Любовь

Ты знаешь, раньше я боялся смерти. В детстве, когда узнал, что нужно будет умереть, то сел у окна и тихо стонал целый день. А в окне майский ветер шумел солнечной листвой.

Вода гремит подобием крохотного водопада, крохотные мореплаватели прикладывают к глазам козырьки ладоней, торопятся отвернуть в сторону. Крышка от мыльницы, самонадеянный дредноут, неосторожно приближается к мощной струе, тут же идет ко дну. Даже в этом небольшом водоеме жизнь подчас сурова.

Мимо моего дома шел странного вида человек. Это был мужчина неопределенного возраста, длинные с проседью волосы развевались на ветру, шляпа и одежда были довольно опрятные, но старые, даже, я бы сказала, старинные. А левый глаз его был закрыт обрывком вафельного полотенца.

Старичок, прилично и опрятно одетый, слабым, надтреснутым голосом настойчиво выспрашивал что-то о кладбище. Убедившись, что помочь я ничем не могу, поскольку кладбищ в Москве не знаю, я уютно устроилась в кресле, решив без всякой мысли поблаженствовать до Теплого Стана...

А еще через месяц он пришел ко мне. Заранее предупредил, что придет. Я зачем-то купила цветы – то ли астры, то ли хризантемы... А он заговорил о том, что я – его недостижимая мечта и что он не знает, как теперь жить дальше…

Я помню, была у нас прихожанка, которая для всех была камнем преткновения, трудным человеком. Помню как мне одна женщина сказала: Сколько времени нам ее терпеть? — И я ей ответил: Первые 25 лет будет трудно, а потом это будет радостью...

В народном сознании, особенно людей малоцерковных, пост - это прежде всего гастрономическое, диетическое предприятие. Видимо, наша проповедь была не настолько дерзновенной, чтобы вместо постной скатерти-самобранки мы в наших дома прежде всего, и во-вторых и в-третьих видели Христа-Спасителя, слышали Его слово...

«Вы что там все, с дуба рухнули? Возмущает ханжество ваших, Мария Городова, статей. Впаривать малолеткам слова каких-то там святых отцов, когда обещали разговор про любовь…