В ситуации насилия я всегда встаю на сторону женщины
К сожалению, ко мне, как к священнику в последнюю очередь приходят жаловаться на то, что бьет муж и совершается насилие в семье. Ещё реже можно такие жалобы услышать от детей. Дети о таком почти никогда не говорят. Женщины не жалуются только потому, что исповедь — это разговор о грехах, а не о собственных проблемах. Но если в беседе речь заходит о семейном насилии, я всегда и безоговорочно встаю на сторону женщины.
Первое, что в такой ситуации нужно сделать – пожалеть и успокоить. Именно в этом больше все нуждается человек, раздавленный насилием. Он не знает, где находится выход, боится поделиться бедой с посторонними, не всегда понимает, кому можно довериться.
Во-вторых, нужно помочь разорвать порочный круг травмирующих отношений и уже этим защитить жертву. Часто человек не может сделать это сам. Разговоры о том, что необходимо противостоять и бороться, решительно выходить из отношений – чушь собачья. Это звучит, как советы некурящего заядлому курильщику о том, как бросить курить. Может быть советы замечательные и дельные, беда в том, что некурильщик даже близко не представляет, о чем говорит.
Часто у жертв абьюзеров нет ни психологических, ни физических ресурсов себя защитить, они находятся в безвыходной ситуации. Какая защита может быть у ребенка, который подвергается насилию? Никакой. А у женщины, которая находится в финансовой зависимости от мужа, не имеет собственного жилья и работы, зато имеет маленьких детей и побои от супруга, какая может быть защита? Такая женщина не только боится, она совершенно дезориентирована, потеряна, раздавлена.
Священник в этот момент должен предложить свою помощь, войти в боль другого человека. Поговорить откровенно, спокойно, без упреков. Сказать о том, что думает. Услышать чужую боль. Я, как священник, готов помочь прекратить такие отношения, в том числе обращаться за помощью в полицию, искать другие методы. В любом случае, священник обязан предложить помощь.
Стоит ли ради Царствия Небесного терпеть побои
Говорить, как делают многие, о том что церковь призывает терпеть, не совсем правильно. Церковь призывает сохранять, воспитывает в верующих христианское понимание брака. Но поймите, когда один супруг бьет другого, когда подвергает физическому и психологическому насилию того, кого призван защищать, то ничего в таких отношениях христианского нет.
Да, порой поднимают руку, потому что у насильника не сформировалось понятие нормальных отношений. Он не знает, как они строятся. Не знает, как реагировать на ту или иную проблему. В силу своей слабости, неподготовленности, видимой безысходности ситуации, он заносит кулак. Но это ужасно и нисколько не оправдывает, а только объясняет действия насильника.
– Мне вспоминается один из рассказов Паисия Святогорца о верной жене, которую муж бил и унижал, а она ко всему относилась с терпением и добротой, пока не умерла. Многие верующие женщины руководствуются в жизни именно такими примерами.
– Увы, я не знаю эту историю у старца Паисия, но нужно понимать, что у всех из нас разный «болевой порог», а ещё разное воспитание. И от этого зависит, до каких пор мы готовы терпеть. Поверьте, терпим мы все очень по-разному. Один, например, услышит в свой адрес от любимого человека слово «дурак» и это будет конец отношений. А других ничто не ломает. Они способны годами терпеть измены и побои. Нет, не из меркантильных соображений, а потому что вот так они умеют прощать и покрывать своей любовью. У всех по-разному жизнь складывается. Нельзя от всех требовать одного и того же.
Именно поэтому большая ответственность лежит на муже по отношению к жене. Если ты любишь, значит знаешь ее силы и возможности, догадываешься о том, что ее может сломать, а что она выдержит. Если кто-то терпит, то я не могу выносить моральных оценок этому.
– Да, но верующие готовы терпеть ради Царствия Небесного, чтобы быть оправданными в жизни иной.
– Ради Царствия Небесного терпеть побои? Это выходит, что мы Бога садистом и извергом представляем, который дарует Царствие Небесное за синяки и раны?
Бог нас призвал быть счастливыми людьми. Он дарует нам все возможности, чтобы мы были радостными и счастливыми сами, делали счастливыми своих близких. Если по какой-то причине не получается, то нужно освободить и себя, и другого от зависимости, дать возможность ему найти иные, здоровые отношения и самому использовать этот шанс.
Я знаю сотни случаев, когда люди оказались несчастливы в первом браке и счастливы во втором. Это не панацея. Я не призываю к разводам. Но я не считаю, что ради Царствия Небесного нужно терпеть насилие и жестокость со стороны мужа, хотя бы потому, что ты тем самым толкаешь супруга на муки вечные.
