Источник: Российская газета
В издательстве «Эксмо» готовится к выходу в свет новая книга Валерия Коновалова и Михаила Сердюкова — «Судьба Патриарха Алексия II. Беседы на переломе тысячелетий». Это плод многочисленных встреч известных православных журналистов со Святейшим Владыкой на протяжении почти десятилетия, начиная с весны 2001 года, когда они были представлены Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II. Потом авторы и их высокопоставленный герой встречались неоднократно — в разных резиденциях Главы Русской Православной Церкви, поездках по стране и за рубежом, на службах в Троице-Сергиевой Лавре и в других местах. При этом затрагивались и обсуждались самые разные темы: от церковных канонических и повседневных, актуальных политических, общественных, социальных до сугубо личных. Так продолжалось практически до последнего земного дня Патриарха Алексия. Очередная встреча у авторов планировалась в Вене, на освящении отреставрированного Свято-Николаевского собора в декабре 2008 года.
Не случилось — Господь рассудил иначе…
В канун первой годовщины кончины Патриарха Алексия мы предлагаем нашим читателям познакомиться с фрагментами новой книги.
«Путину Господь воздаст сторицей»
— Сегодня восстановлен не только главный российский храм — Храм Христа Спасителя, но и авторитет Церкви в государстве. Примечательно, что, занимая президентский пост, Владимир Владимирович Путин попросил Вашего благословения. Разве не так? (Беседа проходила в 2001 году — Авт.).
— Дело, конечно, не только в моем благословении. Не первый год российские власти демонстрируют обществу свое стремление сохранить, возродить и приумножить духовное наследие Отчизны.
— Интересно, как выстраивались Ваши личные отношения с государственной властью. Расскажите, пожалуйста, о каких-то первых встречах, контактах.
— Таких встреч было очень много в период, когда вырабатывались эти принципиально новые отношения. Так, мы часто встречались с Борисом Николаевичем Ельциным. Например, в период подготовки к празднованию 600-летия Саввино-Сторожевского монастыря, за шесть месяцев до юбилея, на встрече с Борисом Николаевичем я рассказал ему о необходимости передачи корпусов и храмов Саввино-Сторожевского монастыря Церкви, и была достигнута договоренность об этом. А потом собрали совещание в Московской области, на котором присутствовали представители Министерства культуры, областной администрации и музейные работники, и все они настаивали на том, что Церкви ничего нельзя отдавать. Тогда игумен Феоктист (Дорошко), который был только что назначен наместником Саввино-Сторожевской обители, сказал, что он-де человек маленький, но ему известно, что Патриарх встречался с Президентом, и была достигнута договоренность о передаче.
Он мне потом рассказывал, что в ту же минуту как будто сменили пластинку: все вдруг разом заговорили о том, что необходимо выполнить то, о чем была достигнута такая договоренность…
Или такой немаловажный для верующих момент, как телевизионная трансляция богослужения на Пасху. Еще совсем недавно мы должны были искать спонсоров, которые бы оплатили такую передачу по российскому телевидению. И только после моей встречи с Борисом Николаевичем Ельциным, когда я поставил вопрос, что все-таки праздник должен доходить не только до тех, кто в храме, но и до тех, которые не могут прийти в храм по состоянию здоровья или до отдаленных уголков огромной страны, вопрос был решен. Трансляция и Пасхального и Рождественского богослужений стала возможной, и мы больше не ищем спонсоров…
Со времен Бориса Николаевича началась совершенно новая эпоха взаимоуважительных и даже партнерских отношений между государством и Церковью, например, по многим социальным вопросам и вопросам сохранения межнационального и межрелигиозного мира в стране.
— Первого президента России Бориса Николаевича Ельцина Вы тоже благословляли?
— Бориса Николаевича Ельцина я напутствовал на двух инаугурациях в 1991 и 1996 годах. Обе проходили в Кремлевском Дворце съездов. Первая нормально прошла — вновь избранный президент был бодр и приветлив. Я напомнил ему об ответственности, которую отныне он несет не только перед народом, но и Богом… А вот вторая инаугурация проходила при менее радостных обстоятельствах. Так получилось, что в 1996 году я оказался единственным, кто обратился к президенту России на сцене Кремлевского дворца. Ельцин был болен, слаб — находился в не лучшем своем состоянии. Поэтому мое выступление получилось очень кратким. Было всем нелегко: я смотрел на Бориса Николаевича с сочувствием, говорил проникновенно, но он, кажется, не все воспринимал…
Перед инаугурацией Путина на меня оказывалось очень сильное влияние, чтобы не было моего напутствия вообще. Но Владимир Владимирович сам проявил желание получить патриаршее благословение. И в этом уж никто не мог ему помешать. В Благовещенский собор он прибыл с супругой — Людмилой Александровной. Я совершил молебен, и благословил Владимира Владимировича на президентское служение.
— Как Вы думаете, почему такое стало возможно?
— В России произошло обновление государственной власти, которая еще больше стала стремиться к плодотворному взаимодействию с Русской Православной Церковью в самых разных областях. Да, люди по-прежнему страдают — от нищеты, вражды, несправедливостей, кровопролитных конфликтов и их последствий. Но ответом на «рознь мира сего» должен быть мир Христов. Жизнь государства и общества на канонической территории Русской Церкви остается весьма нелегкой, однако все же подает знаки доброй надежды. К нашему народу возвращается историческая память, издревле присущий ему духовный и культурный облик. Сегодня немало говорят об объединительной идее, способной помочь преодолеть кризисное состояние нашего общества. Никто, пожалуй, не будет отрицать, что такая идея жизненно необходима — в ХХ веке мы слишком много страдали от вражды и разобщенности, и дальнейшее развитие этой пагубной тенденции может привести Россию к национальной катастрофе. Однако я не думаю, что национальную идею можно изобрести или заимствовать. Она уже есть. Она никуда из народного сознания не уходила. Правда, порой затуманивалась, искажалась грехом интеллектуального и физического насилия. Тем не менее, эта идея продолжает жить в подсознании народа. И недостает ей сегодня лишь одного: обретения полной свободы. Тогда можно будет эту идею осознать во всей полноте, чтобы ею жить. Эта идея и это общее чаяние — в гармоничном сочетании высокой нравственности, духовности и честного труда всех членов нашего общества. Остальное — приложится.
