– Батюшка, у нас мама при смерти. Хочет исповедаться и причаститься. Я думаю, надо вам сказать... э-э... если это имеет значение, конечно. Мама у нас лютеранка.
В 1987 году 20 приходов евангелического движения присоединились к Антиохийской Православной Церкви в Америке. Вскоре после перехода в новую конфессию люди пишут восторженные и просветленные рассказы. А как обстоит дело спустя 20 и 30 лет? Нашли ли ищущие то, что искали?
В марте 2011 года бывший протестантский пастор, перешедший в православие вместе со своей общиной, был рукоположен во священники. Почему отец Игорь ушел из протестантизма, как он пришел к Богу и как вести диалог с протестантами? Об этом - рассказ в интервью порталу "Правмир".
Почему мы почитаем Богородицу? Какую роль отводят Богородице христиане разных конфессий? Как не допустить появления лжеучений о Богородице? Почему мы должны просить Матерь Божию молиться о нас?
Изучая другие разногласия с протестантизмом, я начал все больше понимать то, что Православие право! До меня дошло, что тысячи и тысячи умнейших и духовных людей в течении 2000 лет наполняли Православие, и все те вопросы которые, как мы наивно полагали, поставят православных в тупик, давно уже заданы и имеют ответы. Протестанты живут мифами о Православии, и им нужно узнать истину.
Иностранцы принимают православие чаще всего потому, что их до глубины души поражает торжественность и великолепие русской Литургии. Они очень ценят то, что православные священники не потворствуют человеческой слабости и не льстят индивидуумам, привыкшим к индульгенциям. Их по-настоящему манит многовековая духовная традиция, неизбежно консервативная и негибкая, но именно потому сильная.
«Это было христианство, с которым я никогда не сталкивался прежде,» - говорит 55-летний Орен, консультант по маркетингу в коммерческом строительстве. “Я словно остолбенел, я чувствовал настоящее присутствие Бога, как будто бы я был на небесах. И ведь я совсем не такой восторженный человек, который все встречает с ликующим ого-го.”
Уже вечер субботы, а мы с Дженин так и не решили, куда пойти завтра. Это было нечто из разряда ранее для меня неизвестного, но обычного для нашей культуры: разговор в стиле «В какую церковь ты бы хотела сходить?»