Приезжаю в океанариум в приподнятом настроении. Скоро Рождество, чувствую, сегодня будет хороший день. Классическая музыка, звучащая по внутреннему радио, не может заглушить строительный шум, но публика его не замечает.
Двое дайверов в гидрокостюмах в бывшей пингвиньей экспозиции охотно отвечают на вопросы; один волонтер наклоняется, чтобы рассказать первокласснику о черепахе биссе; несколько волонтеров учат детей, как правильно гладить скатов в открытом аквариуме. Океанариум кажется лучшим местом в мире. <…>
«Она так счастлива!»
Я еще не успела снять куртку и включить свой налобный фонарик, как появляется Анна, у которой в школе начались рождественские каникулы. Мы обнимаемся, и несколько секунд спустя к нам присоединяется Уилсон. «Как хорошо, что вы здесь! — говорит он. — Поднимайтесь наверх. Билл собирается переселять Кали!» Скотт, Криста и Марион уже ждут нас в служебной зоне. Кали будет переселена в 400-литровый аквариум С1, в котором жили несколько беспозвоночных, привезенных Биллом из экспедиции из залива Мэн. <…>
Кали мгновенно осваивается на новом месте и становится ярко-красной. Она сразу же начинает исследовать свой новый дом. Ее пытливые присоски расплющиваются, присасываются, скользят по стеклянным стенкам аквариума. Все ее руки пребывают в движении. Она сосредотачивает все внимание на витрине и боковых панелях ближе к нам, тогда как сторона, обращенная к стене, ее совсем не интересует. Она похожа на артиста, исполняющего пантомиму «Внутри ящика», только вместо двух ладоней здесь используются 1600 присосок.
Она впервые в жизни прикасается к стеклу, не считая, возможно, контейнера, в который ее поймали. Мы с Кристой, Марион, Анной, Уилсоном, Скоттом и Биллом в восторге от того, что это молодое, умное, энергичное животное наконец-то получило возможность исследовать более сложное и интересное пространство, чем пустая темная бочка: мы мечтали об этом на протяжении нескольких месяцев. Ее новое жилище не только намного просторнее, у него гравийно-песчаное дно, много новых на ощупь и вкус поверхностей и интересный вид с трех сторон.
Другое животное испугалось бы новизны, но Кали рада более обширному миру. Она приветствует его в буквальном смысле с распростертыми объятиями. «Оказывается, она такая большая!» — восклицает Марион. Развернув щупальца и расправив присоски, Кали, как губка, впитывает новые ощущения. Она быстро и осмысленно перемещает щупальца с одной незнакомой поверхности на другую, как щенок, впервые увидевший снег, или птица, выпущенная из клетки на свободу.
«Она так счастлива!» — плачет Криста.
«Да, она очень счастлива», — тихо вторит ей Уилсон.
— Вы счастливы, Билл? — спрашиваю я.
— Еще бы! — отвечает он.
Он явно рад видеть, как его осьминог наслаждается вновь обретенной свободой. Но он в то же время заметно нервничает и даже не пытается это скрыть.
— Конечно, это большой риск — поместить ее в этот аквариум, — говорит он. — Мы думаем, что он надежен. Но с осьминогом нельзя быть уверенным ни в чем…
Я спрашиваю, что его беспокоит.
— Мы многое предусмотрели… Но она, например, может раскрутить стояк водостока и спустить всю воду из аквариума в тот самый отстойник, в котором жила раньше. Или затопить свой собственный резервуар. Или заткнуть трубу и залить весь этаж.
Но сейчас на фоне всеобщей радости совсем не хочется думать о проблемах.
Душа, харизма и щупальца
Продолжая исследовать стены аквариума, Кали начинает изучать его хрупкий край. Чтобы переключить ее внимание, Уилсон предлагает ей мойву, которую она с удовольствием принимает. Но осьминога с его уникальной способностью к многозадачности не так-то легко отвлечь от интересующего его дела. Она может и обедать, и исследовать окружающее пространство, в то время как нам тяжело даже просто обрабатывать поступающую информацию.
Кали распласталась на витринной панели, и мы видим, как она передает мойву по цепочке присосок ко рту. Между тем несколько ее щупалец, закручиваясь в изящные арабески, высовываются из бака. Мы с Анной и Кристой осторожно пресекаем побег.
«Щупальца — в воду», — мягко говорит ей Анна.
Кали не пробует выбраться наружу с той же решимостью, с которой она раньше пыталась вылезть из бочки, поэтому мы легко с ней справляемся. «Сегодня она очень послушна», — замечает Уилсон.
