«Сказал невесте: “Играем свадьбу, скоро Паралимпиада!”» Спортсмен Алексей Быченок

«Очнулся, когда состав ехал по мне»
— Вы родились в Темиртау — поселке Кемеровской области с населением 3500 жителей. Что это за место?
— Невероятное! Его сравнивают со Швейцарией: удивительной красоты виды, разнообразная и очень яркая природа, есть и лес, и тайга… Зимой очень много снега, лето тоже замечательно теплое. В общем, про Темиртау могу очень много рассказывать.
Во время Великой Отечественной войны там добывали железную руду. Потом месторождение прекратили разрабатывать, карьеры стали закрываться. Рабочих мест нет, люди уезжают. Вот сейчас население 3500 жителей, а я помню, было и 12 000. Зато в нашем районе развивается туризм, горнолыжный спорт. Шерегеш, Таштагол, гора Туманная…

Алексей Быченок
— Чем занимались ваши родители?
— У меня самая обычная семья. Отец работал сначала на литейном, потом на бетонном заводе. Он, мне кажется, умел все на свете: и слесарь, и сварщик, и работяга в поле. Мама была почтальоном, продавцом в магазине…
— Вы получили травму в девять лет. Как это случилось?
— Подхожу к дому, на автобусной остановке стоят знакомые ребята. Они были заметно старше — лет по 14–15. «Можно я с вами?» — «Не, Лех, нельзя».
Забежал домой, схватил конфет, все, чего нашел вкусного, принес им. «Ну, пожалуйста, возьмите!» Они собирались в соседний город кататься на шахтовых электровозах. Это такие вагонетки, гораздо меньше поезда, но все равно довольно тяжелые. Электровоз везет железную руду с шахты на фабрику, на переработку. Едет он по галерее, она тянется примерно километра три.
И вот мы пробирались в эту галерею, цеплялись за электровозы и катались. Адреналин!
В общем, ехать нам на автобусе нужно было в соседний город. Но на первой же остановке зашел проводник и нас выставил. Билетов нет, денег нет, до свидания. Стали останавливать попутки. Но нас было пятеро, слишком много. Двое спрятались в кустах, а трое тормознули грузовик. Водитель удивился, что мы делаем посреди дороги, но поверил, что гуляли и теперь возвращаемся домой. Довез нас до самой шахты.
Там нас уже знали, не первый раз. Работники стали ругаться: «Пацаны, ну-ка дуйте отсюда! Нечего вам тут делать!» — «Да мы просто посмотреть». Женщина-машинист сжалилась: «Ребят, давайте я вас прокачу, но только если вы мне обещаете, что потом сразу уйдете».
И вот она нас в кабине довезла туда, куда нам и нужно было — до самого начала галереи. Мы вылезли, поблагодарили и ушли на дорогу, якобы домой. Но только она уехала — сразу обратно.
Шел тяжелый груженый состав. Он ехал медленно, мы пропустили и прицепились сзади. Потом — затяжной поворот, чтобы машинист нас не увидел в зеркало, нужно было сместиться на другую сторону. Ребята были смышленей, перелезли. А я спрыгнул, пропустил состав и стал оббегать его. И вдруг увидел, что навстречу летит другая вагонетка.
Испугался, стал забираться на вагон, схватился за что-то, а потом поскользнулся — и упал. Очнулся, когда состав уже ехал по мне.
— Что было дальше?
— Один из парней, Максим, заметил: «Там Леха под состав попал!» Они добежали до машиниста, тот остановил поезд.
Я лежал у дороги, обеих ног не было. Мимо проезжали на «буханке» два мужика, они быстро сориентировались: вытащили меня, перетянули ноги жгутами и повезли в скорую. Тут я уже плохо помню, потому что терял сознание. Очнулся уже в больнице в Темиртау.
Мне еще потом рассказали, что безумно повезло: как раз в этот момент в Темиртау приехали из Новокузнецка два классных хирурга, супруги Блохины. И вот они меня оперировали. Жена еще потом оставалась у нас на неделю, наверное. Ждала, пока я в себя приду.
— Что было с вашими родителями?