— Вы симпатизируете Владимиру Путину?
— Да.
— Почему?
— Владимир Владимирович — человек глубоко порядочный, честный. Он не стесняется своей веры, потому что крещен в детстве. И супруга его, Людмила Александровна, искренне верует. И девочки их, дочери, я знаю, крещеные. Прекрасная православная семья! Это мне особенно импонирует и как пастырю, и как Российскому Патриарху.
Не все, конечно, президенту Путину удается сделать, как того бы хотелось и ему самому, и всем нам, но он старается, и это с моей стороны вызывает большую надежду и понимание. Нравится мне и то, что первостепенное внимание Путин уделяет вопросу престижа России. Он желает сделать так, чтобы с нашим государством в мире считались, чтобы о нас никто не смел больше «вытирать ноги». Должен сказать, что для человека, который, не пройдя большой дипломатической школы, стал президентом страны, он сегодня с честью и достоинством представляет Россию на международной арене и многое делает для укрепления ее целостности, могущества и достижения блага людей.
— Находясь на земле Валаама, в беседе с монахами Путин сказал: «Нет России без Православия, и нет Православия без России». Такого от главы Российского государства не слышали, наверное, со времен Николая II… Ну, а то, что Владимир Владимирович Путин в свое время работал чекистом, Вас не смущает?
— Нисколько. Борис Николаевич Ельцин, например, был первым секретарем обкома КПСС и даже секретарем ЦК КПСС, и мы с ним нашли общий язык, как в таких случаях говорится… Дело не в том, кто кем был. Важно, чем занимался, не шли ли эти занятия в разрез с совестью, в случае с Путиным — с совестью истинного христианина. Насколько мне известно, Владимир Владимирович в гонениях на Церковь не участвовал, идеологических и иных богоборческих приказов никому не отдавал — служил своей Отчизне, как он сам это понимал, достойно.
— Вы часто встречаетесь, много общаетесь с Президентом России. Как человек младший по возрасту, Владимир Владимирович спрашивает у Вас совета?
— Порой возникают вопросы, но они не связаны с возрастом нашего Президента. Например, перед официальным визитом в Италию мы подробно обсудили возможную встречу Путина с Папой Римским. Мне не пришлось что-то подсказывать ему, о чем-то просить. Владимир Владимирович сразу сказал: «Я понимаю, что Папа не только глава государства Ватикан, но и Предстоятель Римско-Католической Церкви. Он не может приехать в Россию только по одному моему приглашению…» При прежнем руководстве, когда Виктор Михайлович Черномырдин ездил в Рим, мне приходилось это объяснять…
Или вот трагедия 12 августа 2000 года — гибель атомной подводной лодки «Курск» в водах Баренцева моря, когда погибли 118 российских моряков. Владимир Владимирович позвонил мне на следующий день после своей встречи с семьями погибших и сказал, что люди просят открыть храм в своем флотском городке Видяеве. Как мне показалось, он был страшно расстроен происшедшим и сильно озабочен. Президент не оставил без внимания и просьбу скорбящих родственников, спрашивал у меня, возможно ли это? Я утешил его, как мог, и сказал, что мы сделаем все возможное. Через три дня храм был открыт, и священнослужители смогли оказывать духовную поддержку родным погибших подводников прямо в Видяеве.
— Как, по-Вашему, Владимир Путин ищет для себя какой-то личной выгоды или он бескорыстен?
— Он бескорыстен.
— С приходом к власти президента В.В. Путина российское общество будоражат разговоры о возможном наступлении «железного порядка», при котором не обойдется без попрания демократических свобод, прежде всего свободы слова… А как Вы относитесь к вероятным переменам?
— Для меня несомненно, что общественный мир без порядка немыслим. Всеми средствами, которые есть у государства и общества, необходимо остановить разгул безнравственности и преступности. Ну, сами подумайте: ведь если криминальные силы будут по-прежнему влиять на политику и экономику, если простые люди не будут чувствовать себя в безопасности, то ведь и успех благотворных процессов в стране окажется под угрозой. Наведение порядка, впрочем, не должно само по себе перерастать в другую угрозу. Тут уместно напомнить слова святителя Московского Филарета, сказанные еще в середине XIX века: «Как вы пришли в страну, где есть беспорядки привычные, то надобно как можно тихо приводить людей к порядку, чтобы порядок не показался стеснением».
Что же касается свободы слова, то важно осознавать: всякая свобода должна быть направлена только на благо, созидание, но не на разрушение. Ответственность прессы перед обществом огромна. Это в конечном счете — ответственность перед Богом. Сам Господь об этом предупреждает: от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься ( Мф. 12,37). К сожалению, часто сила и возможности СМИ в нашей стране используются вовсе не в благих, а в разрушительных целях.
«Молиться можно всегда!»
— Церковь сторонится политической борьбы. Однако во время избирательных кампаний, особенно в регионах, нередки случаи, когда духовный пастырь нет-нет, да поддержит того ли иного кандидата на государственный пост. Как Вы к этому относитесь?
