«Запятую не там поставил — голова с плеч»
— Вы приходите на первый урок в новый класс. Детям должен понравиться ваш предмет. Есть ли в математике какие-то фишки, чтобы с ходу зацепить?
— Новый учебный год, новый класс, новая фишка. Я обычно беру старших ребят. Самый младший класс, который у меня был, — 7-й. В этом году я взял 10-й класс с физмат уклоном, где были довольно развитые дети. При этом некоторые пришли просто потому, что в других классах не осталось мест. И я начал первый урок с вопроса, насколько это выигрышная позиция в современном мире — знать математику? Какие у вас будут преимущества?
Дети сегодня довольно прагматичные, на все смотрят с точки зрения будущей работы.
Они говорят: «Мы будем в более выигрышной позиции потому, что любая деятельность, не связанная с логическим абстрактным мышлением, прекрасно выполняется сегодня с помощью Chat GPT. Он гладко пишет сочинения, складно отвечает на вопросы, которые требуют знания фактов. Однако у него есть проблемы с абстракциями, то есть с математическим мышлением. Будущее за программистами, которые смогут делать уникальный продукт, а для этого необходимо знать математику».
— Если бы вы пришли в литературный класс, вам бы сказали, что математика не нужна, потому что искусственный интеллект уже все может посчитать, а вот к самостоятельному творчеству он не способен.
— Вы видели эксперименты, которые проводились с Chat GPT? Их полно в интернете. Он может подражать Пушкину, Есенину, кому хотите. Скажете: «Напиши стихотворение как Александр Сергеевич», — и он напишет. Он выдает невероятные философские рассуждения, пишет эссе на любых языках, анализирует теоретические факты. И только один класс задач ему не поддался — это олимпиадные математические задачи, которые требуют невероятного уровня абстракции, поэтому они не алгоритмизируемы.
— Любовь к предмету — это, по сути, любовь к преподавателю. Если в школе хороший математик, то дети полюбят математику, а если историк, то все полюбят историю. У вас были любимые учителя?
— Могу сказать только про своих учителей — не школьных, а университетских. Они меня научили всему, что я сейчас знаю. Это Михаил Романович Уховский и Любовь Ивановна Калиниченко. У них были совершенно разные подходы.
Любовь Ивановна была очень строгая, жесткая. С ней нельзя было договориться. Запятую не там поставил — голова с плеч. Мы все ее уважали, побаивались и недолюбливали. Только сейчас я понимаю, сколько она сделала для того, чтобы я стал тем, кем я стал. Она научила меня понимать, что нет задач, которые я не смог бы решить не только в математике, но и в жизни. Сказано 100 интегралов за ночь? Сделано 100 интегралов за ночь! Сделано невероятными усилиями, чтобы доказать ей, что мы чего-то стоим.
А у Михаила Романовича были кардинально противоположные методы преподавания. Он был очень пожилым человеком, говорил тихо, почти шепотом, но каждое его слово было не случайно, несло какую-то информацию. Он был мягким, любил расположить к себе, пошутить. И шутки у него были изысканно тонкие, поэтому доходили не сразу. Мы, бывало, все вместе посмеемся, а только к вечеру сообразим, что действительно имелось в виду.
«В 10-м классе был абсолютным нулем, через два года хорошо сдал профильную математику»
— Как быстро в новом классе вы понимаете, что из этого ребенка что-то получится, а из того — нет?
— Иногда это видно с первого взгляда, но бывают дети не то что неспособные, а не расположенные к предмету из-за неудачного опыта в прошлом. Например, с учителем не повезло. Но, когда ты начинаешь с ним работать, ученик раскрывается. Я стараюсь не делать выводы по первым впечатлениям. Я же не знаю, какой бэкграунд стоит за тем или иным ребенком.
— Если он пинал балду, начиная с пятого класса, то там уже столько хвостов, что ничем не поможешь. Или поможешь?
— Первый сценарий наиболее вероятен. К сожалению, математика — это не та наука, которую можно изучать с любого момента. Она как слоеный пирог. Есть арифметика, над ней настраивается простейшая алгебра, дальше матанализ, теория функций и так далее. Но бывают удивительные исключения.
У меня был яркий случай в 2015 году. Пришел ко мне парень в средней школе. «Ничего не знаю, ничего не хочу, ничего не интересно, математика ваша мне не нужна, и моим друзьям она тоже не нужна. У меня компания, я буду делать все, как они».
