Окончание. Начало:
Духовный отец – кто это?
Благословение духовника
— Старец отличается от духовного отца?
-Я не знаю, что такое старец. Я знаю, что такое младостарец.
— Хорошо, что такое младостарец?
— Не хочу говорить только потому, что это прекрасно описано митрополитом Антонием (Блюмом) в одном из его великолепных докладов, который прямо говорит о младостарчестве. Я просто к каждому слову присоединяюсь. «Конечно, речь не идет о том, чтобы различать между молодыми или старыми безумцами. Речь идет здесь о том, чтобы по возможности оценить духовную зрелость человека, его способность быть руководителем для человека». – говорит владыка Антоний. – «Старец — это не просто человек, который долго занимался пастырской работой и приобрел какой-то навык или опытность; старец в настоящем смысле — это нечто иное, это благодатное состояние. Старцев не «выделывают», старцы силой Святого Духа рождаются; и если говорить о том, что характеризует старца, то я скажу коротко и о том, каково место старчества по отношению к обычному священству.
Мне кажется, что есть в духовничестве три степени. Есть приходской священник, роль которого — совершать таинства Церкви. Он может не быть хорошим проповедником, он может не давать никаких советов на исповеди, он может ничем не проявлять себя в пастырском отношении. Достаточно того, что он совершает Божественную литургию, если только он помнит, что чудо Божественной литургии или других таинств совершается Господом. Но это не значит, что ему дано право или возможность руководить другими людьми. Рукоположение не дает человеку ни ума, ни учености, ни опытности, ни духовного возраста. Оно дает ему страшное право стоять перед престолом Божиим там, где только Христос имеет право стоять. Он в каком-то смысле икона, но он не должен воображать, будто он святыня.
И вот молодой священник должен помнить, что да, он икона, но он только тогда станет в полном смысле иконой, а не намалеванной доской, когда благодатью Святого Духа через него будет светиться свет Христов, когда люди, глядя на него, уже не будут его видеть, а будут сквозь него видеть Христа. Это положение простого, нормального приходского священника. Сверх совершения таинств, он может говорить проповеди. Он может, с одной стороны, учиться у древних или у современных проповедников; он может, если он честен и не старается казаться людям больше, чем он есть, совершено откровенно и искренне делиться с ними тем, что у него на душе, — не лирической болтовней, а тем, что ему было дано пережить, когда он читал Евангелие.
Есть другая степень. Это священник опытнее или старше, который более научен и призван давать наставления другому человеку о том, как идти от земли на небо. И этот священник должен быть предельно осторожен. Он не должен говорить того, чего он опытно не пережил или чего он как-то своим нутром не знает. Мы приходим к духовнику с тем, чтобы встретить проводника до дверей Царства Божия. Но если он сам там не бывал, он нам ничего не может дать. Об этом должен задумываться каждый духовник, каждый священник, к которому приходят люди на исповедь. Можно ли сказать, что каждый священник имеет в себе способность каждому человеку сказать то, что ему нужно? Нет. Бывает так, что исповедующий священник или просто священник, к которому пришел человек на духовную беседу, слышит его, понимает то, что говорится, но ответа у него нет. В таком случае священник должен быть честен и сказать своему духовному чаду: «Все, что ты мне сказал, я понимаю, но ответа у меня для тебя нет. Я буду молиться о тебе. И ты молись, попроси Бога о том, чтобы Он мне простил то, что по своей неопытности я не могу тебе и Ему послужить в этой встрече, но я тебе не могу сказать ничего».
А есть еще третий уровень. Это старчество, уровень тех людей, которые, говоря образно, почти всю дорогу прошли до дверей Царства Небесного, может быть, не вошли в него, а может, допущены были в него, но были посланы обратно, на землю, к нам, чтобы нас вести в это Царство. Вот это старец. Это человек, который весь путь прошел до глубин своей души, дошел до того места, где запечатлен образ Божий в нем, и который может говорить из этих глубин. Но старцем самого себя не сделаешь, и, если можно так выразиться, старцами не рождаются. Это люди, которых коснется благодать Святого Духа и которые отзовутся на нее и будут верными, — верными тому, чему учит нас Христос, и верными тому, что говорит Дух Святой в их душах. Старцы — явление редкое.
