще я очень стараюсь. А так могу прийти и на два часа позже.

На работе у меня все систематизировано и разложено по местам, но вот дома… Нужно предельно сосредоточиться, чтобы поддерживать порядок. Мне и за собой-то нужно все время следить, чтобы ничем не испачкаться, а если я расслаблюсь, то у меня даже волосы в еде. Потом недоумеваю, откуда на одежде это пятно, и это. 

Если я пишу от руки, у меня по-прежнему проблема с закорючками в буквах «т» и «м», хоть и не такая, как в детстве. Когда я печатаю, пропускаю буквы и целые слова. Я не в силах сосредоточиться, внимание везде и нигде, я все вижу и слышу одновременно, это дико отвлекает. Из-за этого мой ресурс концентрации тратится быстрее, чем у обычного человека, я разряжаюсь, как батарейка. Помогает стимминг — я себя стимулирую, чтобы поддерживать должный уровень возбуждения: кручу что-то в руках, наматываю волосы на палец, мну хлебный мякиш, пинаю стену или глажу себя по ноге, так что джинсы выцветают до белизны. 

Часть своих проектов я не завершаю. Когда я приходила устраиваться на работу маркетологом, то сразу сказала, что мне нужен в пару ответственный человек, который будет причесывать и завершать мои креативные идеи. Головой-то я могу много, а ресурсов реально довести дело до конца у меня мало.  

«Темп замедляется, я перестаю справляться»

Надежда Сретенская, 46 лет, IT-специалист:

— Диагноз мне поставила мой психотерапевт, которая по первому образованию психоневролог. Потом я уже самостоятельно проходила тесты на разных американских сайтах, и там всегда спрашивают, был ли СДВГ в детстве. А в Советском Союзе какой СДВГ? «Способная, но ленивая», — вот и весь диагноз.

Я рано научилась читать и лет с четырех читала все, что попадется под руку, — и детское, и взрослое. В школу меня отдали в шесть с половиной, несмотря на полное отсутствие мелкой моторики. Впрочем, через год вряд ли бы что-то изменилось. Как ни старалась я выводить прописи красиво, получалось только хуже, мне ставили тройки. Дома меня не ругали: криво пишешь — ну и ладно. Зато с первого раза грамотно. Наверное, здесь сыграли роль ранняя начитанность и зрительная память. 

Помимо моторных сложностей, в школе у меня были большие проблемы с вниманием, которое при чтении скучных учебников все время куда-то уплывало. Но постепенно я настолько развила силу воли, что научилась справляться по минимуму даже с тем, что у меня не идет — например, с математикой. А вот языки мне давались легко, потому что в них я улавливала логику, а чем лучше понимаешь грамматическую логику, тем проще запоминать исключения. К концу 11-го класса я пришла отличницей, у меня была только одна четверка. Это был результат огромной работы. Я никогда не прогуливала, честно делала все домашние задания и, в отличие от моих одноклассников, кроме школы ничем не занималась. Просто не хватало времени. 

Сейчас я работаю в IT, руковожу службой поддержки, и это мне очень подходит. Работа состоит из большого количества маленьких задач, которые желательно решать оперативно, поэтому мои способности задействованы на максимум.

Но лишь только темп замедляется, я перестаю справляться. Бывает монотонная работа, когда нужно выгружать статистику, строить графики. Меня спасает то, что я понимаю, зачем она нужна. Поэтому настраиваюсь и говорю себе: «Сейчас будет тяжелый час или два, когда нужно вытаскивать и переносить цифры».

А вот наводить порядок в доме — с этим у меня просто беда. При любой перегрузке эта функция отваливается первой. Стою перед полной раковиной грязной посуды и ничего сделать не могу. Посудомоечной машинки у меня нет, поскольку я живу одна, а коты против грязной посуды не возражают. 

Я не могу собраться и сделать даже то, что очень хочу и после чего мне будет хорошо. Например, живешь у моря, а на пляж себя выгонишь только на закате. За что ни возьмешься, все убегает из-под рук. 

