«Твой свет, Господи»

Страстная пятница

Иерусалим пуст. Страстная пятница. Небо заволокло облаками, воздух стал непрозрачен, ветер поднимал песок. Начиналась пыльная буря. К вечеру похолодало, лавки закрылись по случаю начинавшейся субботы. В старом городе на улицах не было ни души – лишь два мальчика, завидев толпу русских, вынырнули из дверей и со связками открыток и свечей устремились вслед за нами. Мы шли в храм Гроба Господня по узким каменным улицам и не верили ни одному слову наших гидов, которые наперебой рассказывали, какая нас завтра ожидает давка.

Во дворе храма стояло человек 50 израильских полицейских и военных, которых инструктировал офицер. Некоторые отходили, заглядывали внутрь, снова возвращались к своим. Деловито входили в храм семьи с детьми, юноши, старушки, забегали мальчишки, греческие монахи строем вышли из храма и направились в резиденцию Иерусалимского патриарха. Во дворе храма курили, сидели на ступеньках, перешучивались, фотографировались, разговаривали по мобильникам.

В храме было темно и прохладно. Перед кувуклией переминалась очередь, от которой громадный монах-грек отсекал по трое и через минуту чуть не за подол вытаскивал обратно, чтобы запустить новых. «Квикли, шнель, бистро!» – и еще на каких-то наречиях приговаривал он, пригибая своей ручищей головы особо рослых.

Об иррациональном

Сразу по прилете официальные лица – полпред президента России в ЦФО Георгий Полтавченко, режиссер Никита Михалков и мэр Москвы Юрий Лужков дали пресс-конференцию для израильских СМИ, на которой наибольший интерес проявился к тому, есть ли бытовой антисемитизм в России. Официальные лица на провокационные вопросы не отвечали, а вечером была устроена еще одна пресс-конференция, на которой мэр Москвы рассказал, что он приехал как православный человек совершить важную, с его точки зрения, молитву о мире, что, «возможно, и является иррациональным». Никита Михалков вообще отказался говорить о политических вопросах, сказав, что «это последнее, о чем ему пришло бы в голову думать в этом месте». А Георгия Полтавченко то и дело уводили для телевизионных интервью, поэтому он пошутил, что, видно, у «российских журналистов к нему вопросов нет».

Магическая сила пропуска

В субботу утром наши проводники первым делом сказали, что все ворота, ведущие к храму, перекрыты полицией и войсками. Паломники их штурмуют, и, мол, стоит стон и крик. Мы, счастливые обладатели спецпропусков российской делегации, подъехали на трех автобусах к русской миссии под непрестанные инструкции гидов «не теряться, держаться вместе, беречь пропуска пуще жизни, а также ребра, фотоаппараты и кошельки». Еще два часа службы в храме русской миссии. Наконец всех построили, пришел российский посол Геннадий Тарасов вместе с дипкорпусом, десяток местных журналистов, стайка сестер из русского Горенского монастыря, и мы двинули уже пешком к Новым воротам.

Встречные смотрели на нас с завистью и надеждой, пристраивались, просили пропуск. Целые семьи греков и арабов втекали в наш строй и через несколько метров выпадали из него, прижимаясь к стенам. У резиденции Иерусалимского патриарха стоял первый серьезный заслон полиции. Толпа сжалась. Рядом со мной оказался полпред президента Петр Латышев. «Вот, – сказала я ему, – когда еще у полпреда будет такая возможность получить тычок в бок от народа?» Полпред нисколько не смутился, дал мне протиснуться между ним и яростным арабским мальчишкой, который рвался ругаться с полицейскими, и прокричал, что «мы такую возможность имеем часто». Продолжить разговор не получилось – полпреда оттерли.

Кордон довольно успешно сортировал всех, отбиваясь от наседавших православных, и нас протолкнули в мраморную резиденцию патриарха. На стульях сидели рядком греческие дамы, греческие гости и здоровые мужики в одинаковой форме с сине-белыми шарфами. «Греческие бойскауты – почетные гости патриарха», – объяснил пресс-атташе патриарха Иерусалимского.

Внесли икону «Просите мира Иерусалиму», привезенную из Москвы. Митрополит Волоколамский и Юрьевский и патриарх Иерусалимский прочитали молитву, которую в этот день читали во всех 15 Православных Церквах мира. Процессия двинулась дальше уже во главе с патриархом Иринеем, которого сопровождали четыре двухметровых стражника в белых юбках, шитых золотом сапогах с пумпонами и красных шапочках с черными кистями. Следом шли мы, 120 человек из России, в том числе три кавалера ордена Гроба Господня.