— Конечно, очень сильно переживали. У меня у самого сейчас дочери 10 лет, смотрю на нее, там ножки-то тоненькие… И ребенок — под такой состав…
Но при этом мне они не показывали никакой паники. Всегда были рядом, всегда поддерживали.
«Отец быстро раскусил, что с пацаном все нормально»
— Как начиналась ваша адаптация к новой жизни?
— Поначалу было сложно. Травма случилась в ноябре, всю зиму просидел дома. Учился самостоятельно слезать с кровати: подушки подкладывал, чтобы скатиться с нее…
К лету мне нашли коляску, стал выходить на улицу. Друзья никогда меня не бросали, везде звали с собой.
Приехали на озеро — а я там сразу поплыл. Погнали на стадион, я с коляски спрыгнул, встал на ворота. Они мяч пинают — я отбиваю.
Мы с этого стадиона почти не вылезали.
А потом пришла осень, учителя стали приходить ко мне домой. Но мне было скучно, и я попросился ходить в школу.
— Там была адаптированная среда? Пандусы, лифты?
— Конечно, нет. Оставлял коляску на улице возле школы и дальше везде передвигался на руках. Даже учителя привыкли: «Где Леха? Ага, раз коляска стоит, значит, где-то здесь». На самом деле, я им очень сильно благодарен. Мне во всем шли навстречу.
— С буллингом не сталкивались?
— Ни разу. Как будто ни у кого даже мысли не было со мной конфликтовать. Может, потому что у меня были такие хорошие друзья, всегда бы за меня заступились. Ну, и я сам умел за себя постоять, мог и подраться, и побороться.
Отец, кстати, быстро раскусил, что на самом деле с пацаном-то все нормально, нет никаких ограничений. «Лех, погнали на картошку!» — и вот я ползал по полю, собирал. Или на сенокосе, отец меня закинет на машину — а я там сено переворачиваю, утрамбовываю.
— Правда, что вы даже в походы ходили?
— У меня был друг, Олег, а у него мотоцикл. Мы настолько друг друга чувствовали: я выжимал сцепление, он переключался, он жал на тормоз, а я рулил… Это сейчас есть квадроциклы, где у тебя все в руках, а раньше-то нужны были ноги.
И вот мы всей компанией любили уехать куда-нибудь в лес. Могли на рыбалке и на неделю зависнуть. Я даже коляску с собой не брал, везде на руках ходил. Поплавать, посидеть с удочкой, на лодке куда-то сгонять… Красота!
— Как в вашей жизни появился спорт?
— А он всегда был со мной. Зимой мама мне шила ватные штаны, я надевал по несколько штук и шел играть в хоккей. Внизу она еще специально подшивала брезент, чтобы не промокнуть. Меня реально пробить было сложно, шайба летит — я ловлю! Ребята со мной играли всерьез, не поддавались.
Еще зимой у нас в Темиртау столько снега, что на коляске не проедешь. Я передвигался на обычных санках с лыжными палками.
Так же, приедешь на стадион, санки бросишь — и вперед играть!
Стоял там на стадионе и теннисный стол. Я подставлял лавку либо стул и сидя играл с ребятами. На общих основаниях, проиграл — уходишь. Мячик тоже никто подавать не будет, сам ходил.
И вот был у нас в поселке мужчина на коляске, дядя Женя. Однажды он меня подозвал: «Лех, будет чемпионат Кемеровской области по настольному теннису среди инвалидов, не хочешь съездить?» — «Конечно, хочу!»
— И вот вы, играющий в удовольствие во дворе, оказываетесь на настоящих больших соревнованиях…
— Я обалдел! Столько людей на колясках никогда в жизни не видел. Думал, ну есть я, дядя Женя, еще, может, кто-то… Но чтобы так много, даже не представлял.
Ну, зашел в зал, как обычно оставил коляску в углу и дальше пошел на руках. Первая партия, мне начинают подавать мячик. Я смутился: «Да вы что, не надо, я сам схожу!»
До сих пор, кстати, не люблю, когда я не прошу — а мне помогают. Бегут сразу дверь открывать или еще что-то такое.
