В этой статье представлена история о солнечном затмении, и рассуждение на эту тему с точки зрения Библейского сотворения мира.
Солнечное затмение
В августе в Тбилиси пыльно, но уже не так жарко. Днем город кажется полупустым, особенно немноголюдно в центре, в переулках около Сиони, в Ортачала. В тот день, когда мы с Ираклием проходили по пустынным улицам Старого города, он казался мне особенно безлюдным. Быть может, отчасти это объяснялось тем, что накануне все СМИ транслировали предупреждения об опасности нахождения вне помещений из-за неких опасных излучений во время ожидавшегося в тот день, 11 августа 1999 года, солнечного затмения.
Как бы то ни было, мы с Ираклием этими предупреждениями пренебрегли и во весь дух спешили к Метехи, боясь опоздать к началу, как нам казалось, грандиозного астрономического шоу.
Сионский собор. Фото: Теймураз Блюмгардт/ http://pik.tv/ru/blogs/
Собственно говоря, мы ровным счетом ничего не знали о солнечных затмениях, – ни как они происходят, ни как их наблюдать. Конечно, в школе каждому из нас объясняли механизм этого природного явления, но в жизни нужно нечто большее, чтобы заставить себя задуматься о закономерности движения светил.
Придя на место, мы сели и стали ждать. На другом берегу реки перед нами возвышался кафедральный Сиони[1], дальше – Патриархия, а за ней Анчисхати – храм второго Нерукотворного Образа, принесенного в Тбилиси из Анчийского кафедрального собора в 1675 году. На заднем плане громада Мтацминда венчала панораму города. Понятно, что мы забыли взять с собой старый рентгеновский снимок или хотя бы закопченное стекло, чтобы наблюдать за солнцем, – мы просто ожидали внезапного наступления темноты в назначенное время.
Спустя несколько лет в другом месте Закавказья мне довелось наблюдать полное затмение солнца. К тому времени я уже был отчасти подготовлен к происходящему, но то, что я увидел, повергло меня в трепет. Внезапно наступила ночь, и мгновенно наставшая абсолютная тишина прозвучала так, будто ударили в гонг. Открылось звездное небо, и только далеко на морском горизонте алела полоска зари…
Нечто подобное мы и ожидали увидеть с Ираклием, посматривая на часы, сидя на гранитном парапете, обрамляющем площадку перед храмом на высокой Метехской скале. В назначенное время, когда к предвкушению чуда уже была добавлена соль сомнения, в пыльной дремоте дневного забытья прогремел взрыв. Одновременно с этим на другом берегу, где-то рядом с Сионским собором, в воздух поднялось облако белого дыма, вслед за которыми повалили черные густые клубы. Завыла полицейская сирена. Первым предположением было покушение на кого-то из сильных мира сего: Тбилиси был битком набит вооруженными до зубов молодцами, которые торчали на каждом углу в городе, явно оберегая чью-то конкретную персону. Не теряя не минуты, мы покинули свой пост и бросились через мост на тот берег.
Когда мы подбежали к зданию Духовной Академии, в которой произошел взрыв, на месте уже работали пожарные. Собралась толпа, – случайные прохожие, прихожане и духовенство из находящегося напротив кафедрального Собора, телевизионщики, также как и мы, видимо караулившие где-то неподалеку солнечное затмение. Вниз во двор Академии вела арка. Напротив по обеим сторонам дороги стояли покореженные машины, с разбитыми стеклами, забрызганные кровью и маленькими кусочками человеческой плоти. Во дворе Академии лежали два бесформенных изуродованных человеческих тела. Взрыв кислородного баллона, произошедший скорее всего по неосторожности сварщика, унес жизни двух человек, – его самого и случайно оказавшегося рядом ювелира из местной церковной мастерской. Всего каких-то полчаса назад мы с Ираклием проходили мимо и видели этого сварщика за работой…
Смерть человека, – субъективный момент исчезновения времени, потому и называемый «переходом в вечность». В этом феномен смерти, – она необъяснима, как необъяснима вечность, в которой нет времени, измеряющего все в нашей жизни. Именно поэтому нам не по себе рядом с умершими, и мы удивляемся, глядя на них, ибо не знаем того, что они уже узнали. Уничтожить время способна только смерть человека, – смерть животного времени не остановит, а значит, оно существует только в человеческом представлении. Говорят, что некоторые люди уходят в вечность подготовленными, больше не нуждающимися во времени. В толпе народа, скопившегося на улице, оказался священник, который знал погибшего ювелира. Он был азербайджанцем, принявшим христианскую веру, и, как рассказал батюшка, буквально в предыдущее воскресение исповедался у него и причастился. Слова священника придавали происходящему некий смысл.
Одновременно мы заметили, что несмотря на ранний час, кругом смеркалось, как вечером. Подул вечерний бриз, показавшийся зловещим, стало неуютно и тревожно. Солнечное затмение началось.
Патриархия находится совсем неподалеку от Сионского 
собора, но тем не менее, все были удивлены, завидев Патриарха, который пришел пешком, в сопровождении всего лишь одной монахини. Патриарх спустился вниз, во двор Академии, где лежали мертвые тела, и пробыв там некоторое время, вышел обратно. К нему подошли журналисты, и он сказал несколько слов на камеру. Он был серьезен и сдержан, углублен в себя. Странно, что никто не заметил, как он, пройдя через толпу, перешел улицу и вошел в Собор. Мне захотелось пойти за ним, и я последовал своему желанию. Внутри было пустынно. Патриарх вошел в алтарь.
Сионский Собор – кафедра Грузинских Патриархов. Здесь хранятся главные святыни Грузинской Церкви, – крест святой Нины и глава святого апостола Фомы. Радостно было увидеть на колонне, в самом центре одного из древнейших в Грузии храмов, большую икону преподобного Серафима Саровского. Через некоторое время с высокой свечой в руке Патриарх вышел из алтаря, подойдя к преподобному Серафиму, затеплил ее и с молитвой поставил перед иконой.
Когда он направился к выходу, я подошел под благословение:
– Макуртхе, уцминдесо меупео.
– Сахелита Мамиса, да Дзиса, да Цмидиса Сулиса. Аминь!
Патриарх вышел и также, как и пришел, – пешком, вместе с той же провожатой, – отправился назад в Патриархию. Во всем произошедшем было нечто такое, что заставило напрочь позабыть об астрономии, и хотя кто-то на улице сунул мне в руки сварочную маску, вид ущербного светила не смог отвлечь моих мыслей от загадочного символизма произошедшего.
Через некоторое время, беседуя с одним старым понтийским греком Николаем Федоровичем Параскевопуло, – а понтийские греки, как известно, народ очень древний и верующий, – я спросил, не в силах сам разобраться с волнующими меня мыслями:
– Луна настолько идеально закрывает Солнце во время затмений, что нам становится возможно наблюдать эти явления. Не значит ли это, что премудрость Творца заключалась в том, чтобы создать небесные тела определенного размера?
Его ответ поразил меня своей глубиной:
– Не размеры планет, а расстояния между ними определил Творец, и это дает нам возможность видеть явления в мире, где хаотическое движение материи подчинено определенному закону.
Это был ответ, достойный древнего грека! Материализм Гераклита облекался в ризу «Шестоднева» Великого Василия. Премудрость торжествовала, и ум напоялся верой.
Даже в мире бездушных небесных тел не бывает случайных совпадений, что же сказать о мире людей?
[1]До 2004 года, когда кафедра Патриарха-Каталикоса была перенесена в Цминда Самеба, Сиони, – исторический храм Тбилиси, — был кафедральным собором.
