Книга

Лекции отец Александр заранее не писал, только набрасывал тезисы и цитаты. Поэтому книга — не тщательно подготовленное самим автором к публикации произведение, а запись устной речи, образной, часто страстной, что я постаралась сохранить в переводе.

Сколько радости было, мамочка нашлась. Так хоть и голодные, но радостные спать легли. А утром на Пасху выходит мамка из дому, а на крыльце целый узел еды. Она нас будить. Так-то обычно старалась, чтобы мы подольше поспали, чтобы есть не просили, а тут счастливая такая: «Вставайте, детки!»

Друг — это не существо с идеальным набором качеств, друг — это просто дар, который дается в какой-то момент жизни. И таким даром, по мнению писательницы, может быть и жадный маленький зверек Снифф, и занудный Снорк, и всезнающий Хемуль, который никогда не признает своей неправоты.

Люди выбирают то, что в их сознании в наибольшей степени ассоциируется с упорядоченностью. За неимением иных возможностей. Но этот выбор отнюдь не снимает с повестки дня массу болезненных вопросов. Эта очевидная внешняя стабильность-традиция — не сфальсифицирована ли она?

Русскую историю можно представить как череду нескончаемых реформ. И вот очередной парадокс: реформы были и есть подлинное проклятье России. Об этом говорит опыт последних лет, помноженный на опыт прошлого столетия и на опыт Петра I. России не удавались реформы, России удавались революции, точнее — смуты.

С этого дня на протяжении нескольких недель мысли наши занимал Крымск. Дружеские встречи и разговоры на отвлеченные темы казались неуместными в атмосфере всеобщей тревоги. Поездки, сбор помощи, споры до хрипоты: как, почему, за что?

Книга отражает вклад Екатеринодарской и Кубанской епархии и всей Русской Православной Церкви в преодоление последствий стихийного бедствия.

Человек, который рассказывал об Оптиной, упомянул, что перед тамошними старцами обыкновенно становятся на колени, и вот эта именно подробность и возмутила меня. Чувство прямой враждебности и озлобления с той минуты поселилось во мне к дальнему старцу оптинскому и жило вплоть до той минуты, когда я его наяву увидел.