Современное обыденное понимание общей трапезы как исключительно физиологического процесса поглощения пищи, насыщения желудка отличается не только от христианского, но и от исконного «общечеловеческого» представления. Что-то изменилось в нашем мире — внутреннем и внешнем. Большинство из нас уже не могут, не приложив специальных усилий, просто помнить о необходимой общности, связи всего со всем в мире (и над миром). О важности общения.
Тот, кто оказывался в гостях где-нибудь на Востоке (например, в Сирии) или на Кавказе — не обязательно у христиан, дело здесь не в вероисповедании, — наверняка был удивлен особенным отношением к гостю со стороны хозяев. Тем, как стремятся они непременно усадить за стол, убедить хоть что-нибудь съесть или выпить чашку чая. Иначе будет просто не по-людски. Причина здесь — в изначальном, традиционном укладе человеческой жизни. В некой генетической памяти о том, что все мы — одно, все мы — Адам. Потому совместная трапеза — это очевиднейшее средство восстановить изначальное единство с пришедшим в дом странником или с живущим по соседству другом: один и тот же хлеб напитал тебя и меня. Он стал в тебе — тобою, а во мне — мною. В этом хлебе участники общей трапезы — вновь одно, едины. Здесь и сейчас наша жизнь вновь стала общей. Именно потому обида или позор, нанесенный гостю в моем доме, — это моя обида и мой позор. И угощение, дар гостю — не напрасная трата (мол, «нам самим мало!»), а подтверждение, что ты жив. Что ты — часть живущего мира, при-част-ник жизни.
Так считалось всегда: принимающий гостей принимает Бога и ангелов Его. Праотец Авраам, столетний старец, увидел путников, шедших по пустыне мимо его дома, и, по словам Иоанна Златоуста, «как искусный ловец», кинулся к ним и уговаривал отобедать у него. Оказалось, что те три путника — Божии ангелы. Наградой праведнику за гостеприимство стала весть: жена твоя Сарра разрешится от неплодства и через год родит тебе сына.
Что же нового дало в этом смысле христианство? Во Христе всякая человеческая надежда получила свое наивысшее исполнение, обрела предельный (и запредельный) смысл. Не просто благополучное и счастливое житье на земле, но вечная жизнь в Боге. Не просто общение в дружбе и любви (когда за встречей следует разлука), но встреча и общение всех со всеми в Боге — и с Богом. «Духовная связь» (в этих словах мы привычно слышим некий оттенок «как будто», «не совсем, а только духовно вместе») во Христе становится предельной реальностью.
В христианской перспективе всякая «общечеловеческая» трапеза любви становится образом, иконой Трапезы Господней. Накануне крестных страданий Христос преломил ученикам хлеб и благословил общую чашу. И сказал об этой трапезе: это — Я. Этот хлеб — мое Тело, это вино — моя Кровь, проливаемая за мир. Так эта таинственная трапеза стала главным таинством Церкви. Причастники этой Трапезы — едины уже не просто в общем хлебе, но едины во Христе Распятом и Воскресшем. Причастники Его вечной жизни.
Собираясь за общим столом в дни праздников или ради чести пришедшему гостю, христиане вновь создают — составляют собою — икону Христовой любви и участия в Трапезе Небесного Царства.
Священник Алексий АГАПОВ