Вдохновение появляется в самый последний момент, когда у тебя нет вариантов. Пишешь выпускное сочинение — мозг включается на максимум. Раскачиваешься все воскресенье, чтобы пойти в бассейн (единственный спорт, который мне доступен), а соберешься, когда до закрытия остается час. Всю жизнь себя уныло и печально заставляешь, чтобы потом, в последний момент, доделать все на адреналине. 

Но с возрастом стало легче. Если передо мной стоит какая-то задача, то, даже если я занимаюсь другими делами, ее фрагменты всплывают у меня в голове. Могу идти по улице и их продумывать, иногда разговариваю сама с собой. После такого фонового продумывания, когда я сажусь писать, дела идут быстрее. 

А вот когда нужно сесть и сделать с нуля, меня охватывает паралич. Но есть хитрость. Я научилась говорить себе: «Давай мы сейчас сделаем очень плохо, а потом поправим». И тогда с первого раза получается нормально. Или можно взять за основу то, что сделал кто-то другой, и отредактировать, создать свой собственный вариант, совершенно не похожий на первоисточник. Это твоя работа, но все же не «с чистого листа». Тут очень кстати пришелся чат GPT. Задаешь ему вопрос, а ответ используешь как черновик, что-то переставляя и меняя местами. И ступор сразу прекращается.

Как только в России более или менее стабильно появился атомоксетин, который обычно принимают при СДВГ, врач предложила мне попробовать. И я внезапно обнаружила, что могу просто взять и помыть посуду после завтрака. Или сходить в бассейн днем. Я не ожидала, что удастся компенсировать вот этот дефицит исполнительной функции. 

Наверное, отчасти поэтому СДВГ все еще считается в России детским расстройством, которое проходит с возрастом. Я вообще думаю, что в какие-то экстремальные моменты СДВГ помогает, и я бы не хотела полностью избавиться от этого расстройства. Но по жизни в целом он очень мешает. 

«Мне лучше работается, когда надо разобраться с чем-то непонятным»

Алексей, 29 лет, product-manager:

— СДВГ у меня диагностировали в сентябре 2023 года, а в детстве о нем никто и не подозревал. Может быть, я был чуть более непоседливым, чем другие дети, но не возникало проблем ни с учебой, ни с поведением. 

С 8-го класса появилась возможность выступать на конференциях школьников, и это было куда интереснее, чем просто сидеть и учиться. Я почти полностью забил на домашние задания, зато старался делать доклады по разным предметам: физика, литература, математика, информатика, история — все было интересно. Это была возможность выйти за рамки школьной программы и удовлетворить свое любопытство. Дома до сих пор лежит внушительная папка с сертификатами участника и грамотами за призовые места.

Образование у меня в области ядерной физики, но я работал и на производстве, и в нефтянке, и в онлайн-образовании, и в HR. Между делом успел немного поработать учителем физики в школе. Довольно неочевидный путь, но, даже если я уходил на новую работу с понижением, мне удавалось довольно быстро вернуться на прежний уровень дохода и задач. Наверное, для того, чтобы построить успешную карьеру, есть более эффективные траектории развития. Но, думаю, мне бы было скучно.

Я стараюсь не брать задачи, где заранее понятно, как должен выглядеть результат. Мне лучше работается, когда много неопределенности и нужно разобраться с чем-то непонятным. Иначе сложно сохранять мотивацию, внимание рассеивается, и я трачу слишком много времени, чтобы дойти до финиша.

Уже около четырех лет я работаю с психотерапевтом, разбираюсь с трудностями, которые у меня есть и в работе, и в отношениях. В какой-то момент психотерапевт предположила, что у меня СДВГ. Сказала, что неплохо бы сходить к психиатру. Я согласился, прошел тесты, мне поставили диагноз СДВГ и выписали таблетки.

Почти все смотрят рилсы, но вряд ли кто-то вспомнит через пару часов, что именно он видел. Но у людей с СДВГ это обусловлено особенностями работы мозга. Это вызывает сложности в карьере, в отношениях, отдыхе, быту. 

