В Симферополе близится к завершению строительство кафедрального собора во имя Александра Невского, взорванного в 1930-м году.
Священник Димитрий Шишкин
Впервые идея возведения этого собора была в 1804-м году озвучена протоиереем Никитой Петровским. Работая в архиве со старыми документами «времен Очакова и покоренья Крыма», я неоднократно встречал упоминание об этом известном и уважаемом в Крыму протоиерее. Известен он был в первую очередь своей активной и широкой деятельность во благо Церкви, а ещё тем, что участвовал в штурме Измаила, причём по свидетельству местного краеведа А. И. Маркевича, «одним из первых взобрался на фас турецкой крепости с крестом в руке, пальцы которой были отрублены вражеским ятаганом». Этот человек был очень хорошим священником, искренним служителем Небесного Царствия, но это не мешало ему быть также пламенным патриотом и добрым сыном своего земного Отечества.
Таких примеров мы знаем немало, и сегодня появился очередной повод об этом вспомнить.
На одном из православных порталов я прочитал у священника, названного редакцией «богословом», такую фразу: «Как только Церковь становится орудием политического влияния, тело Христа на данной территории поражает инсульт» (протоиерей Игорь Рябко, «Место Церкви в жизни общества»).
Позволю себе заметить, что эта фраза сама по себе абсурдна. Тело Христово, даже фигурально выражаясь, никак не может быть разбито параличом хотя бы уже потому, что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр.13:8). И Церковь никак не может быть орудием чего бы то ни было сомнительного. Зато политика может и даже должна в идеале служить орудием Слова Божьего, благовестником истины, орудием правды и чистоты. И отказаться от этой мысли – это значит отказаться от духовной борьбы, пусть даже в сфере общественных отношений, отказаться от благовествования, которое, конечно, возможно в разных формах, в том числе и в политической деятельности.
Другое утверждение того же пастыря, высказанное в той же статье звучит так: «Не должна Церковь жить внешней политической жизнью, но обязана следовать только внутреннему трансцендентному Царству». И в этих словах, на мой взгляд, заключена сомнительная мысль о противопоставлении внешней и внутренней жизни Церкви. К слову «трансцендентность» означает нечто, находящееся вне нашего опыта, нечто совершенно непостижимое и недоступное нам. Но мысль о совершенной трансцендентности Бога – есть мысль еретическая, против которой, кстати, успешно боролся недавно поминаемый нами святитель Григорий Палама. Жизнь Церкви и внешняя и внутренняя – едина, полна и не ограничивается жизнью храма. В политической жизни так же, как в любой другой области человеческой деятельности, возможны помышления, слова и поступки, способствующие освящению человека, приобщению его благодати Божией и, следовательно, содействующие приобщению человека «Божескому естеству».
И если в храме политические речи, конечно, неуместны, то это не значит, что в политической жизни в принципе невозможно присутствие Церкви. Церковь там – где действуют её члены. И члены Церкви, несомненно, могут участвовать в политике и «делать» её, на всех уровнях. И эта «внешняя» жизнь также имеет внутреннее своё наполнение и измерение. Больше того, именно «внешние» слова и поступки, в том числе и в политике являются выражением внутренней жизни тех, кто говорит и действует. И если эта внутренняя жизнь конкретных людей глубоко церковна, в значении причастности духу Христову, Его истине, то и «внешняя» политическая деятельность таких людей, несомненно, будет христианской, полезной и плодотворной.
Всё чаще, в том числе и из уст священнослужителей, звучит идея о какой-то небывалой «интернациональной церкви», церкви, принципиально чуждой патриотизму и любви к Родине со всеми её проблемами, трудностями, поражениями и победами.
Критично относясь к этой идее «отстраненности Церкви» от государства, мы в то же время не говорим о том, что со всем в политической жизни Отечества мы должны быть безусловно согласны. Не об этом речь, но о самом отношении церковного сознания к политической жизни. О том, что Дух Божий осеняет всего человека, а не только высшую его, «духовную» часть, оторванную от жизни души и тела.