— Как сыграли?
— Естественно, все матчи проиграл. Выиграл за весь чемпионат всего две партии, да и то, как я потом понял, дядя Валера Сурков мне поддавался. Приехал подросток с горящими глазами, так старается, ну, и ему стало весело. Две партии мне отдал, потом 3:2 все равно выиграл.
Но главное, что после соревнований ко мне подошел Сергей Поддубный. На тот момент он уже был чемпионом мира по настольному теннису, настоящая легенда. И предложил пойти учиться в Новокузнецкий государственный гуманитарно-технический колледж, где была возможность всерьез заниматься настольным теннисом.
— Как это было устроено?
— Сергей договорился, чтобы меня в Новокузнецке пускали в спортшколу, где занимались дети. И вот я трижды в неделю сам приезжал из колледжа и тренировался со здоровыми. Было сложно, потому что выходить из дома требовалось заранее, пар прогуливал много. Преподаватели очень ругали, даже к директору меня вызывали. Но мне каждый раз на остановке нужно было дождаться подходящего автобуса: такого, чтобы люди не заходили через заднюю дверь. Тогда я мог сам втащить коляску и поставить ее в проходе, чтобы никому не мешать.
Народ, конечно, удивлялся, смотрели на меня во все глаза. Но мне все равно: дверь открыл, выпрыгнул, коляску вытащил — и гребу в снег. Перед входом в зал ждал, пока коляска чуть подсохнет, потом тряпкой протирал колеса насухо — и на тренировку.
Тренер поселила Алексея Быченка у себя дома
— В настольном теннисе у вас быстро стало получаться показывать результаты?
— Примерно через два года мы в паре с Сергеем выиграли чемпионат России, в личном первенстве я стал вторым. Это очень быстро! Мне тогда казалось, что никогда в жизни не брошу играть в теннис и добьюсь в нем всех возможных успехов.
Но однажды Сергей вызвал меня на разговор: «Лех, настольный теннис в России — это бесперспективно. Чтобы отобраться на чемпионат мира, нужно играть рейтинговые турниры, они все за границей. Денег никто не выделяет, спонсоров — попробуй найди, а ты простой парень из поселка…»
И он посоветовал попробовать легкую атлетику. Договорился в Омске, чтобы меня взяли.
Я приехал, сел в спортивную коляску, а там — скорость, адреналин, гонки! В общем, глаза загорелись, и перешел.
Но спустя где-то год тренер во мне засомневался. Посоветовал метание диска, а это вообще не мое. Сидеть в коляске и метать — скучно же. И вот я приехал на чемпионат России в Чебоксары с мыслью, что, наверное, это мой последний чемпионат России.
А там — сплошь звезды, паралимпийские чемпионы, с кучей титулов. Я на них смотрел как на сверхлюдей. И вот мы как-то разговорились с девочкой из той команды, Светой Ярошевич, и я брякнул: «А как к вам попасть?» — «А ты подойди к Ирине Александровне».
— Ирина Александровна Громова — самый знаменитый тренер в нашей паралимпийской сборной, наставник множества чемпионов. Наверное, все, кто выигрывал в последние годы в лыжах, биатлоне и легкой атлетике — ее ученики.
— Она же выиграла все, что только можно. Несколько дней ходил вокруг, не решался заговорить. И вот в последний день понял: если сейчас не смогу — то уже никогда. Дождался ее на выходе из столовой, поздоровался, а она в ответ так красиво улыбнулась, что я все и выпалил. Как мечтаю тренироваться у них в команде, как готов пахать, как не хочу уходить в метание диска…
Она внимательно выслушала, а потом: «У тебя загранпаспорт есть? Тащи его сюда, и резюме какое-нибудь напиши». Я влетел в комнату, потихоньку от тренера схватил паспорт, хорошо, что у меня все документы в чехлах от теннисных ракеток хранились. И словно дезертир, отдал все Громовой.
Спустя дня четыре, когда уже вернулся в Омск, она позвонила и пригласила на сбор в Ханты-Мансийск. Причем они все оплачивали, мне нужно было только купить билеты. После сбора спросила: «Ну что, понравилось? В Москву поедешь жить?» — «Конечно, да!»