Насильнику Царствие Божие точно не светит. Брак таким терпением не скрепляется. Разрушение брака общечеловеческого и христианского – это и есть нездоровые отношения. Если брак распался де-факто, то глупо удерживать его де-юре. Это и есть извращённое понимание брака. Христианский брак – это любовь двух людей. Если любви нет, нет и брака.
Никакой вины жертвы — нет
– Многие считают, что в ситуации насилия (морального и физического) часто виновата сама жертва, которая ищет таких нездоровых отношений. Причина может быть в ее воспитании, например, она наблюдала, как папа бил маму и потому насилие для взрослой женщины – это форма любви.
– Я не согласен с этим. Я считаю, что жертва – всегда жертва. Никто из нас не хочет быть обманут, унижен, избит и сломлен. Насильник, как правило, всегда сильнее жертвы, он подавляет. В какой-то момент у человека ломается понимание правильных отношений (не исключено, что их и не было вовсе: не успели сложиться, были неправильно сформированы). Насильник их доломал, настоял на своём неправильном понимании. На мой взгляд, только после таких перемен возникает синдром жертвы. Тезис «жертва ищет болезненных отношений сама» – следствие, а не причина. Так происходит после того, как отношения оказались извращены. Изначально никакой вины жертвы нет.
Мы безгранично доверяем близким. Ну кому мы доверяем больше, чем мужу или жене? Никому. В таком случае, что такое насилие? Это ситуация, когда твой любимый злоупотребляет твоим доверием. И в чем же тогда твоя вина? В том, что твоим доверием злоупотребили или в том, что, выходя замуж за того, кто тебе становится ближе, чем отец и мать, ты не заподозрил в нем мучителя, манипулятора, садиста?
Или вина в том, что, будучи запертым в подвале, где тебя насилуют, ты не нашёл сил и внутренних ресурсов выбраться наружу? Ну не абсурд ли? Никто не хочет и не ждёт мучений от любимых. Наоборот, мы вступаем в отношения, безоговорочно доверяя друг другу.
Всегда виноват сильный и взрослый по отношению к слабому и младшему, виноват мужчина по отношению к женщине, работодатель к подчиненному, священник-младостарец к прихожанину.
Знаете же, многие верующие ищут сильных батюшек, им нравится, когда им по лбу врезали, отчитали, наорали. Такой деспотичный мазохизм. Но человек, который пришел в храм, прочитал Евангелие, разве этого искал? Или может быть кто-то (кто поставлен формировать отношение) извратил его представление о Церкви, о христианстве, о взаимоотношениях прихожанина со священником? Извратили и вот вам результат, человек ищет таких отношений. Я бы сравнил это с алкоголизмом и наркоманией. Сначала дали человеку дозу попробовать, а потом он сам ее ищет.
Пусть люди боятся лишний раз сделать больно тому, кто слабее
– Каждый дает советы, руководствуюсь собственным опытом, но опыт бывает разным. Может быть стоит священникам получать какое-то дополнительное психологическое образование, чтобы не извращать отношений, не поощрять насилие в семьях?
– Знаете, у нас есть миллион врачей и психиатров, которые сами нуждаются в помощи. Священники сейчас получают необходимые навыки, но действительно исходят часто из личного опыта. И мои слова так же являются личной реакцией, а не вычитанными из учебников рекомендациями. Не знаю, что в ответ на ваши вопросы скажут другие. Знаю одно, что священник должен чувствовать боль другого, реагировать на неё, откликаться, разбираться, утешать, принимать и, не навязывая решений, показывать, как бывает по-другому.
Слава Богу, в нашей стране есть возможность найти священника, который ближе тебе по духу. У нас есть возможность выбирать.
Никакой власти у священника над прихожанином нет. Все, что мы можем – это дать совет, подвести к мысли, показать перспективы, но решение должен принимать всегда сам человек. Если же священник видит, что человек подвергается серьезной опасности, то он должен реагировать, вмешиваться, действовать. Если ты знаешь, что дети подвергаются опасности, то ничего нет плохого в том, чтобы привлекать службу опеки. «Ах, – кричат некоторые, – служба опеки придёт и изымет деток».
Господа, так очень хорошо, если люди боятся службы опеки. Ужасно, если они не боятся бить детей. В этом гораздо больше опасности. Пусть вздрагивают при слове «опека», пусть боятся занести руку на ребенка, пусть боятся лишний раз сделать больно тому, кто слабее.
Беседовала Дарья Рощеня
Фото из архива священника Дмитрия Агеева