А компания была не очень хорошая, и в какой-то момент этот мальчик попал в сферу внимания полиции, на него составили кучу протоколов. Проблему нужно было срочно разруливать, но пришел он с ней не к родителям, а ко мне. Наверное, понял, что я за человек. В итоге я пошел с ним в полицию и взял его, так сказать, на поруки.
Этот парень полностью мне доверился, я оправдал его ожидания, и он стал совершенно новым человеком. В начале 10-го класса он был абсолютным нулем, но в конце 11-го очень хорошо сдал профильную математику.
— Можно ли сказать, что KPI учителя — это успех детей на ЕГЭ? Или эффективность преподавания определяется чем-то еще?
— С недавних пор ЕГЭ не связан с показателем эффективности работы учителя. То есть, в принципе, если мой класс сдал ниже среднего по России или по городу, ко мне претензий не будет. Но это официально. А неофициально, конечно, это в очень большой мере показатель работы учителя, хотя полностью оценивать его по ЕГЭ я бы не стал.
Когда ученик выдает экзамен на 100 баллов, школа и учитель начинают говорить, что это их достижение. Но, будем откровенны, в большинстве случаев это не совсем так, потому что, как правило, дети находят дополнительные источники информации. У них есть частные репетиторы, онлайн-школы и так далее.
Я не умаляю заслуг школьных учителей, но я бы сказал, что успех на ЕГЭ — это не столько заслуга учителя и школы, сколько заслуга ребенка, который нашел в себе силы лишний раз не погулять с друзьями, не поиграть в игры, не посмотреть сериальчик, а заняться математикой.
А уж в школе ли, в интернете ли, с репетитором ли — это дело десятое.
Успех на ЕГЭ — это сначала заслуга ребенка, а потом уже всех остальных.
«На ЕГЭ по математике натаскать невозможно»
— В 2023 году ЕГЭ принес вам какие-то разочарования?
— Ну, все было достаточно штатно. У меня в этом году два стобалльника, что, в принципе, считается достаточно большой редкостью. И средний балл у моих учеников был 87, это очень хорошо по сравнению со средним баллом по России (по профильной математике он составил 55,62. — Примеч. ред.).
— Вас не тяготит то, что на протяжении 10-го и 11-го классов вы только и занимаетесь натаскиванием детей на ЕГЭ? Это же совсем не творческая задача.
— Я не занимаюсь натаскиванием. Есть несколько заданий, на которые можно натаскать, но все остальные задачи проверяют понимание темы. Когда-то на заре своего существования ЕГЭ был чисто тестовым, но сегодня это очень серьезный экзамен, в котором нет вариантов ответов. Во второй части, там, где сложные задания, нужно уметь их оформить.
ЕГЭ — это творческая вещь, а не зубрежка. Наверное, можно нащелкать миллион задач из открытого банка ЕГЭ, но для меня это нонсенс. Намного легче разобраться в теме, чем пытаться запомнить алгоритм решения каждой задачи, а еще хуже — ответ к каждой. Я вижу детей, которые говорят: «Ответ — пять. — Почему? — Ну, я когда-то видел эту задачу и запомнил ответ».
Да, моя преподавательница давала задание взять сто интегралов до вечера, но это помогло тренировать характер и упорство, без которых в математике никак. Чем не творческая задача? А натаскивание — это алгоритмизация в обучении: видишь это — значит, делай так. Все помнят, как решать квадратные уравнения, но стоит совсем незначительно поменять формулировку — и ничто вам уже не поможет. А если вы понимаете те объекты, с которыми вам приходится работать, то и натаскивать не придется.
— А для ученика ЕГЭ — адекватный метод оценки математических знаний?
— Я считаю, что та реформа образования, которая вылилась в ЕГЭ, — это одна из самых удачных реформ за последние много лет.
Это достаточно объективный экзамен, потому что справляется с главной своей задачей: оценивает уровень детей здесь и сейчас, а не сравнивает уровень прошлого года с годом нынешним. Дети, сдавшие ЕГЭ в 2023-м, не могут быть сравнены с ребятами, которые сдавали в 2022-м, 2020-м или в 2010-м. По заданиям это разные экзамены, но по сложности примерно одинаковые.
Хотя бывает так, что умный, талантливый, даже одаренный ребенок сдает не очень хорошо по разным причинам. Это могут быть обстоятельства, связанные со здоровьем, он может перенервничать на экзамене, у него могут быть проблемы в семье и так далее.
Поэтому, если у Васи баллы выше, чем у Пети, это не всегда означает, что Вася знает математику лучше. Это может означать, что Вася просто смог собраться лучше, чем Петя.
— Сами-то вы успели сдать ЕГЭ?