В Священном Писании так и говорится, что слово Божие «проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4, 12). Этим, кроме прочего, утверждается мысль, что всё, что возможно освящается благодатью Духа Святого в человеке, а всё что невозможно освятить – обличается и отвергается. Так и в гражданской, народной и государственной, политической жизни действует благодать Духа Святого. Она пронизывает собой всю полноту человеческой и государственной жизни, освящая всё, что способно принять освящение и обличая, отторгая всё, что этому освящению неспособно или противится.
В Византийской империи идея симфонии Церкви и государства была одной из определяющих
Отделение Церкви от государства, особенно в последнее время понимается и трактуется у нас зачастую превратно. Мы говорим об отделении административном прежде всего. И это справедливо. Но отделить Церковь от государства и политики в духовном смысле также невозможно, как невозможно отделить Церковь от многосложной и богатой душевной жизни каждого человека, со всеми его устремлениями, чаяниями, надеждами, сомнениями и преодолениями. Церковь пронизывает собой и телесную и душевную и духовную жизнь человека, преображая и освящая её, если сам человек этого ищет. Политическая жизнь – это не какая-то падчерица Церкви, не изгнанница, не порочная страсть… Политическая жизнь – это законная часть человеческой жизни (в том числе и жизни народа) и она может иметь духовное, душевное и телесное своё выражение и измерение. И как любая другая область человеческой жизни она может освящаться, преображаться, а может омрачаться и смердить. Политическая жизнь – это такое же поле борьбы добра и зла, как и душа человеческая и всё происходящее на политическом поприще – это именно отражение душевной жизни конкретных людей, из которых складывается народ.
Опасность «отлучения политики от Церкви» не в административном, а в духовном смысле заключается, как мне кажется, вот в чём. Церковь представляют некой трансцендентной силой, оторванной от реальной жизни, некой метафизической реальностью надмирного порядка. Но здесь надо в который раз разобраться с понятием «мир» и сказать не о двух даже значениях этого слова, а о трёх. Под первым, как известно, понимается вся полнота человеческой жизни, человечества в целом, под вторым – греховность, присутствующая в этом мире и третье – это благодать, обличающая и отторгающая греховный «мир», с тем, чтобы освятить всё, что есть в человеческом мире доброго.
Надмирность Церкви вовсе не означает её оторванность от общественно-политической жизни, но отчуждение от «господствующего в мире растления похотью». Вот этот греховный мир и есть тот мир, над которым стоит и будет стоять Церковь и с которым она никогда не смешается и не может смешаться. Но ещё раз скажем, что есть и иной мир, тот, который Бог возлюбил настолько, что «отдал Сына Своего Единородного». И этот мир означает всю полноту человеческой природы, полноту удивительную и непостижимую, призванную к преображению и освящению.
В нынешней непростой ситуации на Украине «аполитичная» позиция Церкви есть часть её продуманной и действительно мудрой политики. Я могу это понять и принять. Но принять тезис о принципиальном антагонизме Церкви и политики мне не позволяет голос святых отцов, проливавших кровь с именем Господа и России на устах, не позволяет христианская совесть.
Почему-то думается, что даже величайшие подвижники, отшельники и молитвенники вовсе не были аполитичны, в смысле совершенной отстраненности от народной жизни. Скорее, они участвовали во всей полноте человеческой (в том числе и общественной) политической жизни своей напряженной, горячей молитвой, освящающей и преображающей мир, содействующей спасению самых разных людей, вовлеченных в круговорот истории. Они участвовали в деле освящения и спасения людей милостью Божьей, Его Святым Духом. И это соработничество, крайняя любовь к страждущим людям, желание их спасения и освящения – это чувство по своей сути не аполитично. В нём вовсе нет отстраненности от какой бы то ни было части жизни, но напротив – полное самоотверженное и сострадательное погружение в неё. И это чувство разительно отличается от того, что принято говорить в последнее время под видом разъяснения особого «отстраненного» положения Церкви в мире.
В провозглашении «независимости Церкви от политической жизни» кроется какая-то опасность, какой-то соблазн, который мы ещё, может быть, не распознали до конца, но который, вероятно, будет проявляться всё более явственно. Больше того, осмелюсь предположить, что это мнение о «трансцендентности Церкви» – вовсе даже не Церковное мнение, а какой-то вид манихейства, только приспособленного к реалиям нашего времени и потому может быть не вполне ещё очевидного.
