Была зима.
Я ехал в вагоне столичного метро, по старейшей линии, готовившейся отпраздновать очередной юбилей, и со скуки читал рекламу и разглядывал пассажиров.
На «Фрунзенской» в вагон зашел мальчишка лет двенадцати. Собственно, заметил я его, когда он уже начал расхваливать свои ракеты: «Послужат хорошим подарком… Прекрасно летают…» Для пущей убедительности он надул одну ракету и запустил ее. Ракета пролетела метра два, ударилась в окно и с визгом стала сдуваться. Девушка, за спиной которой это происходило, зажала уши, а ее подружка с раздражением и тоской ждала, когда все кончится. А продавец тем временем продолжал: «Цена десять рублей… Послужат хорошим подарком…» И заученный этот текст, и слишком взрослые интонации не соответствовали его возрасту, когда человек еще должен просто радоваться такой хорошей штуке, как надувная ракета: «Глядите, как здорово она летает!» И оттого возникало какое-то чувство неловкости и брезгливости…
Продавец пошел по вагону. Женщина лет сорока, сидевшая рядом с девушками, купила у него два шарика. Купил шарик пассажир напротив. Мальчишка пошел дальше. Мы должны были подъехать уже к следующей станции. Я лениво наблюдал за ним, думая: заберет он свою ракету, которую выпустил в рекламных целях? Или это такой подарок каждому вагону? В тот момент, когда я уже решил, что он не вернется за шариком, мальчик вспомнил о нем. Он подскочил к месту падения своего снаряд и довольно бесцеремонно («Так, извините, девушки!») стал вытаскивать свою ракету у них из-за спины. Мне почему-то показалось в эту секунду, что он не совсем здоров психически, – и к усилившемуся чувству брезгливости примешалась жалость.
Затем он вдруг бросился по вагону с криком «Дедушка!». За долю секунды до того, как он упал, я понял, что сейчас произойдет. Мужчина лет тридцати пяти сидел, закинув ногу на ногу. Мальчишка почему-то этого не заметил (впрочем, мне показалось, что, когда он пробегал мимо, мужчина как раз качнул ногой – легонько так совсем качнул…). Он упал, как падают в кино – со всего разлету.
Я наблюдал.
Он встал с гримасой боли, заплакал и, повернувшись к мужчине (он понял, из-за кого упал) что-то сказал ему. Я не расслышал, что он сказал. Может быть, матерно выругался. Но мне почему-то показалось: «Зачем же вы так?» Мужчина никак не отреагировал. Женщина, сидевшая рядом с ним, попеняла ему: «Привыкли сидеть нога на ногу – вот и получилось…» Девушки смотрели с состраданием – но никто не двинулся с места.
Мальчик сел напротив обидчика и, не глядя на него, с каким-то ужасом (а вдруг кровь?) стал поднимать штанину. Я вдруг увидел в нем не назойливого развязного подростка, а ребенка – ребенка, которого жестоко и незаслуженно обидели взрослые.
Крови не оказалось, но расшибся он, видимо, сильно. Всхлипывая, он принялся растирать коленку. Затем опустил штанину. Достал из сумки десятку, переложил ее в другой карман. Продолжая всхлипывать, перебрал свои ракеты.
Поезд приближался к «Воробьевым горам».
Я понял, что нужно срочно что-то сделать. Купить, что ли, у него шарики? Поезд затормозил, выкатился на метромост, остановился. Распахнулись двери. Мальчик, прихрамывая, вышел на платформу. После секундного колебания я выскочил за ним:
– Эй, мальчик!
Он обернулся. В глазах – горечь и детская обида.
– Можно у тебя купить шарик?
– Десять рублей. – Он полез в сумку.
Я достал из кошелька полтинник:
– Слушай, у тебя такие замечательные ракеты, дай мне пять штук.
Я выбрал пять разноцветных ракет.
– Здорово ты расшибся? – спросил я наконец, решив, что теперь можно. Он молча кивнул.
– Я за дедушкой побежал, он в соседнем вагоне продавал, а тут этот ногу выставил. Нарочно, наверное.
Признаться, мне тоже так показалось. Но я счел за лучшее попытаться разубедить его:
– Да нет, просто он так привык сидеть, и не подумал, что из этого может получиться. Как тебя зовут-то?
– Петька.
– Ну что, Петька, дедушку-то своего ты найдешь теперь?
– Найду. Мы с ним на «Парке» встречаемся, если что.
– Ну и хорошо. – Я не знал толком, что сказать напоследок. – Ну ты, в общем, не расстраивайся. Хороших людей на свете больше, чем плохих.
Он кивнул, ничего не возразив на мою банальность. Мы помолчали.
– Пойду я, – сказал Петька и первый раз улыбнулся. У меня потеплело на сердце.
– Счастливо!
Он сел в поезд, я махнул ему рукой.
Я вру.
Мальчик, прихрамывая, вышел из вагона, а я остался. Не знаю, что мне помешало выйти вслед за ним. Я никуда не спешил, у меня были деньги на шарики, и мне было жаль мальчика. Но я остался. Двери захлопнулись, поезд стал набирать скорость. Мимо проносилась платформа, по которой брел маленький продавец надувных ракет, но уже нельзя было вернуться назад.
Была зима.
Зима 2004/2005 г.