И снова – протискивание сквозь строй паломников, остановки у поворотов, топтание в узких улочках. За час сделали меньше километра.

Последний кордон выстроился у крутой лестницы на уровне купола храма Гроба Господня. Полицейские висели на решетке, устрашающе били деревянными палками по каменной стене, кричали в толпу какие-то страшные проклятия, если судить по интонации, но толпа липла к калитке и не желала уходить. Минут пятнадцать нам командовали ‘шаг вперед, шаг вправо, поднять бейджики’. Патриарх и его свита проскользнули первыми, а мы все стояли и переминались. Внезапно группа верующих с криком бросилась на штурм. Во главе ее явно солировала женщина с горящими глазами, которая просто со всей силы налетела на полицейского. Тот, не долго думая, тоже со всей силы двинул кулаком. Раздался хоровой женский вопль откуда-то сверху. Русские в ужасе замерли с поднятыми в руках зелеными пропусками. Но обе стороны потасовки остались полностью довольны, атакующие паломники подались назад, а служащие российского посольства пробились к полицейским, выставили заслон и по одному протискивали нас в узкую калитку. И полпредов, и сенаторов, и прессу, и дамочек на каблучках – всех одинаково…

Мы скатились по лесенке, поворот, бегом через двор храма, бегом через придел – и вот мы уже внутри, огорожены железными загородками. За такими же напротив нас стоят греки, на ступеньках сгрудились операторы, на стульчиках и приступочках – монашки. Минут пять все переводили дух. Время от времени в храм вталкивали новые группки чем-то неуловимо объединенных людей. Навскидку смогла определить только греческую армейскую делегацию. Все ходы и переходы контролировали полицейские: в форме, с касками, дубинками, в защитных куртках, старые, молодые, солдаты, офицеры. Совсем молодые были в майках и фуражках козырьком назад и надписью police, самый бравый – в темных очках.

В храме стоял гул, еще два часа люди прибывали, какой-то репортер нашел деревянный помост и водрузил его прямо перед кувуклией над паникадилом у главного прохода. Пришли женщины-офицеры, которые взобрались на балконы перед часовней Гроба и следили за тем, чтобы журналисты не залезли туда все скопом. В конце концов на балконах остались греческие гости, Михалков, Александр Мельник, организовавший поездку, помогавший ему замминистра путей сообщения Владимир Якунин и Лужков. Георгий Полтавченко наверх не пошел.

«Вот что значит славящая Бога арабская молодежь»

По проходу прошли люди в форме турецких офицеров в фесках и с жезлами, которыми они стучали по полу, но призыв к тишине подействовал ровно наоборот. Людское море шумело, говорило на разных языках, не верило, ждало, молилось, перетекало и волновалось.

Откуда-то издалека, вроде бы снаружи послышались мерные удары в барабаны. Бой нарастал, ширился, стали слышны крики – и в храм влетела процессия из юношей на закорках у своих товарищей. Они кричали, били в барабаны и бубны, хлопали в ладоши и свистели. «Так вот что значит славящая Бога арабская молодежь», – прошептал за моей спиной старичок. «Это копты, их пробовали не пускать, так огонь не сошел, пока их не позвали», – объяснил монах в очках с целой вязанкой заготовленных свечей.

Процессия двинулась к кувуклии и встала за ней, время от времени снова били в барабаны, свистели, гортанно кричали. ‘Прямо как болельщики ‘Спартака’!’, «Им бы на дискотеку!» – россияне не одобряли. ‘Они славят Бога как положено’, – улыбнулся монах.

Греческое пение явно проигрывало, а армян вообще слышно не было. А тем временем в проходе встали те четыре молодца-грека в красных шапках с кисточками. К кувуклии мимо них устремились греческие монахи, армянские и коптские – всяк в своем одеянии. В проход вырвалась еще одна громадная толпа паломников, видно, преодолевшая кордоны. И наконец, появился патриарх Ириней. В окружении двухметровых стражей и израильских полицейских он двинулся к кувуклии. Перед ним пятился оператор с камерой, потом его отпихнули, полицейские лупили напиравших, из глубины храма неслись крики и свист. Стычки возникали то и дело. Православные наседали на армян, армяне теснили коптов, те размахивали пучками свечей и раздавали тычки друг другу, всех пинали стражи

порядка.