Думается не цель даже, а суть Церкви – это не отстранение от какой бы то ни было части человеческой жизни, а пронизываение её собой, освящение и преображение. Это совсем иная позиция, чем позиция отстраненности. И эта позиция требует не меньшего внимания, ответственности и трезвения, а может и большего, чем стояние «над миром». Но именно эта позиция – есть позиция Христовой любви, проникающей собою всю человеческую жизнь без остатка, болезнующую о ней, и желающей её преображения и освящения.
Да, многое из того, что принимает освящение в этой земной жизни, не будет актуально в вечности. В том числе и политика. Но это не значит что эти «временные сферы человеческой жизни» должны быть отлучены от Церкви. И именно в этих временных условиях, обстоятельствах и реалиях мы должны проявлять свою веру, своё христианское мировоззрение, своё смирение, терпение и любовь. Такова, например, семейная жизнь, такова любая профессиональная деятельность, такова и политика. Всё это имеет отношение к земной, временной жизни, но именно в её конкретных, многосложных и запутанных порой обстоятельствах христианин и призван к исполнению заповедей Христовых.
Церковь способна кроме прочего и к преображению, освящению политической жизни, призвана освобождать от зла политику, не бросая эту важнейшую область человеческой жизни на совершенное растерзание и омрачение духами тьмы.
Нельзя говорить что политика – это зло. Политика – это такая же область борьбы добра со злом, как душа человеческая и важная часть человеческой жизни, нуждающаяся в освящении. И иначе как в Церкви это освящение невозможно.
Если апостол Павел и говорит о том, что во Христе нет ни иудея, ни эллина, то это не значит ещё, что он отвергает самобытность народов, необходимость политической борьбы и жизни. Он говорит о том, что относится к вожделенной полноте Небесного Царствия, о единстве в любви, говорит о том совершенстве, к которому нам надлежит стремиться и чего надлежит искать. Но при этом нам не следует называть себя тем, кем мы ещё не являемся, а, продвигаясь шаг за шагом к великой цели, действовать в тех реальных национальных, политических условиях в которых мы находимся. К слову сам Апостол эти условия всегда учитывал и поступал сообразно с ними. И, будучи, несомненно, гражданином Небесного Отечества, он неоднократно говорил и о своей национальной принадлежности и даже о своём гражданстве, когда это было нужно для распространения проповеди. Он, понуждаемый любовью, «для всех становился всем», а не пытался упразднить все существующие в обществе различия и противоречия одной только декларацией того, что Церковь стоит «выше» любых разногласий. Он не отстранялся от жизни, но старался эту действительную жизнь преображать своей любовью, проповедью и молитвой.
Спору нет, представители Церкви и особенно священноначалие и священство не должны поддаваться политическим страстям, как, впрочем, и любым другим страстям, омрачающим душу. Но бесстрастие, в том числе, и в политической жизни вовсе не означает холодность и равнодушие. И мы знаем, что горячей должна быть наша вера, горячей должна быть наша любовь. В том числе, и любовь к Отечеству, завещанная нашими святыми предками. И эта пламенность, если только она освящена благодатью Святого Духа – никогда не послужит вражде, хаосу и безумию, но, несомненно, послужит твёрдому, последовательному и пламенному отстаиванию истины, в том числе, и в интересах своего Отечества, и в пространстве его политической жизни. И в этом, как кажется, нет ничего зазорного или недостойного. Напротив, бывают времена, когда недостойно звания христианина само стремление отмолчаться, отсидеться, пока всё «уладится само собой». И, кажется, именно такая позиция далека от церковной, а не стремление ясно, смиренно, но твёрдо говорить о духовном и нравственном измерении таких понятий как Родина, культура, национальная политика, пусть даже такое измерение кажется кому-то неправильным.
Дай Бог нам мира, доброй, святой сдержанности, благоразумия, но и силы благовествования, проникающего собой всю полноту человеческой жизни, в том числе и того, что мы называем политикой.