— Где вы жили в Москве?
— Первое время — у Ирины Александровны. 2010 год, стояла страшная жара, смог, мы с ее мужем и сыном жили в загородном доме. А сама Громова периодически моталась в Москву по делам. Спустя дней десять уехали с командой на сбор в Болгарию, а после возвращения Громова меня поселила в своей квартире.
В общем, это была квартира ее мужа, куда она пускала спортсменов. Там жили Света Ярошевич с мужем, еще один парень, который решил закончить со спортом. И вот вместо него взяли меня.
— Это нормальная история для паралимпийского спорта, чтобы тренер селил спортсменов в своей квартире, если им нужна помощь?
— Этим как раз отличается Ирина Александровна. Если она берет человека к себе, то помогает во всем: финансово, с квартирой, с пропиской, с коляской… Мне, например, сразу дала новую коляску взамен старой.
И вообще для нашей команды это норма: делиться друг с другом тренировочными вещами, инвентарем, теми же колясками. У нас атмосфера как в семье, никому ничего не жалко.
— Сколько стоит гоночная коляска?
— Примерно 400–500 тысяч рублей, в зависимости от модели. Отдельно приобретается рама, отдельно — колеса.
На профессиональном уровне не бывает такого, что заказал коляску по своим размерам, сел в нее и поехал. К коляске нужно привыкать несколько лет, чувствовать ее.
Топовые коляски делают в США, Японии, Швейцарии. Есть и российские.
— Коляска для жизни и гоночная коляска — это разные вещи?
— Конечно. Разные коляски, разная техника толчка, почти ничего общего.
Из лыжных гонок — в биатлон
— Вы же помимо легкой атлетики занимались и лыжами с биатлоном. Как так вышло?
— Как раз основной дисциплиной у нас считались зимние виды. А легкая атлетика — скорее просто хобби, чтобы разнообразить летнюю подготовку. Раньше же не было лыжероллеров, и ребята, которые начинали развивать наш паралимпийский спорт, вынуждены были летом тренироваться в колясках.
Михаил Терентьев или Сергей Шилов могли летом на машине уехать в Европу, участвовать там в каких-то марафонах… Для них это была необходимость, а мне гонки в колясках просто понравились.

Фото: соцсети Алексея Быченка
— Как вы осваивали лыжи с биатлоном?
— Меня посадили в специальный лыжный боб. Он делается индивидуально под каждого спортсмена, у всех же ампутации разные. К нему крепятся лыжи, самые обычные. А отталкивание идет палками.
Винтовка у нас лежит на рубеже, плюс, в отличие от обычного биатлона, стреляем всегда с 10 метров.
— Сидя гоняться на лыжах — это, наверное, дико холодно?
— Ну, если на улице -20, то в целом неважно, сидишь ты или стоишь.
А так, мы же все равно постоянно в движении. Ну, бывает, что надышишься или пальцы обморозишь. Всякое может быть.
Медаль на домашней Паралимпиаде
— Подготовка к вашим первым Паралимпийским играм в Сочи. Как это было?
— Четыре года до Игр к нам было огромное внимание. Чего бы ни захотела Ирина Александровна, любые сборы, места для тренировок, инвентарь — все давали! Ни до, ни после такого не было. Мы готовились в Швейцарии, вообще со сборов почти не вылезали. И конечно, все мысли направлены на Сочи. Когда увидел эти трибуны, наши начали выигрывать медали, эмоции были невероятные.
— Вы выиграли в Сочи серебро. Это воспринималось как победа или поражение в борьбе за золото?
— Конечно, как победа. Рома Петушков на протяжении двух сезонов не отдавал никому ни одной гонки. На чемпионатах и Кубках мира выигрывал вообще все! Поэтому для любого из нас второе место стало бы успехом. А тут еще получилось втроем встать на пьедестал, чтобы там были только воспитанники Ирины Александровны. Это была как двойная победа.
— А еще сразу после Игр в Сочи у вас родилась дочка.