Доходит до смешного. Два дня назад я работал дома и в какой-то момент обнаружил себя в ванной с зубной щеткой в руках. Спрашиваю себя: «Так, а почему я сейчас чищу зубы?» Вообще-то, я собирался на кухню, но внимание переключилось, и вот я уже иду в ванную, вижу там щетку и начинаю чистить зубы. Зная эту свою особенность, я стараюсь организовать пространство вокруг себя так, чтобы меньше отвлекаться. Задаю себе вопрос: «А для чего мне нужно сделать именно это именно сейчас?» Вообще, помимо поддержки и медикаментов, большую роль играют навыки организованности и осознанности. Они помогают справляться с проявлениями СДВГ.

Я довольно импульсивен в принятии решений. Например, увидел что-то и хочу купить. Но у меня есть близкий друг, которому я пишу: «Жень, привет, вот такую штуку нашел, хочу взять». И он начнет мне задавать вопросы: «А зачем тебе это? А может быть, лучше подождать?» Мнение человека, который находится в противофазе и легко справляется с тем, что мне не бывает под силу, очень помогает.

Но так получается не всегда. На днях друзья позвали меня в Китай, куда они собираются в апреле. Отличная компания и страна, где я всегда мечтал побывать! При этом я не уверен, что финансово могу сейчас себе это позволить. И во время очередной переписки по этому поводу я обнаруживаю, что уже покупаю билеты. В этот момент удалось остановиться, прийти в себя, сделать вдох-выдох и понять, что да, все-таки хочу полететь. Говорю себе: «Это осознанный риск, придется потом разруливать. Ты готов?» — «Да». И с этими мыслями я купил билет. По крайней мере, это решение я принял не импульсивно, а осознанно. 

В отношениях тоже очень мешает, когда даешь обещания, а потом просто о них забываешь. Я даже прошу напомнить мне, если вдруг забуду что-то сделать. Ведь это происходит не специально, и страх обидеть близкого человека очень силен.  

Иногда я делаю себе какие-то напоминания, чтобы справляться с делами, которые на самом деле легче, чем кажутся. Скажем, дома у меня часто бардак. Однажды я решил засечь, сколько времени займет мытье посуды. Оказалось, что один раз это 7 минут, другой раз 4 минуты. Я записываю это, и в следующий раз, глядя на эти цифры, проще себе сказать: «Это же так быстро, сделай и не думай больше об этом». 

На работе я часто не могу объективно оценить, сколько времени займет та или иная задача, и всегда ориентируюсь на какие-то очень оптимистичные сроки.

Подводить сотрудников и не оправдывать свои собственные ожидания бывает очень неприятно. Бывало, я спрашивал у коллег или у руководителя, сколько времени может занять выполнение той или иной задачи, и всегда встречал понимание, находил помощь.

Я не хочу говорить себе: «Ты навсегда останешься невнимательным, гиперактивным и импульсивным человеком, прими это как данность». Какие бы у меня ни были особенности и как бы они ни мешали мне иногда, по ходу жизни вырабатываются и компенсаторные механизмы. Рано или поздно это даст результат и в работе, и в отношениях. Это как когда у тебя в ладони горстка песка, а ты насыпаешь сверху еще. Часть песчинок сползает вниз, но в итоге сверху все равно остается чуть больше, чем было. Я делаю все, что я на данный момент могу. Что-то получается? Хорошо. Не получается? Работаем дальше.

«Иду за карандашом — и забыла, зачем пришла»

Галина Сучкова, 51 год, не работает:

— Информацию я предпочитаю воспринимать в основном на слух, потому что мне сложно читать. Открою книгу, прочту два абзаца — и все. В детстве художественная литература, приключения увлекали меня потому, что хотелось уйти от реальности. В классе мне было непросто – я была единственной азиаткой, да еще и с особенностями. Дисциплина у меня была на нуле. Я все время болтала с соседом по парте. В начальной школе одна и та же учительница вела все предметы. Она очень ценила послушание, и я никак не вписывалась в ее представления о хорошей ученице.