— Когда я заканчивал школу, ЕГЭ еще был экспериментом. Можно было сдавать по выбору либо единый экзамен, либо по старой схеме экзамен в вузе. Но так получилось, что я прошел и ЕГЭ со всеми этими рамками, металлоискателями, а в ожидании его результатов — еще и традиционные вступительные, причем на разные факультеты.
Математика мне нравилась, но я сомневался, что попаду на мехмат. Тем более, что поступал я после мореходного колледжа и не особо готовился. Рассчитывал выехать, так сказать, на каких-то врожденных особенностях мышления. При этом мне очень нравились гуманитарные науки в школе, я хорошо с ними справлялся, у меня отличная память. Я решил попытать счастья, подав документы не только на мехмат, но еще и на юрфак.
Экзамен на юрфаке шел первым. Прихожу в огромную лекционную аудиторию, с партами, уходящими вдаль и ввысь. На первом ряду сидят несколько абитуриентов с пустыми глазами, а пять или шесть церберов ходят по аудитории и следят, чтобы никто не списывал. И как-то очень старательно отворачиваются от первых парт. Видимо, вопросы тем ребятам раздали заранее, но они и их не удосужились выучить. Достают листочки и начинают внаглую списывать. При этом на задней парте кого-то на моих глазах удаляют с экзамена за шпаргалку.
Тогда я встал и ушел. Расхотелось поступать, потому что дальше с этими людьми пришлось бы учиться. И вообще я как-то к гуманитарным наукам в этот момент охладел. Зато на мехмате, куда я потом пришел сдавать вступительный, все были равны. Не было избранных, каждый был сам по себе, сидел и решал.
Так вот ЕГЭ, с моей точки зрения, обеспечивает точно такую же непредвзятость. Нередко слышишь, как дети, их мамы и папы возмущаются, что, дескать, столько ступеней контроля, глушилки, экзамен передается по закрытому каналу. Да вы меня хоть с ног до головы обыщите, хоть через десять рамок проведите, лишь бы не видел больше в жизни такого позорища, как с этими мальчиками с юрфака. Которые поступили, отучились и наверняка сейчас где-то работают.
«Я был советником министра, но эта работа не для меня»
— Вы стали Учителем года — 2020. Этот конкурс — тоже что-то вроде экзамена?
— Твою кандидатуру подает образовательное учреждение. Конкурс проходит в несколько этапов — районный, областной и федеральный. Действительно, чем-то похоже на Всерос, только задачи не нужно решать, а жаль. Это было бы неплохо, потому что у меня есть потребность участвовать в олимпиадах.
Я сам, по своей инициативе, раз или два в год участвую в олимпиадах по математике для учителей. Это для меня один из способов отдохнуть, расслабиться.
— Существует такая практика, что победитель конкурса «Учитель года» на какое-то время становится советником министра образования. То есть человека поднимают «наверх», чтобы он рассказывал о проблемах «на земле». Удалось?
— Ну, как вам сказать… Это был не самый простой опыт, но и он пошел в копилку. Главное, что я понял: этой деятельностью мне заниматься не надо.
— Вы не смогли донести до чиновников то, что хотели сказать, или вас просто не услышали?
— Я говорил о все большей бюрократизации работы учителя и предлагал освободить его от ряда обязанностей по заполнению тех или иных документов и так далее. Но не могу сказать, что меня не слышали. Наверное, результат какой-то был, потому что появились приказы министра по поводу того, какие документы теперь должен заполнять учитель. Но продолжения этой деятельности после своего ухода я не видел.
Кроме того, всегда, особенно в регионах, будет актуален вопрос оплаты труда. И зарплата растет, пусть и не повсюду стахановскими темпами. Наш губернатор с 2022 года повысил оклад в регионе на 50%. Это, считай, невиданное повышение.
— Как вы относитесь к единому учебнику?
— Я думаю, тут палка о двух концах. С одной стороны, есть советская, а позже и российская физико-математическая школа, которую очень не хотелось бы потерять. Эту сильную сторону я бы всячески поддерживал. Справится ли с этим единый учебник?
Я пока еще его не видел. Может быть, там внутри заложен какой-то дифференцированный подход, какая-то вариативность, которые дадут нашим детям полностью реализовать свой потенциал. Если выяснится, что в рамках этого учебника дети будут зажаты и не смогут развиваться, то, конечно, нужно будет думать о том, как это компенсировать. Может быть, за счет факультативов, кружковой работы в школах, в федеральных центрах. Пока что я не готов дать ответ.
Но вот что я вижу, с другой стороны, уже сейчас. У нас много семей, которые переезжают с места на место, и дети приходят ко мне после школы в другом регионе. И выясняется, что у всех были разные программы, им архитрудно вписаться.
— Да-да, это любимый аргумент наших чиновников от образования. Дескать, приедет ребенок с Дальнего Востока в Ростов-на-Дону и не сможет учиться. Но специалисты в области образования говорят, что это вымышленная проблема.
— Ну, может быть, эти специалисты не работали с математикой в 10-11-х классах. Там учебники в последние годы были представлены 50 на 50. В математике есть такие пласты, как тригонометрия, производные, показательные функции и логарифмические функции. Так вот, в одной линейке учебников тригонометрия, производная изучаются в 10-м классе, а показательная и логарифмическая функция — в 11-м. А в другой линейке — наоборот: показательные, логарифмические функции проходят в 10-м классе, а тригонометрию и производную в 11-м.
Ребенок, который перешел из одного учебного заведения в другое и учился по другому учебнику, уже знает все, что в ближайший год ему будут рассказывать на математике. Но он не будет знать то, что рассказывали в этом классе весь предыдущий год.
Поэтому в том, что касается единого учебника, я вижу и плюсы, и минусы. Хотелось бы, чтобы наши руководители соблюли баланс и не случилось усреднения ученика.
Именно поэтому федеральный стандарт не запрещает привлекать дополнительную литературу.
Мы не должны зацикливаться на одном учебнике — будь он простой или сложный. Пока что я не готов сказать, что однозначно на черной стороне или на белой стороне. Я вижу оттенки там и там. Главное, чтобы мои коллеги не молчали и давали обратную связь.
«Найди себе работу по душе — и не будешь работать ни единого дня»
— Если вы завтра проснетесь и обнаружите, что вы — министр, какие решения вы примете?
— Ну, если предположить, что это открытие меня не убьет и я все-таки встану с постели… Вы знаете, что бы я сделал, положа руку на сердце? Я бы на государственном уровне предоставил бы учителям некоторый иммунитет от нападок со стороны родителей и иногда детей. Я бы хотел первым делом возродить статус учителя, чтобы его слово не было как сейчас — ниже плинтуса. А то у нас сегодня подросло такое поколение, когда дети говорят: «Мне двойку поставили не за знания, а потому что учитель на меня зуб точит». И мама с папой тут же подхватывают эту тему, бегут жаловаться и клеймить этого несчастного учителя. Жалоба в каком-нибудь чате способна вылиться в реальный скандал.
Если ты учитель, то отношение к тебе потребительское, ты всем должен. Тебя спрашивают: «А когда пересдача? А давайте поскорее. Давайте в воскресенье».
То есть двойки получили мы, но пусть это будут ваши проблемы, а не наши. Как будто учитель — это не человек, и у него не должно быть выходных. Иные родители считают возможным писать тебе в 2 или в 3 часа ночи.
Я бы постарался возродить уважительное отношение к учителю, его статус. Сейчас в этом направлении много делается, но система образования огромна, а значит — невероятно инертна. Наверху могут принять какие-то решения, но пока это спустится вниз, на землю…
— В вашей жизни был опыт, когда вы работали в шести местах одновременно. Как это было?
— Учитель в начале карьеры, без повышающих коэффициентов, да еще и на периферии, не заработает даже на очень скромную жизнь. Не хотелось менять сферу деятельности, хотя и за рубеж приглашали, и в НИИ предлагали заниматься компьютерным моделированием, но для этого пришлось бы переезжать в закрытый город. Поэтому я искал приработок, который был бы как-то связан с образованием.
И был период, когда на каждый день недели приходилась разная работа. В один ужасный понедельник я должен был находиться в трех разных местах одновременно. И до сих пор я иногда просыпаюсь ночью и думаю: «Так, завтра понедельник. Куда я побегу сначала?»
Но это был не такой уж плохой опыт. Хороший период в жизни.
— А нужна вам сегодня именно школа? В других местах зарплата больше, а неприятностей меньше.
— У нас в семье существовало четкое представление, которое родители попытались привить мне, брату, сестре: заниматься надо тем, что тебе нравится. Как говорил Конфуций, найди себе работу по душе — и ты не будешь работать ни единого дня. Преподавание для меня — именно такая работа, если отбросить все, сказанное выше (смеется). Мне нравится математика, я не представляю, как я мог бы сидеть в офисе, вообще, как я мог бы жить, не решая каких-то крутых и сложных математических задач, не общаясь с детьми и не передавая им свои знания.
Фото: соцсети Михаила Гурова