— Попытки втянуть отдельных священнослужителей в политическую борьбу были всегда, не прекращаются они и сегодня. Обострение приходится на период выборов Президента России, депутатов Государственной Думы, глав администраций республик, краев, областей, городов. Мы знаем об этом и принимаем все меры, дабы решительно пресекать эти недостойные порядочных христиан попытки расколоть нашу Церковь по политическому признаку.
— Ваше Святейшество! В свое время Вы и сами побывали в «народных избранниках», трудились на политической кухне. Как Вам это понравилось?
— Не очень понравилось. А дело было так: в 1989 году Фонд милосердия и здоровья, где я состоял членом правления, выдвинул меня в народные депутаты СССР. И меня избрали. Доподлинно понять, в какую атмосферу я окунулся, может лишь тот, кто сам в ней побывал — это не передать словами…
— Все же попробуйте, пожалуйста…
— Беда в том, что парламент тех лет превратился в место, где у людей совершенно отсутствовало уважительное отношение друг к другу. Там царствовал дух вечного противостояния, постоянной борьбы, нервозности… Люди не желали элементарно слушать друг друга, а тем более говорить, объясняться нормальным человеческим языком. Элементарные нормы достойного поведения там были напрочь забыты. Выступающих на трибуне то захлопывали, словно дикари в каком-нибудь каменном веке, то закрикивали, как случается порой в домах для не совсем здоровых людей… После каждого заседания съезда народных депутатов я становился просто больным — очень скверно влияла на меня та атмосфера нетерпимости и вражды.
— Так вот почему Вы против того, чтобы священнослужители избирались в парламент страны?
— Категорически против. Хотя, полагаю, что мое депутатство было в чем-то полезным.
— В чем же, если не секрет?
— Я работал в двух комиссиях: по пакту Молотова-Риббентропа и по закону о свободе совести. С пактом, как известно, мы разобрались. А вот в комиссии по закону о свободе совести находились юристы, которые считали дискриминационное «Положение о религиозных организациях», принятое аж в 1929 году, эталоном на все времена — вплоть до сегодняшних! Они не понимали — да просто отказывались понимать, почему нормы, выработанные в условиях репрессивно-тоталитарного режима, давно пора отправить на свалку истории, во всяком случае, самым критическим образом пересмотреть. Конечно, было непросто переубедить советских юристов. Однако я все же старался объяснить коллегам свою точку зрения, что мне иногда удавалось…
— Вам приходится довольно много общаться с людьми власти и бизнеса. Часто ли встречаются среди них глубоко и искренне верующие?
— Да, в последнее время я встречаю все больше людей, которые, как мне кажется, веруют искренне. Может быть, они не все воцерковлены, потому как нельзя сбрасывать со счетов семьдесят лет насилия над Православием в России, воспитания детей в духе отрицания веры и нравственных христианских ценностей. Но сегодня всё у большего числа политиков, бизнесменов, общественных деятелей появляется четкое осознание того, что без веры жить худо. Меня поразил президент Узбекистана Ислам Каримов, который на праздновании 125-летия образования Среднеазиатской епархии так прямо и искренне заявил: «Без веры жить нельзя!»
Сегодня ко многим государственным деятелям из тех, кто не был крещен, приходит осознание того, что надо креститься. И многие крестятся.
— Говорят, Вы и мэра Москвы — Юрия Михайловича Лужкова крестили…
— Крестил Юрия Михайловича. И многих других крестил: Евгения Максимовича Примакова, Михаила Михайловича Касьянова… Вообще-то рассказывать много об этом не принято…
— А Вы расскажите хотя бы немногое…
— Ну, вот Михаил Михайлович Касьянов (председатель правительства РФ в 2000 — 2004 годах — Авт.)… Когда мы встречались с ним на церковных праздниках или где-то еще, спрашивал меня о крещении: «Можно?» И вот однажды встречаемся снова, я говорю: «А кого крестить-то собрались: сына или дочь?» Он говорит: «Меня! У меня дочь крещеная и супруга крещеная. На Пасху, в соборе чувствую себя ужасно — перекреститься не могу…» Надо сказать, что к обряду крещения М.М. Касьянов, пожалуй, лучше других подготовился. Он знал все ответы, и даже «Верую!» наизусть прочитал.
…А Евгений Максимович Примаков, крестился в 68 лет. Причем он был министром иностранных дел — постоянно в разъездах, и я все время в разъездах. И долго не удавалось нам встретиться, чтобы провести обряд крещения. Чем он меня поразил: говорит, единственное время у меня свободное, раз в неделю, когда я плаваю. Плыву в одну сторону, читаю одну молитву, назад — другую. Молюсь о тех, кого нет среди живых. Свою жену первую вспоминаю, сослуживцев, кого уже нет на свете… Это было настолько искренне сказано, что меня просто поразило.
— Разве можно молиться, плавая?
— Молиться можно всегда. Когда бывают у человека какие-то паузы, он отключается от повседневных своих забот… Видимо, у Евгения Максимовича вот это и было: он отключался, оказываясь в воде. Тогда спокойно мог вспомнить людей, с кем жил или с кем сегодня живет, помолиться за них…
— В последнее время (беседа проходила в 2001 году — Авт.) у многих на языке Павел Павлович Бородин — бывший управделами первого Президента России, под руководством которого были реставрирован Московский Кремль. Американцы обвиняют его в коррупции, заманили в свою страну, арестовали. Что Вы думаете по этому поводу?