Я едва сдерживаю порыв поцеловать одну из ее присосок, как иногда целую подушечки на лапах моей собаки, но подавляю свои чувства. Я напоминаю себе, что, как бы мне ни хотелось разделить с ней радость от переезда, Кали — большой, сильный, дикий, взрослый осьминог. Неизвестно, как она может отреагировать на этот непривычный жест из человеческого мира. И все же…
Кали поднимает голову над поверхностью воды и внимательно смотрит нам в глаза. Как загипнотизированные, мы протягиваем руки и гладим свою любимицу по голове — она не только позволяет это сделать, но и, кажется, наслаждается лаской. Несмотря на довольно яркий свет, ее зрачки расширены, как у человека, который пребывает в любовной эйфории.
— Ладно, пусть отдыхает, — говорит Уилсон.
Он хочет убедиться, что крышка плотно прилегает к краям аквариума, что сливной стояк хорошо защищен, и он сможет самостоятельно открыть крышку, чтобы пообщаться с Кали и покормить ее. Мы оберегаем кончики щупалец, чтобы не их прищемить, Билл закрывает аквариум крышкой из толстого оргстекла, прижимает ее четырьмя зажимными устройствами и вдобавок кладет на каждый угол по 10-килограммовому дайверскому свинцовому грузу.
Кали немедленно достает до новой поверхности, прилепляется к люку пятьюдесятью присосками и вытягивает себя из воды. Чашечки ее присосок растягиваются, так что Кали напоминает человека, который висит на потолке, держась на него губами. Я беспокоюсь, что ее нежная кожа высохнет на воздухе.
— У нее есть слизь, — успокаивает меня Скотт. — И как только она почувствует дискомфорт, она сразу вернется в воду. Не забывайте, это очень умное существо.
Мы еще некоторое время смотрим на Кали, утопая в ее осьминожьем счастье.
— Мне редко бывает так тепло и солнечно на душе, как сейчас, — признается мне Анна.
Как и все люди с синдромом Аспергера, Анна часто кажется эмоционально отстраненной и не склонной к открытому проявлению чувств.
— И эти теплые солнечные чувства дарит тебе такое холодное и скользкое существо, как осьминог! Удивительно, не правда ли? — замечаю я, думая про себя о том, что у Анны — большое, доброе сердце, а у Кали все-таки есть душа и харизма. <…>
Последний побег
Я собиралась вернуться домой на рейсе в 14:45, но стоило мне только взглянуть на Кали, как я вдруг засомневалась. Может быть, мне лучше провести ночь в океанариуме и понаблюдать за Кали в ее новом жилище?
— Кто-нибудь будет присматривать за ней ночью? — спрашиваю я Скотта.
Разумеется, отвечает он. В океанариуме работают ночные сторожа, а кроме того, техники-операторы каждые четыре часа обходят и каждую галерею, и служебные зоны, и подвал, проверяя, нет ли утечек, затоплений и каких-то проблем с животными. Мелкие неполадки они исправляют сами, а в случае более серьезных происшествий звонят старшим смотрителям.
Именно благодаря им в то же время года пять лет назад Скотт узнал о том, что анаконда Кэтлин родила потомство, и примчался к ней в три часа ночи. Поэтому нет причин для беспокойства.
Я уезжаю из океанариума, напевая песню «Радость миру» группы Three Dog Night, и ее чудесные строки: «…радость рыбам в глубоком синем море…» — наполняют меня ликованием за судьбу моей любимицы и звучат как благословение всем живым существам в наступающем Новом году.
На следующий день в 11:30 я замечаю, что полчаса назад Скотт прислал мне электронное сообщение: «Пожалуйста, позвоните мне на мобильный, как только сможете». Я звоню.
«У меня плохие новости, — говорит мне Скотт. — Кали мертва».
Я пытаюсь по кусочкам воссоздать случившуюся трагедию. Ночью и рано утром все было в порядке. Опытный и ответственный ночной сторож проверил галерею Холодных Морей примерно в 6 утра. Затем в 7:30 Майк Келлехер, помощник куратора, как обычно, пришел в галерею — и, к своему ужасу, обнаружил на полу около нового аквариума бледно-коричневого осьминога.
Крышка аквариума была на месте, как ее оставил Билл, — все четыре зажимных устройства были закрыты, а наверху лежало четыре 10-килограммовых свинцовых груза. Майк по ошибке решил, что Билл переселил Кали в бывший аквариум Октавии и перед ним на полу лежит не молодая Кали, а пожилая Октавия. Тем не менее он ни мгновения не колебался. Он быстро открыл крышку, вернул осьминога в воду и бросился за ветеринаром.
По пути он наткнулся на Билла, поднимавшегося по лестнице в свою галерею, и сообщил ему о случившемся. Билл кинулся к аквариуму и начал делать осьминогу искусственное дыхание — для этого нужно поднять тело животного и промыть отверстие в мантии соленой водой из шланга. Воронка Кали слегка шевельнулась, и ее цвет изменился на темно-коричневый.