И когда речь идет о старчестве, о священстве, о «младостарчестве», мы должны помнить, что речь не идет о возрасте телесном, о том, седая ли у тебя борода или еще русые локоны, а о том, до какой глубины тебя увлек Святой Дух, чему ты научился, и что ты можешь сказать. Причем старец не обязательно будет давать приказания, он может давать советы, он может давать указания, но должен хранить, беречь нашу свободу, потому что Бог не ищет себе рабов, а ищет Себе детей, братии, сестер: Я не называю вас больше рабами, потому что раб не знает воли Господина своего, а Я вам все сказал… Это духовник должен помнить.
Я знаю такие случаи в жизни духовников нашего времени, когда человек исповедовался, духовник молился, слушал его исповедь и потом вместо ответа на то, о чем говорил исповедующийся, ему давал ответ на несказанное, на то, что ему Дух Святой открыл о человеке, — не о каких-то особенных грехах, а о тайне его души. Я это знаю из опыта нескольких людей, которые так приходили на исповедь, принося честное покаяние во всем том, что они знали о себе, и которым духовник отвечал на то, чего они о себе еще не знали. Поэтому искать старчества не надо, надо искать того, чтобы быть добросовестным совершителем таинств и человеком, который готов поделиться своей душой с исповедующимся или с приходящим к нему за советом, причем не красуясь, а просто делясь, как мы делимся с другом.
Если бы самый неопытный священник так относился к исповеди, то он был бы уже тайносовершителем; а старец только тогда старец, когда он именно так может относиться к человеку — и на исповеди и вне исповеди при всякой встрече. И так мне хотелось бы сказать громко, на всю Русь: Берегитесь, братья мои, священники! Берегитесь, не принимайте на себя роль, которая не соответствует вашему духовному возрасту, будьте просты! Будьте просто священниками — это уже так много! Человек, который силой благодати Святого Духа может совершить Литургию, может окрестить ребенка, может помазать миром, это не мало, это нечто столь великое!»
Думаю, что по теперешним временам очень не часто может встречаться старчество истинное, в лучшем случае старчество типа оптинского, но оно совсем другое, чем древнее старчество. У нас думают, что подобные образцы могут быть. Но епископ Игнатий писал, что подлинного старчества нет.
— Епископ Игнатий писал для своего времени, или он его вообще не видел в Православной Церкви?
— Он писал для своего времени, сейчас время не стало лучшим.
— Нужен ли духовный отец священнику?
— Как правило, нужен, особенно молодому. Если священник уже напитан хорошим духовным опытом, исповедоваться все равно необходимо. По возможности чаще, чем это принято в современной Православной Церкви, потому что очень многие священники исповедуются только на общих исповедях в епархии.
— То есть два раза в год?
— Да, два раза в год.
— Священники так же грешат как и все?
Внутренними грехами они не меньше грешат, чем другие люди. Поэтому, конечно, желательно гораздо чаще исповедоваться. Исповедь необходима, потому что вообще необходим непрекращающийся покаянный опыт жизни.
И к руководству в духовной жизни священники не привыкли. Они не знают, что это такое, они умеют только руководить, а быть руководимыми, как правило, не умеют и не хотят. Но молодым священникам, конечно, лучше все-таки набираться опыта под руководством более опытного священства.
— Архимандрит Иоанн Крестьянкин из Псково-Печерского монастыря — старец или духовный отец (беседа с о.Владиславом состоялась при жизни о.Иоанна Крестьянкина — прим.ред.)?
— Я боюсь, что опять-таки этого слова старец я не очень хорошо знаю. Хотелось бы назвать его этим именем, но опасаюсь излишних романтических представлений.