— Знаете, в непростые месяцы заточения я поддержал Павла Павловича. Отправил в Нью-Йорк письмо с пожеланием мужества и выражением надежды, что он достойно перенесет все испытания и вернется скоро на родную землю. Послал ему иконки Спасителя и Божьей Матери, чтобы духом не падал, и это его поддержало. Как только он ступил на московскую землю, в первом же своем интервью в Шереметьево сказал, что благодарен Президенту России Путину, президенту Республики Беларусь Лукашенко и Патриарху Московскому и всея Руси Алексию — за поддержку…
Особенно-то мы с Бородиным не пересекались. Но я видел, конечно, то, было сделано под его началом и поражен до глубины души. Скажем, отреставрированный Кремлевский дворец, эти Александровский и Андреевский залы, которым возвращена их первоначальная красота — это же настоящее возрожденное чудо! Невольно задаешься вопросом: как поднялась рука уничтожить все это в советское время? И сделать на месте этого, к примеру, зал Верховного Совета — кишку, в которой проходили все заседания. Не знаю, но может быть, это было связано с тем, что Сталин не любил выезжать никуда из Кремля. Но все-таки уничтожить то, что было создано предками — это же кощунство!.. Я помню фотографию, которая была в «Известиях» опубликована, когда В.В. Путин показывал президенту США Биллу Клинтону Андреевский зал — так тот же с открытым ртом там стоял, смотрел… И то же случилось с ним в Храме Христа Спасителя, — я, правда, находился в Петрозаводске, но мне рассказывали потом: вошел — и был потрясен, во всяком случае, чувств восхищения не скрывал. Ничего подобного, сказал, нигде не видел. Правильно, потому что такой красоты нет нигде больше!..
Кремлевский Дворец и Храм Христа Спасителя — это же уникальные сооружения, настоящие произведения искусства. Они говорят о славе России, об ее величии. Можно было уйти в бетон и в стекло, но как же тогда быть с преемственностью веков. Все это учел П.П. Бородин, который руководил реставрацией — честь и хвала ему за такую работу.
— Вы верите, в то, что П.П. Бородин безгрешен и никаких преступлений во время грандиозной перелицовки Кремлевских дворцов не совершал?
— Не знаю насчет преступлений, а безгрешных вообще не бывает. Но я не думаю, что Павел Павлович в чем-то недостойном замешан. Что мне еще импонирует в этом человеке, так это его отношение к детям. За то, как Бородины — он и супруга его, Валентина Александровна — принимают сирот в свою семью, и эти дети у них воспитываются, учатся, растут настоящими людьми, эти люди достойны большого уважения. Потому что в наше время, когда такое огромное число детей лишено родительского тепла и ласки, когда ребята вынуждены бежать из отчего дома, потому что там созданы невыносимые условия для нормального проживания, это дело, может быть, самое важное. Я вот в Астрахани был, пригласили в семейный детский дом. Директор рассказывал мне несколько настолько печальных историй, что я до сих пор в себя прийти не могу. Показали, например, двухлетнего малыша — его родная мать привязывала электрическим проводом к отопительной системе, чтобы не мешал ей оргиями заниматься… Это же надо до такого дойти!.. К несчастью, подобного рода случаев немало. Дети бегут из родительских домов, где-то скитаются по задворкам, а там — наркомания, алкоголизм, жестокости. К сожалению, в нашей жизни все это присутствует до сих пор. И прекрасно, когда находятся добросердечные люди, способные на вот такое конкретное милосердие.
— Среди Ваших знакомых — высокопоставленных деятелей, много таких, как П.П. Бородин, — способных проявить «конкретное милосердие»?
— Есть такие. Сегодня, к примеру, я принимал пятнадцать женщин — жен послов самых разных стран, которые аккредитованы и работают в Российской Федерации. Они организовали Международный женский клуб и занимаются благотворительной деятельностью. Главная их забота, как они мне сказали — дети, семейные детские дома, а также пожилые люди, одинокие пенсионеры. И вот жены дипломатов — прекрасные женщины! — идут к сирым и обездоленным, не чураются запущенности, грязи, даже, случается, неприятия и непонимания. Но это очень сильные, мужественные женщины, их ничем не собьешь с избранного пути. Помогают, спасают… А сами — из Филиппин, Гватемалы, Индии… Одна женщина — посол Эквадора и тоже участница этого клуба жен. Ничего, улыбается — ей по душе такое занятие, хотя дел, наверное, и без того хватает.
— Удивительные женщины!
— После общения с такими людьми душа расцветает… Женщины рассказали мне о своей работе, а я заметил, что ведь и мы занимаемся тем же. Потому что ведь это и Церкви забота — социально незащищенные дети и старики. Программа социального служения ближним ясно начертана в Евангелии в известном рассказе о Страшном Суде: Алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне (Мф. 25, 35-36). Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40).
Правда, в советские времена наша Русская Православная Церковь была насильственно отторгнута от участия в решении социальных проблем — сиротами, например, занималось исключительно государство. Не будем сейчас говорить, плохо это делалось или хорошо. Речь о другом. Нас отстранили из чисто идеологических соображений. Главное, чтобы не распространяли свою веру — и все, а дальше хоть трава не расти. Вроде как от этого всем будет лучше… Так нет ведь, не стало. Поэтому сегодня наша задача в этом направлении — восстановить как можно скорее утраченные навыки масштабной и одновременно адресной социальной работы. Во многих наших епархиях открываются детские приюты и богодельни, школы сестер милосердия и патронажные службы, благотворительные столовые и ночлежки для бездомных. Есть и церковные хосписы, и больницы, и центры для лечения наркозависимых. Доброй традицией стала организация летнего отдыха для сирот, детей-инвалидов, многодетных и неполных семей…
Женщины внимательно выслушали меня, поблагодарили. Я, конечно, не спрашивал, но мне показалась, что все мои гостьи — участницы Международного клуба жен-дипломатов, которые занимаются благотворительной деятельностью, люди — верующие. А раз так, то мы всегда прекрасно поймем друг друга…
«Благослови Президента Димитрия»
Воцерковление В.В. Путина это тайна его спасения; мои надежды на Д.А. Медведева; молебен в Кремле 7 мая 2008 года; подарок Дмитрия и Светланы Медведевых; как встречают гостей в Переделкино; уха из угря — что-то невообразимое; моя любимая икона
— Ваше сотрудничество с Владимиром Владимировичем Путиным стало особенно плодотворным потому, что он православный человек? (Беседа проходила в 2008 году — Авт.).
— Знаете, меру воцерковленности человека оценивает Господь. Поэтому я не хотел бы ставить что-то вроде духовного диагноза Владимиру Владимировичу. Однако мог бы поделиться некоторыми наблюдениями. Для меня очевидно, что этот человек искренне идет по пути веры. Участие в молитвенной и богослужебной жизни, посещение храмов и монастырей, православных школ и приютов, внимание к нуждам Церкви являются потребностью его души. Как пастырь Церкви не могу не радоваться этому. Кроме того, я смотрю на воцерковление Владимира Владимировича не как на потенциальную возможность продвигать «корыстные интересы» Церкви, а как на совершение тайны его личного спасения, что само по себе ценно в очах Божиих, как и спасение всякого человека.
Что касается восьми лет президентства Владимира Владимировича Путина, то необходимо отметить, что им внесен огромный вклад в укрепление страны, ее экономики, духовного потенциала и уровня жизни людей. Он приложил немало усилий для того, чтобы в людях вновь возродилась уверенность в завтрашнем дне. К его заслугам относится и поддержание добрых конструктивных отношений с Церковью. Мы и сегодня много встречаемся и общаемся с ним, и он неизменно проявляет внимание к нуждам Церкви и к ее служению в обществе.
— Столь же теплые отношения связывают Вас и с нынешним президентом России Дмитрием Медведевым?
— Дмитрий Анатольевич, как и Владимир Владимирович — истинный христианин, и меня это, конечно, не может не радовать. Мы знакомы уже много лет, и мне отрадно сознавать, что, во многом благодаря личному участию Дмитрия Анатольевича Медведева в минувшие годы успешно развивалось и крепло сотрудничество с Русской Православной Церковью. Поэтому, обращаясь к Дмитрию Анатольевичу Медведеву, как к Президенту России после молебна в Благовещенском соборе Московского Кремля 7 мая 2008 года, я с удовольствием свидетельствовал о его внимательном отношении к вопросам духовности и нравственности, о бережном отношении к историческому и культурному наследию нашего Отечества, к живому преемству традиций и поколений.
Несмотря на молодость, новый президент России понимает, что благополучие народа определяется не столько материальными ценностями, сколько его духовно-нравственным состоянием. А раз так, значит курс, намеченный Владимиром Владимировичем Путиным, под руководством которого он немало лет благодатно трудился, будет продолжен. Надеюсь, что и в грядущие годы Дмитрий Анатольевич сможет многое сделать для дальнейшего развития гражданского общества, укрепления силы и могущества нашей державы.
В молитве, которая была прочитана в завершение молебна, я обратился к Богу с прошением: «Призри и ныне на усердное моление наше и благослови благое правление Президента страны нашея Димитрия, полагающего начало правления хранимою Тобою страною Российскою. Укрепи и настави его непреткновенно проходити великое сие служение, подаждь ему разумение и премудрость, во еже в тишине и без печали люди российския сохраняти, подчиненными же ему управляти на путь истины и правды и от лицеприятия и мздоимства ограждати».
Не забыл я и о супруге Президента России — Светлане Владимировне Медведевой. Обращаясь с напутствием, пожелал ей сил, необходимых для поддержки мужа в его высоком и ответственном служении. Благословляя на предстоящее служение Дмитрия Анатольевича, я вручил ему Владимирскую икону Божией Матери. В свою очередь, Дмитрий и Светлана Медведевы преподнесли мне в дар икону Новозаветной Троицы («Отечество»).
Быть главой государства — это высокое и ответственное служение, которое требует напряжения сил, самоотдачи, жертвенности. Дмитрий Анатольевич Медведев не понаслышке знает об этих трудностях. Его многолетний опыт работы на ответственных должностях позволяет надеяться, что он и далее будет успешно трудиться для процветания нашей страны и ее народа. Знаю, что на этом нелегком пути ему будет помогать искренняя вера. И сам Президент, и его супруга, Светлана Владимировна, и вся их семья — добропорядочные православные христиане. Это очень отрадно. Молюсь, чтобы Господь дал нашему Президенту сил и умудрил его в исполнении возложенных на него обязанностей. Уверен, что мы сохраним и будем развивать добрые отношения с руководством страны, активно вести диалог по всем важнейшим вопросам жизни Церкви, России, мира.
— Кого сегодня Вы причисляете к своим самым близким друзьям?
— Близкие друзья? В моем положении, конечно, трудно, иметь друзей — субординация играет большую роль…
— Но ведь к Вам в Переделкино приезжают гости. Кто, если не секрет, и как часто? Как Вы встречаете их, чем угощаете?
— Конечно, у меня и Президент неоднократно бывал, и премьер-министр, и мэр Москвы, и губернатор Московской области заезжают. И другие люди, конечно. Гость он и есть гость — ему всегда у нас рады. В таких случаях мы стараемся проявить хлебосольство: все лучшее, что есть в доме — на стол!.. Если гости пожалуют в пост, то угощаем их постной пищей. Это не так уж и плохо: в посту тоже ведь можно жить. И монастырская пища бывает разнообразной. У нас нет поваров, еду готовят монахини. Но я ни разу не слышал, чтобы блюда, приготовленные ими, кому-нибудь не понравились. От ресторанной пищи это, конечно, сильно отличается, потому что домашнее всё — с молитовкой и любовью сделано. На нашем столе всегда много солений и овощей: помидоры и огурцы всех видов, капуста квашенная, ну и грибы — непременно!..