Прибежавший ветеринар сделал ей уколы дексаметазона и атропина, чтобы запустить ее три остановившихся сердца, а также укол окситетрациклина, мощного антибиотика. На какое-то время всем показалось, что они сумели ее спасти.
Но через час после инъекций бедняжка снова стала мертвенно-бледной. Хотя ее мышцы все еще продолжали сокращаться, а кожа на какое-то время потемнела, Кали была мертва.
Криста узнает печальную новость только после обеда и приезжает попрощаться с Кали.
«В галерее никого не было, — рассказывает она мне по телефону, когда мы вместе оплакиваем нашего друга. — Ее аквариум был накрыт черным брезентом. Это было ужасно. Ее аккуратно разложили, но она усохла, и я не могла разглядеть ее глаз. Она лежала на дне головой в сторону витрины, руки вытянуты назад. Это классическая поза осьминога. Из аэратора продолжали выходить пузырьки кислорода. Это было очень странное зрелище. Мы привыкли видеть Кали ярко-алой или коричневой, а теперь она вся была молочно-белой, до самых кончиков щупалец… Но все равно она была невероятно красивой».
Она умерла, как первооткрыватель
Когда умирает мой друг, единственное, что дарует мне некоторое утешение, — это возможность поговорить с теми, кто знал и любил этого человека.
— Какой день с Кали запомнился тебе больше всего? — спрашиваю я у Кристы.
— День рождения Дэнни, когда он познакомился с Кали и она облила его водой, — отвечает она. — Я и сама считала дни до среды, когда смогу с ней увидеться. Дэнни будет очень расстроен. Мы собирались посетить океанариум в ближайшее время. И он уже радовался предстоящей встрече с осьминогом… Ничего не будет прежним без нее…
— Я не могу поверить в то, что случилось, — говорю я. — Мы все были так счастливы…
Мы погружаемся в ностальгию, будто воспоминания о прошлом смогут отогнать немыслимое настоящее.
— Я помню, с каким волнением всегда ждала, когда Уилсон откроет бочку, — говорит Криста. — Всплывет ли она к нам? Что она сделает дальше? Кали все время нас удивляла. И ее прикосновения — никто не может прикасаться так, как осьминог. Я так рада, что у меня есть фотографии с засосами Кали на моей руке…
Бо́льшую часть четверга я провожу за телефонными разговорами с людьми, потому что едва способна заняться чем-то другим. Я отменила праздничное чаепитие с подругами, которые поняли мое горе.
— Не каждый человек способен понять, как можно дружить с осьминогом, — сказала мне Анна. — Представляю свой разговор с одноклассниками: «У меня умерла подруга. Ее звали Кали».
— «Она что, из Индии?»
— «Нет, из Британской Колумбии. Из Тихого океана. И она — осьминог».
Я звоню Биллу и оставляю сообщение с соболезнованиями, но он не берет трубку и не перезванивает. Я его прекрасно понимаю. Я набираю номер Уилсона — мне хочется получить дружеское утешение и узнать его мнение как инженера. Как Кали смогла выбраться из аквариума?
— Есть только два способа, — говорит он. — Либо она подняла крышку — а осьминоги способны поднять даже очень тяжелую крышку, я видел это своими глазами, — либо просочилась через какое-то отверстие. Но эта крышка намного тяжелее, чем на резервуаре Октавии, и закрыта она была очень плотно. Скорее всего, там есть отверстие для трубки, через которую аквариум наполняется свежей морской водой. Если трубка входит в него неплотно… осьминог может пролезть в самую крошечную щель.
— Никто не виноват в том, что случилось, — подчеркивает Уилсон. — Билл сделал все, что было в его силах. Нам пришлось рисковать. Кали невероятно повезло, что она прожила так долго. Большинство осьминогов погибают еще на стадии планктонных личинок. Только две особи из ста тысяч мальков доживают до половой зрелости — иначе океан был бы перенаселен осьминогами.
— И по крайней мере мы знаем, что последний день ее жизни был счастливым, — говорю я.
— Да, она оказалась на воле, — соглашается Уилсон. — Своим побегом она показала нам, что она — феноменально любознательное и разумное существо, которое жаждет свободы. Чтобы выбраться из такого аквариума, ей пришлось поломать голову. Глупое животное не смогло бы этого сделать.
— Она умерла, как великий первооткрыватель, — говорю я.
Как астронавты, погибшие при взрыве «Челленджера», или отважные путешественники, пытавшиеся найти истоки Нила, исследовать Амазонку или достичь Северного и Южного полюсов, Кали не побоялась столкнуться с неизвестными опасностями в стремлении расширить горизонты своего мира.
— Осьминоги обладают уникальным интеллектом, который мы пока не в состоянии постичь, — говорит Уилсон. — Я надеюсь, мы научимся на своих ошибках. Это лучшее, что мы можем сделать. В конце концов, мы всего лишь люди.