— Да, так совпало. Хотя специально мы, конечно, не подгадывали.
«Всегда верил, что у меня будет красивая жена и дети»
— Как познакомились с будущей женой?
— В 2011 году, на дне рождения у друзей. Меня туда привел товарищ по команде Ваня Гончаров. Познакомил со всеми, ну, и там была Настя.
— У вас никогда не было комплексов в общении с девушками?
— Стеснялся, конечно, но почему-то в душе всегда был уверен, что у меня обязательно будет красивая, здоровая жена и будут дети. Даже когда был подростком, в это верил.
— Это сложно — быть отцом?
— Для меня — ничего сложного.
Как только приезжаю со сборов или соревнований, стараюсь максимально уделить время жене и детям.
Ходим с ними гулять, с сыном на площадке во дворе можем мячик попинать. Меня там уже все знают, даже внимания не обращают.
Сложность в том, что меня постоянно нет дома. Настя молодец в этом плане, сразу знала, за кого замуж выходит. Я с первого дня знакомства и до сих пор в разъездах. Наверное, моряки больше дома бывают, чем я.
— Зарплаты спортсмена хватает, чтобы кормить семью?
— Да, хотя сейчас стало сложнее. Дети выросли, у них появились другие потребности, все подорожало… Но ничего, справляемся.
— Вы из тех родителей, кто всячески оберегает своих детей — или даете им учиться на своих ошибках?
— У меня жена педагог, в вопросах воспитания она мне подсказывает. В целом у нас все как у всех: спортивные секции, прогулки. Степа ходит на футбол, в бассейн и на спортивную гимнастику, Настя — на танцы и тоже на гимнастику.
— Почему вы почти не ведете соцсети, хотя с вашей историей они могли быть очень популярны?
— Меня часто об этом спрашивают. Можно было бы, конечно, выкладывать, например, тренировки. Но это же надо придумать, смонтировать, найти вдохновение, наконец. С моей занятой жизнью просто не успеваю. Иногда находит настроение — могу выкладывать тренировки хоть каждый день. Но чтобы каждый день, активно вести блог… Пока — не хочу.
Пропустил четыре Паралимпиады, но не потерял надежду
— После Сочи-2014 вы по разным причинам пропустили уже четыре Паралимпиады подряд. В Рио-2016, Пхенчхан-2018 и Пекин-2022 не попали из-за санкций в отношении российского спорта, а в Токио-2020 — из-за болезни.
— В Токио я даже приехал, но заболел уже на Паралимпиаде. Столько сил и времени было отдано подготовке, так обидно… Я семью года полтора вообще не видел. Готов был отлично, пожалуй, как никогда в жизни. Ехал сто процентов за медалями.
И вот приехали в Токио, а там жара 33 градуса, везде кондиционеры. Вроде максимально берегся, везде в кофте, в автобусе сразу капюшон натягивал, но все равно где-то продуло. Перед финалом на 5000 метров уже чувствовал себя не очень, но списал на волнение. Заехал пятым, что, в принципе, было нормально, впереди еще четыре дистанции.
Вечером в отеле померил температуру, а там — 39,5. А утром надо выходить на полуфинал на 400 метров.
— Без шансов.
— У нас такие правила, что если ты не вышел хоть на одну дистанцию, то тебя автоматом дисквалифицируют и со всех остальных. То есть я обязан был выйти, любой ценой. Подумал, что хоть как-нибудь докачусь последним, в финал не попаду, значит, будет еще день отдыха, а там и оклемаюсь.
Ну, сижу в call room (комната, где спортсмены проводят последние минуты перед стартом. — Прим. ред.), нос заложен, кашель, температура. Выпил жаропонижающее, но все равно плохо. Что делать? Решил, что сделаю фальстарт, чтобы не бежать. Сделал фальстарт, меня дисквалифицировали, и я уехал в гостиницу.
Надеялся до последнего. Но следующие пять дней температура вообще ниже 38,5 не опускалась, ничего не помогало. И выйти на следующую дистанцию я уже не смог. Все вокруг ходят счастливые, с медалями, а я молюсь на градусник: хоть бы не было температуры, хоть бы не было…
Так и улетел домой.