То, что он выдающийся духовник, в этом нет никакого сомнения. В том, что он глубоко, живет глубоким опытом личной духовной жизни и призывает всех к такому же опыту, призывает не лозунгами, а реальностью своих бывших когда-то (сейчас уже в силу возраста и болезней такой возможности у него нет) собеседований, это несомненно. То, что он вообще больше всего на свете любит Церковь и всегда стремится эту любовь передать всем, кто с ним общался — несомненно. То, что он точно, тонко всех понимал, то, что он очень любил всех приходящих и относился к ним с большой нежностью, и это все несомненно. То, что он умел при исповеди отметить там самое главное, и тем самым направить человека, приходящего к нему (не только в исповеди, но и вообще в разговоре по различным проблемам, которые у этого человека возникали) тоже несомненно. То, что он старался любые ответы давать в рамках церковного предания, которое для него не просто объем некоего внешнего знания, а содержание его жизни, тоже несомненно.
Поэтому я могу сказать, что лично другого такого человека, который так же бы жил всею полнотой духовной жизни церковной, воплощал ее в своем облике и невольно передавал (невольно в том смысле, что, не имея заданности специальной или для какого-нибудь доклада богословского, но опытом всей своей жизни), я не знаю. Это свидетельствует о том, что, отец Иоанн — человек чрезвычайно высокого духовно-нравственного содержания.
Если это есть старец, пожалуйста, я готов считать это старцем.
— Ваш первый опыт общения с духовным отцом?
— Нет, если говорить о самом первом, правда, он был довольно недлинным — меня подвели к отцу Всеволоду Шпиллеру. Я уже начал ходить в церковь святителя Николая на Кузнецах, но еще не было ни одного причастия и, соответственно, исповеди. Мой тогдашний приятель, который уже исповедывался отцу Всеволоду, и с которым мы вместе ходили на службу (но он причащался, а я нет), сказал: «Вот давай я тебя познакомлю с отцом Всеволодом». Ну, я согласился, конечно. Подробности я рассказывать не хочу, но позже там же на Кузнецах познакомился со священником, с которым я довольно долго был связан и ездил за ним – протоиерей Александр Куликов.
Уже потом была поездка в Печоры, а потом были десятки поездок в Печоры к отцу Иоанну. Сейчас же я исповедуюсь 3-4 священникам — кто попадется под руку. (Чаще всего это те, которые со мной служат, либо горячо и нежно любимый мною отец Димитрий Арзуманов).
А пришел я тогда к отцу Всеволоду, потому что пришел в Церковь. А в церковь пришел, потому что не прийти уже не мог. Во-первых, потому что все остальное казалось если не противным, то невозможным без каких-то верных оснований. Во-вторых, потому что и все, что я читал, и все люди, с которыми я встречался, все подводило меня к Церкви. Слава Богу, все так и случилось.
Тогда, были 60-е годы. Это было дело совершенно особенное, совсем не то, что сейчас. Тогда были штучные приходы в Церковь. И каждый раз по причине, также имелось в виду и следствие то же самое — горячая любовь к Церкви. И для нас, тогда пришедших к вере, не выявлялась Церковь в качестве формы приходской жизни, потому приходы-то были, а общинного содержания не было, духовного руководства почти не было, буквально 2-3 человека из известных московских священников занимались этим. Но главное, что тогда это было и не нужно, потому что нужно было только одно – Церковь, только Церковью хотелось жить во всей полноте ее содержания. Не собою в Церкви, а Церковью.
То поколение было гораздо менее склонно к индивидуализму в церковной жизни, который сейчас развит, и к личному психологическому эгоцентризму. Поэтому оно так открыто рвалось собственно в Церковь.
— А не страшно священнику становиться духовником? Ведь речь идет об ответственности за души человеческие?
— Ну, это вопрос, относящийся к области психологии. Так же ведь не получается, что ты решаешь: «Стану-ка я духовником». Идет жизнь, идет процесс, становишься священником и, тем самым, возлагаешь на себя ряд обязанностей. Приходишь на исповедь — приходят к тебе люди, исповедуются. Некоторые исповедуются часто, кроме того, у них возникают вопросы, кроме того, возникает необходимость за них молиться, кроме того, идет уже отчасти общая жизнь. Вот так и получается. А не то, чтобы ставишь себе задачу: пункт один – стать духовником.
Хотя и это страшно.
Читайте также:
