«Социально удобный ребенок». Почему подросток из Ульяновской области убил свою семью и себя
Дарья Кельн, Марина Панфилова
В Ульяновской области 16-летний школьник убил всю свою семью, а потом покончил с собой. Что привело к трагедии, почему никто из его близких не сумел спастись и можно ли «просмотреть» психическое заболевание, «Правмиру» рассказала Марина Панфилова, суицидолог и кандидат психологических наук.
В селе Патрикеево 18 августа в частном доме обнаружили тела двух четырехлетних детей, их матери, бабушки и дедушки. Их спящими зарубили топором. По версии следствия, чудовищное преступление совершил 16-летний подросток — сын, брат и внук. Его тело позднее обнаружили у вышки сотовой связи. Юноша оставил в доме предсмертную записку: хотел уйти из жизни, а родных забрать с собой, чтобы «не переживали».
«Он не понимал, что творит»
— Как часто встречается такая мотивация, которая была в предсмертной записке подростка из Ульяновской области: «Заберу родных с собой, чтобы не переживали»?
— Это уникальная ситуация. В его поведении есть нечто аномальное, что несвойственно для здоровой психики. У этого подростка нарушено отношение к жизни, семье, человеческая привязанность. Все это проявляется с патологией, не так, как у нормального человека.
Как это происходит у остальных людей? Мы хотим, чтобы наши близкие жили, радовались, чтобы у них все было хорошо. Убить близкого человека, чтобы он не переживал — в этом основная патология. Что умрет, значит, не так страшно, а если волноваться будет — страшнее. В этом и заключается так называемая шизофреническая позиция данного подростка. И ведь версия о шизофрении уже прозвучала.
Что касается его отношения к жизни, то он не видел ее ценности. К сожалению, эта проблема актуальна для многих подростков.
Но я думаю, что все могло быть не так, как в этой предсмертной записке.
— Как могли развиваться события?
— Люди, убивая других, могут сделать это в психозе. Я вчера думала: как 16-летний мальчик мог расправиться со всей семьей? Он ведь еще подросток, кто-то из взрослых мог его оттолкнуть, защититься от него. Кто-то из них бы остался жив.
— Они ведь были спящими…
— Даже так. На такое люди реагируют даже во время сна. Были крики. Почему члены семьи не отреагировали после первого же удара? Все погибли, никто не сумел спастись.
Если это был психоз, убийство могло произойти очень быстро. Человек в таком состоянии обладает огромной физической силой. В этот момент отключаются все тормоза. Как сжатая пружина распрямляется. И это может быть настолько молниеносно, что никто не сможет сопротивляться — не успеют.
В ином случае события бы развивались иначе. После первой жертвы уже последовала бы реакция… Может, у него возник бы шок, он бы отказался от задуманного. Или кто-то из взрослых бы его остановил.
Но случилась трагедия. 16-летний мальчик, не ниндзя, обычный подросток — убил всю свою семью. И я думаю, что такое возможно только в сильном психозе. Это уже психиатрия.
— Этот психоз мог так внезапно возникнуть? Подростки говорили — вечером этот мальчик был на дискотеке, заходил к другу, потом пошел домой…
— Вы знаете, существуют определенные фазы, предупреждающие знаки, на которые чаще всего не реагируют близкие. Воспринимают как странности, чудачества. Мол, пошутил немножко и ладно.
— Агрессия в это время копится?
— Да. Представьте себе, он посидит в интернете, посмотрит ролики, где кого-то убивают или бьют. Поиграет в игру, где тоже нужно убить кого-то. Вовсе не значит, что эти процессы определяющие, но они запустят реакцию. Плюс у этого подростка нет эмоциональной поддержки, он с зарядом внутри так и живет — ненависть, ярость, агрессия.
При этом человек может быть внешне вполне положительным. Его же характеризовали как отличника, спокойного, неконфликтного. Есть такое понятие — социально удобный ребенок. Такие дети часто живут с этой пружиной внутри. Она может ранить их самих: они начинают болеть, у них неврозы. Либо выходит во внешний мир в тот момент, когда подросток уже не может себя сдерживать. Если есть предпосылки, то будет психотическая реакция, связанная с мощной агрессией.
— Возможно, в Ульяновской области была именно такая ситуация?
— Да. Мы можем здесь сколько угодно гадать. Может, он не хотел совершать суицид. Произошел выплеск агрессии, психотический приступ. А когда подросток увидел, что натворил, не видел другого выхода. Записка — для посторонних людей, чтобы голову не ломали. Возможно, он хотел остаться социально удобным: я по-прежнему хороший, убил их, потому что пожалел.