— Трапезу со своими гостями Вы тоже начитаете с молитвы?
— Конечно, правил своих мы никогда не меняем. Кто-то из монашествующих читает: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполнявши всякое животное благоволения. Слава Отцу и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь. Господи помилуй…» А потом обращается ко мне: «Святейший Владыко — благослови!» Я отвечаю: «Христе Божий, благослови и явства, и пития, и … ныне и присно и во веки веков. Аминь». После этого все садятся за стол и приступают к трапезе.
— Мы тоже имели честь несколько раз трапезовать с Вами за одним столом и хорошо запомнили, как Вы еще в таких случаях говорите обычно смущающимся гостям: «Принцип такой: хлеб-соль на столе, руки — свои». После этого напряженность сразу спадает, все берутся за вилки, дружно тянутся к аппетитным пирожкам, которые просто тают во рту… Ваше Святейшество, Вы могли бы назвать свое любимое блюдо?
— Я же все-таки у моря родился, поэтому люблю рыбные блюда. У меня был один приход на острове Кихну в Эстонии. Там население не более семисот человек. Все мужчины — рыбаки, в основном промыслом угря занимаются. Так вот, когда я приезжал туда, угорь предлагался во всех видах: отварной, жареный, копченый. Я никогда не отказывался, ел с большим удовольствием. Но больше всего полюбил уху из угря, сваренную прямо на берегу моря, — это что-то невообразимое!.. До сих пор помню вкус того блюда — совершенно особый…
— Вы могли бы сказать нам, к кому особенно часто обращаетесь в своих молитвах — к каким святым?
— Мои небесные покровители: от крещения — святой праведный Алексий, человек Божий, и в монашестве — святитель Алексий, митрополит Московский. Также преподобный Сергий Радонежский, преподобный Серафим Саровский и, конечно, святитель Николай, покровитель всех путешествующих, потому что я ведь все время в пути — к этим святым я особенно часто обращаетесь в своих молитвах.
— У Вас есть любимая икона?
— Я особенно почитаю икону Тихвинской Божией Матери, покровительницы Севера России — она установлена у меня дома, на даче (резиденция Переделкино — Авт.). Это старинный, намоленный образ — есть такое понятие в Церкви. Иногда люди спрашивают: какова стоимость, цена той ли иной иконы? Но разве можно оценить то, перед чем молилось ни одно поколение людей! У намоленной иконы цены нет и быть не может…
Икону Тихвинской Божией Матери мне передали, когда я был уже здесь, в Москве. Но с одним обязательством: чтобы перед образом всегда горела лампада. С тех пор она и не угасает — днем и ночью. Когда я оказываюсь на своей даче, то всегда с особым чувством молюсь перед этим образом.
«Церковь остается для народа главным заступником»
Встреча с бывшим смертником; как спасали моряков в Нигерии; в какой ситуации пришлось отправлять челобитную правителю Шарджи; мой протест против монетизации; почему телевидению нужен Общественный совет; орден святого мученика Трифона для борцов с наркоманией и наркобизнесом
— О чем Вас чаще всего просят люди, Ваше Святейшество, каких советов спрашивают, какие проблемы поднимают? (Беседа проходила в 2006 году — Авт.).
— Как правящему епископу Москвы мне приходится работать с огромным числом обращений и писем, которые поступают в Патриархию и в которых верующие просят совета, помощи, благословения на какие-то начинания. Судя по количеству обращений (в год их накапливается до нескольких тысяч), и главное, по их содержанию, духовная жизнь наших сограждан становится более сознательной, глубокой. Часто приходят письма с серьезными вопросами богословского характера, свидетельствующие о высоком уровне религиозных знаний их авторов. Это позитивные изменения, которые не могут не радовать. Но, конечно, очень много и таких обращений, в которых люди просят о помощи, заступничестве. И это понятно. Церковь всегда была и остается для нашего народа главным заступником. А печалование о нуждах и проблемах паствы — наша святая обязанность. И тут очень важно, что милосердие зачастую получает продолжение, влечет за собой новые проявления добра и любви.
Вот, например, недавно у меня была встреча с человеком, которого в свое время приговорили к смертной казни в одной арабской стране, где он провел семь лет в одиночной камере. Исполняя свой долг печалования, я обращался тогда к президенту этой страны. В конце концов, человека освободили. Что произошло с ним дальше? А произошло то, что он осознал, как много горя кругом, и как нужно помогать людям. И он сам стал этим заниматься. Именно он, например, подсказал мне, что нужно обратиться к президенту Нигерии, когда наши моряки были заключены в тюрьму этой страны. Я писал президенту, президент мне ответил. В какой-то степени это тоже повлияло на их освобождение.
Или такой вот довольно редкий случай: гражданка Украины после прерывания беременности искусственным путем во время своего нахождения на территории эмирата Шарджа оказалась в арабской тюрьме. Если бы ее осудили согласно местным законам, то наказание могло стать очень суровым — в тех краях аборт приравнивается к убийству ребенка. Что, по сути своей, таковым, увы, и является.
Православная, между прочим, женщина, и вот надо же так поступила…
Ко мне с письмом обратился ее отец — помогите, мол, на Вас вся надежда… Что делать? Пришлось писать челобитную правителю Шарджи — Султану бен Муххамеду аль-Касеми. Спасибо ему — он оказался человеком просвещенным, уважающим, как выяснилось, не только свою, но и веру других людей. Отнесся к моей просьбе с пониманием. Молодую женщину помиловали прямо в зале суда и отпустили домой.
