Елена Зелинская

Мне кажется, что секрет как раз в равной и искренней интонации. Мы должны вначале говорить, иронизируя, конечно, что наш стиль – это новая искренность. В том смысле, что мы не скрываемся за такой отстраненной объективистской позицией, мы пытаемся, мы любим, когда наши авторы действительно горячо и от сердца что-то напишут.

Как мы дошли до такой жизни? Видимо, постепенно. Дело в том, что в головах людей, которые принимают решения, живет такая схема, что мы должны все время зарабатывать деньги. Причем зарабатывать деньги не интеллектом, не умом, а перепродавая что-то.

Тяжелая журналистская судьба занесла меня в Лондон как раз 14 февраля. За весь день пребывания в столице Королевства я не заметила ни малейших признаков существования праздника, который якобы послужил нам образцом для подражания.

В котельных, дворницких, нищих коммуналках с лепными потолками, в полуразваленных домиках в полуброшенных окрестных деревушках, в маленьких, тесно набитых университетских аудиториях лепился ленинградский андеграунд.

Ты никогда не станешь снова маленьким, и нет в мире человека, который хоть раз в жизни не пожалел бы об этом. Недаром говорят психологи, что классическое положение, в котором человек укрывается от страхов — это поза эмбриона: прижать колени к груди, обхватить их руками и закрыть глаза.

Бояре Морозовы владели почти всей звенигородской землей, и было написано так, что у царя был «царский поезд» — упряжка из 10 лошадей, попарно их запрягали, а у Феодосии Морозовой — из 12 лошадей. Это Вам не Porsche и не Maserati, это 12 лошадиных сил в XIII веке. Стрельцы не успевали на одной лошади за ними.

Сначала мне не понравилось выступление отца Всеволода: недоговорки, реверансы в сторону власти, совершившей на этот раз очень серьезную ошибку, которую придется исправлять.