1991

По катакомбам и другим христианским местам я принципиально не ездил. Меня раздражало все, что было связано с христианством. Жена уговаривала меня, но я отказывался и шел покупать какое-то барахло.

На днях, когда вся Россия отмечала двадцатилетие путча, только ленивый не делился воспоминаниями о том, что он делал в эти три августовских дня. Но почти никто не упомянул о четвёртом дне...

В ночь с 20 на 21, самая напряженная ночь, когда вся страна ожидала, что будет силовая атака на Белый дом, когда пришли сообщения о погибших, о молодых людях, задавленных БТРами, патриарх отреагировал обращением именно к гэкачепистам – остановиться, и о том, что никакая кровь не оправдает никаких высоких политических идей. Это ночное патриаршее послание было озвучено на "Эхо Москвы

Протоиереи Александр Ильяшенко, Дмитрий Смирнов, протодиакон Андрей Кураев, Сергей Худиев, Дмитрий Менделеев и Евгений Стрельчик - об августе 1991 года...

Во время путча я был в Успенском Соборе Московского Кремля, участвовал в богослужении вместе с Патриархом. Когда мы узнали об этом событии, Патриарх Алексий сказал, что мы не будем поминать власть, как делаем обычно за каждой Литургией. Святейший отменил прошение о властях.

Это был 91-й год, может быть, самый трудный год в моей непутёвой биографии. Кажется, никогда ещё в жизни не было так тяжело.

Когда 19 августа в столицу двинулись танки, я был в Москве. С каждым новым сообщением СМИ мне становилось все яснее, что всей душой поддержать ГКЧП я никогда не смогу. Понимал я также и то, что движение против ГКЧП было во много раз хуже.

В августе 1991-го, в первую ночь, которую мы простояли у Белого Дома, мы ожидали атаки — и я в первый раз серьезно задумался о том что будет, если я сейчас умру. Есть ли Бог? Предстану ли я перед Ним? Несу ли я перед Ним ответственность за мою жизнь?