Воспоминания

'Слава святей', - возглашает настоятель, и в этом момент взгляд мой падает на лицо этого человека: огромные, на выкате, глаза больного, улыбка до ушей, обнажающая десны. То есть картина – явно далекая от привычных представлений о красоте. Но в этой уродливости была видна настоящая, ничем не прикрытая радость.

Читаю Страстные Евангелия. Жуткое ощущение. Ничего не могу поделать со своим образным восприятием прочитанного. Над Ним издеваются. Бьют по щекам, тростью по голове, летят подзатыльники, гогот, плюют в лицо… Ком в горле, голос срывается. Ощущение бессилия.

Игумен Петр Еремеев, протоиерей Александр Агейкин и священник Феодор Людоговский - о Великом четверге

В пасхальную ночь 1943 года в соседнем селе во время праздничного богослужения подожгли деревянную церковь. Тех, кто выбегал, расстреливали. Однажды пришли и в наше село. Меня с другими мужчинами погрузили в машину и повезли куда-то. Мы не сомневались, что на расстрел. Привезли в пустынное место, рядом вырыты окопы.

О Викторе Марковиче Живове вспоминают Александр Кравецкий и Александра Плетнева.

Чтобы хорошие писатели писали об этом книги, а хорошие режиссёры снимали по этим книгам фильмы, нужно чтобы народ был связан с церковью не на уровне праздников, а на уровне быта, на уровне повседневной необходимости, сродной с необходимостью хлеба и воздуха.

Сама его биография — удивительная, несмотря на внешнюю скудость: человек вошел в лаврские ворота совсем юным, еще до армии, для того, чтобы поступить в семинарию. Вышел из лаврских ворот в отставку архиепископом. Вся его жизнь прошла в Лавре и Академии, в ее стенах он прошел все ступени — от семинариста до ректора, архиерея.

И тут получилась трагедия – я совершенно перестала учить Закон Божий. При переходе из четвертого класса в пятый батюшка поставил мне двойку. Все закричали: «Батюшка, она у нас первая ученица!..» Моя подружка говорит: «У нее остальные только пятерки, как же так?» А батюшка: «Ну, тогда из своих пятерок единицу уступи ей». Она покраснела и села.