Если ты получишь исцеление — непосредственным чудом Божиим, или по молитвам святого, или через соборование, через причащение Святых Даров, исцеление в результате истинного, глубинного, потрясающего покаяния, жизнь, которая последует, здоровье, цельность, новизна, которая тебе будет дана, — это уже не твоя природная жизнь. Она тебе дана как новый дар, словно ты уже умер и воскрес.
Некоторые места в Евангелии остаются непонятными, чуждыми, — мы можем их принять к сведению и пройти мимо, читать дальше, ожидая момента, когда мы дорастем до того, чтобы их лучше понять. Другие места у нас могут вызвать отказ: 'Я не согласен с этим, это неприемлемо для меня'.
Люди, которые боятся смерти, боятся жизни. Невозможно не бояться жизни со всеми её сложностями, со всеми её опасностями и с её совершенным и окончательным риском, если есть страх смерти.
Недавно я должен был кого-то навестить в больнице, но отложил из-за какого-то другого дела. И поймал себя на том, что говорю вслух: 'Успокойтесь, Антоний, я выполню это дело'.
У одной женщины в три года заболел ребенок. У него парализовало ноги. Затем наступил паралич всего тела. В 5 лет он лишился движений и ослеп. Однажды мать плакала около него и он сказал ей: «Мама, не плачь. У меня еще есть сердце, чтобы любить тебя». Он умер в 5 лет, будучи духовно зрелым человеком.
Мне кажется, что реальность Церкви как гонимого сообщества в целом, в некотором смысле обеспечивалась Советской властью, и трагедия Церкви последних десятилетий состоит в том, что Советская власть эту реальность перестала обеспечивать. Церковь перестала во внешнем мире быть гонимым сообществом, но она не может перестать быть гонимой, потому что это суть Церкви.
Духовное и богословское наследие приснопамятного митрополита Антония Сурожского очень разнообразно. Неоднократно он обращался в своих проповедях и выступлениях к подвигу новомучеников, и, несомненно, для него самого осознание этого подвига и их молитвенное предстательство имели важное значение.