— Можно представить себе радость ее родных и близких, и особенно, конечно, отца — за Вас они теперь будет молиться всю жизнь!
— Главное, чтобы не грешили больше так страшно. Аборт — это же действительно убийство!..
— Вам приходится принимать участие в заступничестве не только за отдельных людей, но и за народ в целом, как Патриарху всея Руси?
— Много ситуаций, которые ждут нашего участия. От частных судеб до масштабных проблем. Так, когда вышел закон о монетизации, я выступал против, потому что это наносило большой урон многим людям. Особенно — бедным людям, которые пострадали сильнее всего. Потом закон пересмотрели. Но нельзя же было поспешно такие решения принимать!
Или взять такую проблему, как игорный бизнес. Это же тоже наркотик! Об этом мы не раз говорили и поднимали эту проблему. Сейчас уже принимаются некоторые меры после множества протестов. Но ведь какая это беда для людей! Вот и недавно я узнал об еще одной из множества горьких историй. Человек просаживает все деньги в игорных автоматах. Из-за этого у него уже распалась семья, которая еще недавно была доброй, крепкой…
— Звучит немало жалоб и протестов в связи с потоками насилия и аморальности, которые льются на людей с экранов. Наверняка, такие обращения поступают и к Вам. Как Вы относитесь к этим проблемам. Как оцениваете, например, инициативу Клуба православных журналистов о создании Общественного совета телевидения? Что сегодня представляет собой телевидение в России для народа — деструктивную силу или возможность консолидации, воспитания?
— Это огромная проблема для нашего общества. Создание Общественного совета по нравственности — идея здравая. Ведь большинство общества, включая политиков, педагогов, людей творчества, самих журналистов, говорят о том, что разрушительный аморализм и бездумная развлекательность, которые господствуют на телевидении, не устраивают никого и вредят всем. Телевидение само по себе — лишь инструмент, огромные возможности которого могут быть направлены как на созидание здорового и гармоничного общества, так и на пропаганду культа наживы, циничного отношения к окружающим, всевозможных пороков, которые делают человека больным, слабым и несчастным. Чтобы наши сограждане смогли влиять на политику телеканалов, смогли решать, что будут смотреть их дети, — и нужен Общественный совет.
«Ничто не должно обладать мною»
Не упиваться, а употреблять; для меня «Каберне» — желательный сорт; дискуссия В.П. Шанцева и Ю.С. Осипова об алкоголе; как правильно добывать грибы; секрет патриарших рыжиков; и Арфа, и Ромашка встают при встрече; почему спасенный цыпленок стал «Московской барыней»
— Как Вы лично относитесь к алкогольной проблеме и алкоголю вообще? В Писании можно найти довольно противоречивые суждения на сей счет. Апостол Павел, например, советует своему ученику Тимофею употреблять вместо воды вино — для здоровья…
— И тот же Апостол Павел в Послании к ефесянам пишет: И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом (Еф. 5,18). Противоречия тут нет. Во всем нужная разумная мера. Можно употреблять, а можно упиваться. И когда человеком овладевает страсть к алкоголю, когда он без алкоголя уже не способен спокойно и дня прожить, то это уже несчастье. Мы много говорим о наркозависимости, но алкогольная зависимость — зло не меньшее. Ничто не должно обладать мною (1 Кор. 6, 12). Это касается не только вина.
— Вы сами позволяете себе хотя бы иногда употреблять спиртные напитки?
— Крепкие — нет. Немного хорошего красного вина я иногда себе позволяю. Желательный сорт — «Каберне».
— Почему именно «Каберне»?
— Кардиологи рекомендуют. Вообще-то, в этом вопросе я так считаю: разумная мера должна всегда присутствовать. Никому не воспрещается выпить красного вина или может быть, даже как у нас в России принято, немного более крепкого напитка… Как-то на вручении макарьевских премий, уже во время фуршета мы заговорили на эту тему с вице-мэром Москвы Валерием Павлиновичем Шанцевым и президентом Российской Академии наук Юрием Сергеевичем Осиповым. И Шанцев говорит: «Я уже два года ничего спиртного в рот не беру». А Осипов ему: «Очень плохо. Я разговаривал с самыми лучшими кардиологами мира, и они утверждают, что в нашем возрасте нужно немного употреблять алкоголя. Потому что часто, и в ночное время особенно, случаются всякие сердечные осложнения, алкоголь их предотвращает…» Я об этом раньше слышал и попросил уточнить: «А что лучше пить: красное или белое вино?» Академик ответил: «Лучше всего — виски».
Но я крепкое пить не хочу — не нравится мне…
— А еще, Ваше Святейшество, ходят по российским лесам слухи, что Вы отменный грибник. Считаем своим долгом эти слухи проверить: это действительно так? Заодно помогите определиться в давнем споре любителей «тихой охоты»: как следует поступать с белым грибом — выкручивать из грибницы или срезать острым ножиком?
— Существуют два способа, и оба грибнице не вредят. Ведь это же главная задача настоящего грибника — не навредить!..
— И не только грибника, пожалуй.
— Конечно! Так вот, можно белый гриб аккуратно выкручивать из грибницы — это первый способ добычи. Но можно и ножом срезать, только так, чтобы не оставалось корешка, потому что разложившийся корешок сильно вредит грибнице.
— Вы какой способ предпочитаете?
— Я аккуратно срезаю. С детства бегал по грибы, как только из города с родителями выбирались… И потом, будучи Управляющим делами Московской Патриархии, выезжал на юг Эстонии. Там не просто для удовольствия собирали грибы, но и запасы делали на зиму. Всю жизнь для меня это, пожалуй, самое любимое занятие.