«Подростки никому не доверяют»
— Вы сказали, что подростки не ценят жизнь? С подростками так происходило всегда?
— Нет, не всегда.
Меня часто спрашивают, почему Россия занимает первые места по детскому суициду в Европе. Дело в том, что из семьи и школы сейчас ушла личность ребенка. Он никому не интересен.
Что у детей спрашивают, когда они приходят домой? «Ты уроки сделал?», «Двойку не получил?», «В школе все нормально?» А потом отправляют его играть в свою комнату. И там он уходит в виртуальный мир, гаджеты и так далее.
Есть города и поселки, где еще есть какая-то жизнь у детей помимо школы — кружки, театральные [студии], прочее. Если их ребенок сам выбирает, то расширяется круг его интересов, появляется возможность проявить себя. Там могут быть взрослые и друзья, который восполнят его дефицит личностного, интимного общения. Ребенок должен чувствовать, что он кому-то интересен. Нужно, чтобы он мог кому-то довериться.
Сейчас подростки, как правило, никому не доверяют. Для окружающих можно быть абсолютно нормальным, потому что никто не знает, что с тобой происходит на самом деле.
— Погибшего подростка все характеризуют как отличника, доброго человека и так далее…
— Он никому не раскрывался, его никто не знал. Как бы другие поняли, что у него проблемы? Он просыпается, умывается, ест, идет в школу, учится, возвращается домой. Позвонили друзья: «Привет». — «Привет». — «Ты в какую игру играешь?» — «В такую». — «И я тоже. Ты на каком уровне?» — «На третьем». — «Ну, ладно, пока». — «Фильм посмотрел? Хорошо. Я тоже». Я вам рассказала, как дети сейчас говорят друг с другом.
— То есть друг другу дети тоже не доверяют?
— Абсолютно. В нашей стране разговор по душам вообще ушел в историю. Конечно, я имею в виду подростков. Откровенное, искреннее общение с родителями есть только в некоторых семьях. В основном дети слышат: «Ты должен сделать…» (хорошо учиться, убирать комнату, не приходить поздно, сдать ЕГЭ) либо: «Не трогай, отстань от меня, я устал».
— Так могло быть с подростком из Ульяновской области?
— Возможно. Мама уже не занималась его жизнью. Она якобы уже его вырастила и уделяла больше внимания младшим детям.
Как этот ребенок провел детство? Что происходило у него на глазах, почему мама с папой развелись? Какие травмы мальчик получил в детстве? Мы этого не знаем. Но то, что он жил среди близких людей, которые мало знали о нем — это да.
Возраст у него был достаточно критичный, суицидальный. Сейчас суицид помолодел — от 13 лет, но всегда считалось, что сильный всплеск идет от 15 до 25 лет.
Опасный период — 16 лет, дети пересматривают жизненные ценности, пути и цели. Возникает состояние монотонности жизненной: «Что, так теперь будет всегда?»
Рутина вообще для человеческой психики невыносима. Если нет развития нравственных качеств, разговоров по душам, важных жизненных целей, а вместо них — только потребительское отношение к человеку, то внутри возникает пустота. Все кажется бессмысленным.
— Получается, что к трагедиям приводят не только потрясения?
— Да. Случаются совершенно не мотивированные суициды. Так отличник в 15-16 лет, хороший ребенок из замечательной семьи, приходит домой, обедает, говорит: «Спасибо, мама. Спасибо, папа», — выходит на балкон и бросается вниз. И никто не понимает, как так можно. Все же было хорошо. Ничего не предвещало беды.
«Родители боятся психиатров»
— У подростка, который совершил чудовищное преступление, было психическое расстройство. Но при этом у психиатра он никогда не наблюдался. Получается, близкие не замечали этой проблемы?
— Может, и так. Но иногда родители боятся идти к специалистам. К психологу не хотят ребенка вести, не то что к психиатру. У нас в обществе есть стигма: если ты обратился за помощью, то с тобой что-то не так. Если ребенок социально удобный, то у него все хорошо. А когда что-то не так, то про это лучше промолчать и сор из избы не выносить — к сожалению, так рассуждают многие.
Тем более, в нашем случае это село в Ульяновской области, где все знают друг друга. Для людей имеет значение, что скажут знакомые, соседи. Поэтому мама, может, и замечала какие-то странности в поведении сына, но рассматривала их как нечто незначительное. Возможно, это происходило с детства, и она рассуждала так: вот вырастет — и все пройдет.