Когда я уже во взрослом возрасте пришла тестироваться на СДВГ, клинический психолог сказал, что у меня очень медленная реакция, но при этом высокие когнитивные способности. То есть делаю медленно, а понимаю быстрее остальных. В школе я на этом и выезжала, тем более что там по много раз повторяют одно и то же. Учиться было не очень сложно, но класса до пятого мне снижали оценки за плохой почерк. Зато потом, когда многие перестали тянуть, а у меня все шло неплохо, от меня наконец отстали. Пусть пишет коряво, зато без ошибок.

Когда я пошла в первый класс, мама следила, чтобы я сидела за столом и делала уроки. Я и сидела тихонечко, но занималась чем-то своим, а мама была в полном недоумении, почему так долго. Она все время твердила мне: «Сделай то, что необходимо, тогда займешься чем-нибудь приятным». Ей не приходило в голову, что отложенная мотивация для меня вообще не работает, а домашку я, скорее всего, сделаю уже на уроке. Кстати, помню, что по математике мне снижали отметки, если задача решена не тем способом, который написан в учебнике. Тем не менее, в старших классах некоторые учителя стали меня уважать. 

Что-то схватывала на лекциях, но они редко были интересными. По-настоящему помогло то, что у меня появилась подруга, которая переезжала ко мне на время сессии, читала вслух учебники, и так мы вместе готовились. 

Пока у меня не было семьи, я работала, а сочетать эти две функции я не в состоянии. Соответственно, все мое внимание отдано мужу и сыну. Он у меня уже подросток, поэтому сейчас от меня требуются уравновешенность и психологическая устойчивость больше, чем какие-либо конкретные действия.

В ежедневной жизни я очень рассеянна. Например, решила позвонить по телефону и записать информацию. Иду в соседнюю комнату за карандашом, вхожу и, забыв, зачем пришла, начинаю заниматься чем-то совсем другим. Мне очень трудно поддерживать порядок в доме, я это делаю лишь на том минимальном уровне, который необходим для того, чтобы найти нужную вещь. Американский психотерапевт Кей Си Дэвис пишет, что у всех при стрессе и усталости страдают исполнительные функции, и это сказывается на поддержании порядка. 

Вообще лекции специалистов очень помогают мне осознавать, что со мной происходит, и принимать себя. Наверное, это главное, что помогает мне справляться с реальностью. Самый первый лайфхак для любого человека с СДВГ — перестать себя гнобить.

Еще мне помогает опора на социальную составляющую, когда кто-то другой делает что-то похожее и можно друг другу поныть, как противно, например, заниматься уборкой. От этого становится легче. 

Я собрала небольшую группу людей с СДВГ, и мы друг другу таким образом помогаем. У нас есть специальный трекер — гугл-табличка, в которой каждый отмечает свою задачу. Мы видим, кто чем собирается заняться, и поддерживаем друг друга. Без этого на элементарное дело мне понадобилась бы неделя. 

Такой метод называется body-doubling, и он реально помогает людям с СДВГ. Ведь наша общая проблема состоит в том, что мы, как в той сказке про Аладдина, пытаемся бежать одновременно во все четыре стороны. Мысль цепляется за что-то, уплывает, невозможно сосредоточиться на чем-то одном. Если я договорилась с кем-то встретиться и поговорить про книжку, то могу начать говорить о чем угодно, кроме этой книжки. Но, когда кому-то со мной по пути, легче определиться с направлением.

Только люди с высокими интеллектуальными способностями могут дойти до того, чтобы понять, что с ними происходит, и найти помощь. Но, к сожалению, так бывает далеко не со всеми. Многие просто оказываются выброшены обществом на обочину.  

У меня есть родственник с СДВГ, который потерял обе ноги из-за тромбов. У него были сосудистые изменения, но он не мог заставить себя каждый день пить лекарство. Рутина давалась ему очень тяжело. А к врачу он ходить перестал, потому что не хотел ему в этом признаться.

Вам может показаться, что СДВГ — это просто такая классная штука, которая делает людей умнее, но кому-то он по-настоящему не дает жить.

Фото: freepik.com