— Вы каждый год ходите за грибами?
— Не получается, к сожалению, каждый… Последний раз ходил за грибами в 1989 году, в Эстонии. Последний был мой такой вот серьезный поход… А потом, правда, был еще один случай, в Швейцарии, где я инкогнито отдыхал. В местечке, где мы остановились, было много разных туристических троп, по которым мы ежедневно ходили. И вот как-то заглянули в лес и обомлели. Такого количества рыжиков, а рыжики — мои любимые грибы, я в жизни не видел. Причем, их ведь там никто не берет!.. Со мной были мой водитель и бывший референт, который живет теперь в Швейцарии. Я говорю: срочно надо покупать ведра эмалированные. А мне отвечают, что в Швейцарии нет эмалированных ведер… Вот какие дела! Надо поискать, говорю, получше и найти! Поехали искать. Не сразу, но все-таки нам повезло. И снова в лес — стали грибы заготавливать. Потом в Москву соленых рыжиков привезли, всех угощали.
— Вы сами солите грибы?
— Сам. Однажды в телепрограмме было сказано, что я умею солить рыжики, так мне пришло несколько писем: научите, пожалуйста. Пришлось отвечать — учить…
— Читатели нам не простят, если Вы с ними не поделитесь своим рецептом засолки.
— Идеально рыжики собирать в сухую погоду и не мыть. Но грибы чаще всего бывают в песке, поэтому сполоснуть холодной водой придется, потом пусть она вся стечет, по возможности. А вот если рыжики со мха, то тогда их можно не мыть, обтереть чистой тряпочкой и все. Дальше укладывать в ведро, шляпками вниз. Обязательно рядами. Каждый ряд — посолить. Накрыть все чистой тряпицей, а сверху — большой тарелкой или крышкой и придавить гнетом.
— Когда же можно попробовать это лакомство?
— Два-три дня и пожалуйте к столу — грибы готовы! А вообще-то рыжики можно есть сразу. Срезал в лесу, обмакнул в соль — и кушай на здоровье. Это единственный гриб, который готов к употреблению прямо «с грядки». Почитайте «Тихую охоту» Солоухина — он прекрасно пишет об этом.
— Ваше Святейшество, простите за профессиональное любопытство, а где Вы отключаетесь от текущих дел и забот?
— Есть в Подмосковье такое местечко — Переделкино. Там живут у меня домашние животные: куры, козы, коровы, собаки, кошки. С ними я отдыхаю по-настоящему, на какое-то время отключаюсь от повседневной текучки.
— Среди животных у Вас, наверное, есть любимцы. Кого больше всех любите?
— Чижика. Это собачонка такая, пекинес, ему десять лет. (Беседа проходила в 2001-м году — Авт.). А еще есть у меня кенар, подарили после освящения приюта для девочек. Юрию Михайловичу Лужкову подарили двух кроликов, а мне вот поющую птицу. Через пару недель спрашивают: «Ну, как кенар, радует пением? Правда, чудный голос?» Отвечаю: «Уезжаю — кенар еще спит, возвращаюсь — уже спит». Правда, теперь больше бодрствует и поет замечательно.
— Ваше Святейшество, объясните, пожалуйста, почему коровы, стоит Вам только появиться в коровнике, все разом встают? Видели своими глазами, а то бы не поверили…
— Я их иногда с руки кормлю — вот и встают, потому что инстинкт. У нас шесть коров и три козы.
— Интересно, Вы всех своих коров знаете — по именам?
— Всех, конечно. Они же кормилицы!.. Самая главная — Белка. Потом Арфа, Ромашка, Зорька, Малышка, Снежинка. Еще телята у нас имеются, коза Роза и козлятки…
— Сколько у Вас собак?
— Помимо Чижика, еще есть Комарик и Мошка. Это маленькие — низкорослые собачки. А есть и большие — калмыцкие овчарки Рой и Лада. Они в вольерах сидят. Просто так выпускать нельзя — на постороннего и наброситься могут.
— В детстве у Вас какие животные были?
— Собаки были всегда. Терьер Джонни в самом раннем детстве, еще до школы. Потом жил с нами ньюфаундленд — больно уж умный пес. Солданом звали. Тузик еще был — без определенной породы…
— Что же Вы делали с ними — играли?
— Воспитывал. Я всегда любил животных, и они со мной по жизни все время идут. Когда я жил на даче по Дмитровскому шоссе, произошел такой случай. Кто-то из наших монашествующих шел и видит — по шоссе бегает маленький цыпленок. Видимо, с птицефабрики везли, и он каким-то образом выпал из грузовика. Бегает, суетится на дороге — а ведь тут машины одна за другой, и как только не попал под колеса!.. Принесли его, показали мне. Ну, говорю, делать нечего — будем растить, воспитывать… Цыпленок быстро освоился в нашем доме, повсюду ходил, зернышки и с рук клевал, и на стол забирался… питаться. Пока не вырос и не превратился в курицу, да такую смышленую!.. Делать нечего, повез я ее в Пюхтицкий монастырь, потому что у нас тогда еще никакого приусадебного участка не было. Там ее назвали «Московской барыней» и относились с особым почтением…
— Интересно, а какой цвет Вам импонирует больше всего?
— По должности — патриарший, зеленый.
— А по душе?
— Я думаю, во всяком цвете есть свои прелести и радости, и каждый цвет несет свою неповторимость, красоту. Это только нужно уметь видеть. А так определенно сказать, что для меня предпочтительней, скажем, голубой или синий — я не могу. Вот же небо, смотрим мы на него и видим пронзительную синеву. Конечно, это приводит в восторг, потому что красиво. Смотрим на окружающую нас зелень, особенно весной, и так это все трогает — потому что оживает природа…