— Вы говорили, что и подростки закрываются…
— Да, это бывает часто. Я работаю психологом, в том числе с подростками. Замечала, когда делаешь ребенку проверку эмоций, памяти, мышления, я от родителей слышу: «Это хорошо. Ты у нас молодец!» А если у ребенка какие-то проблемы, уже нет? Неужели его и похвалить не за что? И вот говорят ему: «У тебя невроз, как же ты так можешь…»
Поэтому подростки закрываются. Они хотят, чтобы их принимали, чтобы в их жизни были радости.
Рассказать, какие у тебя тараканы в голове, — это услышать, что, мол, ты себя не очень хорошо ведешь. Вдруг после этого перестанут любить?
— Как родителям понять, что их ребенок в беде?
— Здесь помогут только разговоры по душам. Чтобы знать, чем живет ребенок, что он читает и смотрит, чем интересуется. Быть рядом и поддерживать его.
Существуют разные этапы суицидального поведения. Есть антивитальные переживания, которые им предшествуют. Человек размышляет о том, зачем жить. Это характерно для подростков, которые переживают смену ценностей, думают, что ничего интересного в жизни нет.
Далее происходят внутренняя и внешние фазы суицидального поведения. Во внутренней человек может смотреть фильмы о смерти, читать литературу, думать об этом. Не о своем уходе из жизни думать, а вообще рассматривать эту тему.
Поэтому родителям я всегда говорю: «Присмотритесь, что ребенок смотрит, во что он играет?» Это то, что показывает нам первую стадию. Некоторые подростки вообще живут с закрытыми шторами и целыми днями солнца не видят. Это тоже тревожный симптом.
Далее человек применяет эти вопросы к себе. Это входит в стадию пассивных суицидальных мыслей. Он может спрашивать и вас: «Если я умру, как вы будете жить без меня?» Это повод встревожиться и обратиться к специалисту.
Процесс перехода от мыслей к поведению начинается, когда человек ищет способ, пишет записки, раздает любимые вещи, приводит все в порядок ни с того ни с сего. Если это для человека нетипично, он безрадостный, не обращает внимания на свою одежду и уходит от общения, а потом вдруг наводит порядок — надо задуматься о том, что с ним происходит.
К сожалению, родители порой не знают, что происходит с ребенком. А он понятия не имеет, чем интересуются родители. Я иногда вопрос подросткам задаю: «Скажи, что мама любит делать по выходным?» Знаете, не все отвечают.
«Отсутствие сострадания — это патология»
— Можно ли отследить психическое расстройство, которое заставит ребенка навредить себе и другим?
— Здоровый и адекватный подросток не бывает социально лакированным, идеальным. Он разный. Его может расстроить что-то, он будет вам дерзить, обижаться — эти чувства нормальны.
Но верно и то, что 16-летний подросток не возникает из ниоткуда. Он развивается с детства в своей семье. У него присутствуют определенные формы поведения в разных ситуациях.
Как ребенок относится к неудачам? Как он себя ведет, когда у него что-то не получается? Насколько быстро он успокаивается? Эти вопросы важные.
Представьте ребенка, у которого игрушка сломалась, а он кричит на весь мир. Ему предлагают другую, но для него это невозможно. У него аффект очень сильный, и ему справиться с ним тяжело. Есть другие дети — совершенно спокойные. Сломалась? Ладно. Но и это не всегда хорошо. Есть подростки, у которых на глазах машина переедет кошку и им будет все равно. Они эмоционально не среагируют. Это две крайности.
Поэтому нужно наблюдать, как у ребенка развивается эмоциональная сфера. И отсутствие эмпатии, сочувствия возникает не в 16 лет. Это формируется гораздо раньше. Такой ребенок, не способный к состраданию, если его загнать в угол, может выдать ту самую пружину аффекта, если к этому есть предпосылки.
— Получается, отсутствие эмпатии — это патология?
— Да. Все люди сочувствуют друг другу в беде, это одно из наших базовых качеств. Если вы придете в детскую поликлинику в грудничковый день, вы в этом убедитесь. Младенцы от месяца до трех от роду соберутся в одной комнате, если один заплачет, то другие тоже. И это нормальная, здоровая реакция.
Эмпатия имеет разные стадии, человек учится управлять своими чувствами, как-то поведенчески их проявлять — или пожалеть, какие-то слова сказать, обнять. Мы, родители, их этому учим.
Когда маленькие дети плачут во время мультика или чтения грустной сказки, это хорошо. Они сопереживают. Если ребенку все равно, это показатель того, что ему нужна помощь. Но многие этого не замечают, оставляя детей одних у экрана. Между тем, семейное чтение, просмотры фильмов – это очень важно. Нужно помогать, направлять ребенка и отмечать, как он на все реагирует.
Если бы мальчика вовремя пролечили, то трагедии в Ульяновской области не случилось бы.