— Игры-2022 в Пекине. Ваша команда уже прилетела, готовилась к выступлению, а тут — санкции по политическим причинам от Международного паралимпийского комитета.
— Мы только вернулись с тренировки, и тут мне написал друг: «Что, вас отстранили?» И скинул новость, что российских паралимпийцев отстранили с Паралимпиады.
Я вышел в коридор, а там девчонки, у них тот же вопрос.
Пошли в номер к Ирине Александровне, и вот когда я ее увидел, честно, за нее стало страшнее, чем за любого из нас.
Она очень переживала, плакала. Да и все плакали, если честно, даже я прослезился.
— Есть очень трогательное видео, как вы перед отъездом из олимпийской деревни поете российский гимн.
— Наша команда же выступала в Пекине в нейтральном статусе, и перед Играми нас заставили заклеить любые обозначения страны. И вот мы пластырем заклеивали значки Паралимпийского комитета России на сумках, чемоданах и так далее. А когда отстранили — какая уже разница?
В общем, мы оторвали весь пластырь, достали флаг, включили на колонке гимн и спели его на весь корпус.
«Никто никого не жалеет, ребята летят на тебя и хотят размазать о борт»
— Сейчас вы занимаетесь еще и следж-хоккеем. Как вас занесло в очередной вид спорта?
— Откровенно говоря, в гонках мне становится тяжеловато. Подтянулись молодые ребята, бегут очень сильно, конкурировать мне сложно. А так, я же всю жизнь игровик, с детства в хоккее и в футболе. Здесь я получаю массу эмоций.
В принципе, получаться стало почти сразу. Все равно движения палками, отталкивание, перехваты более или менее похожи на те, что в лыжах. Тренер даже не поверил, что можно с первого раза вот так сесть в сани и поехать. Обычно у людей на это года два уходит. Ну, я-то в возрасте, у меня нет столько времени.
Уже выступил на первом чемпионате России, забил пять шайб. Пока корявеньких, бросаю плохо…
— Я видела игры по следж-хоккею, они супержесткие. Если честно, обычный хоккей с его силовыми приемами на фоне того, что происходит у вас — как милый детский утренник.
— Это правда, никто никого не жалеет. Ребята летят на тебя и хотят размазать о борт. Постоянные столкновения, постоянно клюшками по рукам… Я с каждой игры приезжаю как с поля боя: весь в синяках, тут ободрано, тут штырь воткнули. Ну, главное, стараться уворачиваться и обходиться без травм.
Я короткий, у меня двойная ампутация и маленькие сани, поэтому шустрый и верткий. В определенных моментах это преимущество, но порой — нет. Ребята с одной ногой гораздо крепче, увереннее сидят в санях, у них больше опоры.
— Вам не кажется, что паралимпийский спорт даже жестче, чем олимпийский? Паралимпийцы рубятся, вообще не жалея себя.
— Наверное, действительно есть такое, что нам терять нечего. Спорт — это возможность зарабатывать, путешествовать, заниматься тем, что нравится. И ребята цепляются изо всех сил, кто как может.
— Есть ли способ сделать паралимпийский спорт популярным?
— В принципе, последние годы нам и так стали уделять больше внимания. Чем больше будут показывать — тем лучше будут результаты.
Потому что многие ребята попадают в какую-то неприятную ситуацию, садятся на коляску — и все, тухнут дальше у себя в деревне. Про спорт даже не знают.
Если бы в моем детстве паралимпийцев чаще показывали, я бы, может, к Ирине Александровне попал не в 22 года, а в 14. И результаты тогда могли быть гораздо лучше. Хотя лично про себя я не жалею, всему свое время. Зато успел пожить другой жизнью, многое узнал…
— Если бы вы могли обратиться к тому, кто только что получил травму и прямо сейчас переживает сложный период — что бы вы посоветовали?
— Не бояться! Не бояться что-то менять, идти и искать то, что тебе по душе. Не надо никого стесняться, просто идешь и делаешь все, на что хватает твоих возможностей.
Фото: Юлия Иванова