В воздухе стали появляться странные блики, не похожие ни на вспышки, ни на молнии, ни на свечение. Как будто воздух начал волноваться, а толпа, затихая, смотрела на то, чему разум не подбирал объяснения. Блики были большими, маленькими, то над головами, то высоко под куполом, то возле каменных перегородок, то над кувуклией. Они исчезали и снова возникали. И толпа вздыхала, верила и не верила своим глазам…

И снова томительное ожидание. С патриарха Иринея сняли облачения, вместе с Армянским патриархом Иерусалима он вошел в часовню Гроба, дверь запечатали большой желтой печатью.

И вдруг острый луч солнца забил сквозь окно в куполе. Это было так внезапно, что люди даже расступились, отшатнулись. А через минуту стоявшие в круге нагнулись и один даже потрогал рукой пол, на котором высветился блик. Перекрестился и прошептал: «Господи, Твой свет!» И зашумели, задвигались. Кто-то видел сноп света, кто-то голубой луч, кто-то три солнца. «Боже, Ты играешь с человеком!» Я обернулась – все стояли задрав головы.

И вдруг – вздох толпы, топот ног гонцов с горящими свечами, и с обоих концов храма покатился жар огня, от свечи к свече. Стало нестерпимо жарко, дымом заволокло весь храм, уже не видно было купола, а люди в каком-то упоении смотрели на свечи и друг на друга. Кто-то водил рукой и, блаженно улыбаясь, говорил: «Не жжет!» «Нет, все-таки горячо!» – отвечал другой. И звонили все колокола, возвещая городу, что Благодатный огонь сошел.

Патриарх со своей свитой выходил из храма. И бравые молодцы в красных шапках все так же обступали его, а полицейские, позабыв недавнюю свирепость, уже в обнимку с греками, вели его сквозь толпу, смеясь и рассыпая дежурные тычки особо напиравшим.

Какой-то парень крикнул от переизбытка чувств: «Христос воскресе!» И грек ответил ему: «Анести!».

Толпа хлынула из храма, во дворе стояли люди, обнимались, с крыш свисали те, кто так и не попал в храм, но никакого озлобления уже не было.

Нет ли у вас горючих веществ

Мы с нашими горящими лампадами двинулись в аэропорт. Служба безопасности допытывалась, не покупали ли мы электроприборов, нет ли у нас режущих, колющих, горючих веществ, не передавал ли кто-нибудь нам что-либо. (Только в самолете пришла в голову мысль, как следовало декларировать передачу огня: зачем, от кого, кому, что именно, для передачи таким-то…) Пограничники деловито осматривали наши сумки, тактично отводя глаза от шести лампадок. В самолете от них зажгли три контейнера для олимпийского огня. Стюардессы велели не сводить с них глаз, а таможенники приносили коробки конфет и мобильные телефоны, которые по рассеянности позабывали богомольцы, со словами: «На безопасность проверили».

Уже в самолете один из паломников с совершенно счастливой улыбкой проговорил: «Вот это мощь веры, вот это я понимаю! У каждого – своя цель, и он идет к ней напролом. Бойцы!».

Плановый завоз огня

Во Внуково-2 зажгли еще 16 лампадок, которые разобрали для московских приходов и Троице-Сергиевой лавры, а один из контейнеров Владимир Якунин повез в Санкт-Петербург – для Казанского собора. Украинцы увезли огонь спецрейсом еще из Святой земли, вместе с ними повезли к себе огонь молдаване. Петр Латышев забрал огонь на Урал – в Екатеринбург, где пасхальная служба уже завершалась. В храм Христа Спасителя огонь передал Георгий Полтавченко.

СПРАВКА

Храм Гроба Господня построен в IV веке на месте распятия, погребения и воскресения Иисуса Христа. Дважды разрушался и восстанавливался. Последний раз – в начале XIX века. Внутри храма, над самой пещерой, где было положено тело снятого с креста Иисуса, возведена часовня, которая называется кувуклия. Ежегодно днем в Страстную субботу (по юлианскому, или старому, стилю) происходит литания (прошение) Благодатного огня. В ней обязательно должны участвовать представители трех конфессий: православные, армяне и копты (последние называются монофизитами, то есть верующими в единую божественную природу Иисуса). Несоблюдение этого условия препятствует совершению чуда.

Так называемые ссоры христиан у Гроба – во многом тоже часть традиции и форма религиозного рвения.

Традиция охраны Гроба «враждебными» войсками тоже соблюдается исстари и восходит к памяти о римских стражниках, выставленных для охраны мертвого Христа. Полицейские функции исполняли и арабы, и латиняне, и турки, и англичане. Теперь эта задача возложена на израильскую полицию и солдат.