Почему мы не умеем говорить о смерти
В современном обществе нет культуры реагирования на трагические события. Смерть близких, и тем более детей — это настолько тяжелая и табуированная тема, что большинство людей встречается с чувствами глубокой растерянности, шока, страха. Люди оказываются в замешательстве, особенно если от них требуется какая-то реакция.
Я сама не умела говорить об утрате, пока не столкнулась с чередой потерь.
За три года я похоронила обоих родителей, а в этом году через четыре дня после рождения умер наш первый и долгожданный малыш.
Многие в подобной ситуации оказываются в тотальной изоляции. У них нет слов, а если и есть, то рядом, как правило, нет людей, с которыми было бы безопасно говорить о своих чувствах. Мне и моему мужу повезло. Практически все наши друзья были готовы говорить о том, что важно нам, молчать, когда нужно помолчать, и слушать, когда мы хотели быть услышанными. Они не говорили ранящих фраз. Родные вели себя максимально бережно, почти все.
Но тут и там, в соцсетях, от менее близких знакомых, нам все равно встречались фразы и комментарии, которые заставляли ежиться.
«Вы еще успеете завести детей!»
Иногда переживающих утрату родителей утешают тем, что у них уже есть дети или они еще молоды, и смогут завести нового малыша. Ребенок — это живой человек. Он не может быть заменен чем-то идентичным, в отличие от разбившегося телефона или машины.
Каждый член семьи, даже если ему было несколько дней или месяцев — личность. Со своими особенностями, с надеждами и эмоциями, которые с ним связаны.
Даже потеря беременности — потеря близкого человека, особенно для женщины, которая его носит. С ранних сроков женщина чувствует эту связь, для нее это не просто «плод». К тому же многие фразы «сочувствия» словно лишают родителей статуса взрослого человека, способного делать логичные выводы.
Теххи Полонская
Согласитесь, сложно забыть, что у тебя есть дети? Кроме того, если возраст позволяет, люди наверняка догадываются, что смогут хотя бы попробовать завести новых. Если это справедливо, то говорить об этом и не имеет смысла.
Но ведь могут быть ситуации, в которых люди долго лечились от бесплодия, прибегали к сложным процедурам или вынашивали ребенка с риском для жизни. Часто о таком молчат даже в среде близких. Кто-то находится в том возрасте, когда можно и не успеть. Для таких родителей подобные тезисы станут вдвойне болезненными. Обесценивается и горе, и сложность тех усилий, которые пришлось приложить, чтобы родителем стать.
«Соберись!»
Люди, воспитанные в ценностях Советского Союза, где не было времени и возможности себя жалеть, где важно было максимально активизироваться и, сжав зубы, двигаться дальше, даже те, кто родился после того, как Союз распался, живут с установками о том, что оптимальный путь — «быстренько собраться и идти вперед».
Мы, в большинстве своем, не научены с уважением относиться к боли и тому времени, которое важно выделить, чтобы ее прожить. От этого в качестве первой реакции на информацию о произошедшем горе появляются тезисы, призывающие собраться и двигаться вперед, которые для человека, находящегося внутри ситуации, звучат обесценивающе.
Эти фразы неуместны:
«Соберись».
«Не плачь».
«Отвлекись, съезди к морю».
«Сколько можно рыдать».
«Ты слишком долго страдаешь».
Обычно ими «грешат» те, кто совсем не умеет выражать свои чувства или быть тактичными, но, как ни странно, за ними тоже кроется человечность, просто несколько завуалированная.
На самом деле большинство тех, кто их произносит, имеет в виду: «Мне тяжело видеть твои переживания. Тяжело, что я не могу тебе помочь. Я не знаю, как себя вести с тобой. Я хотел бы, чтобы было легко, чтобы ты хорошо себя чувствовала».
Так, как умеют.
«Твой сын хотя бы не страдал»
Есть фраза сложная, с которой нужно быть осторожней, даже если вы сами прошли через похожее событие: «Я знаю, что ты чувствуешь» или «Я понимаю, что ты чувствуешь». Лучше ее обойти, бережно поделившись своим опытом, если вы готовы.
Совсем некорректным я бы назвала сравнения:
«Вот Машка-то троих похоронила…»
«У тебя он хотя бы не страдал…»
«Моя знакомая и вовсе умерла при родах…»
В сети я встречала дискуссии на тему, кому больней — потерявшим малыша в утробе или после рождения. На ранних сроках или перед родами. В первые дни или в первые годы.
Любые сравнения здесь некорректны. Они показывают, что страдания неуместны. Но от того, что кому-то пришлось пережить что-то страшное, наше страшное не отменится.
Горе и боль — не математика. Мы не можем взвесить все за или против, не можем прибегнуть к статистике.
Боль каждого человека уникальна. Сроки горевания зависят от личности, ее жизненного опыта, опыта потерь. Утрата двух близких людей проживается тоже по-разному. За каждым горем стоят свои страхи, надежды, сложности.
Больше всего я боялась, что не смогу стать мамой. Если бы я потеряла малыша в утробе, мой страх стал бы острей. Но я смогла забеременеть, выносить и родить. Малыш был здоровый, по крайней мере по первым оценкам. Это дает мне силы и надежду на новую беременность, на то, чтобы привести в мир нового малыша, а может, двух или трех. Если позволит возраст и здоровье. Кто-то считает, что потерять того, с кем уже познакомился — больней. И для кого-то это действительно так.
Одна важная в моей жизни женщина (летом она потеряла ребенка-подростка), узнав о событии, взяла меня за руку и сказала: «А представь, если бы ты, как я, провела с ним больше 15 лет?»
Обесценивание ли это? Да.
Есть ли в нем желание причинить мне боль? Точно нет.
Есть ли в этой фразе что-то от правды? Тоже да. Мой малыш занял много места в картине мира, в моей жизни. Но близкий, с которым ты вместе много лет — как правило, прорастает во всего тебя.
Та женщина говорила мне о себе, моя боль откликнулась ей — ее болью. Мы оказались в общей беде — матери, которые потеряли своих детей. За каждой неловкой фразой стоят страхи, проекции, невозможность отмотать все назад и всех спасти.
«Это ваш жизненный урок»
Есть фразы, которые будут уместны только в случае, если человек их скажет сам себе.
Фразы, которые придадут потере малыша (или другого близкого человека) некоторый смысл. Сам родитель может задуматься и ответить себе, какой урок или опыт он получил.
Сам родитель может решить, будет ли он менять мир или просто свою жизнь. Не важно, о чем именно будет его решение: написать книгу, пойти в благотворительность, взять ребенка из детдома, уйти с работы и заняться делом, о котором он всегда мечтал. При этом те же фразы, которые звучат от других, даже самых близких людей, не говоря уже о посторонних, будут ранить. Что именно это может быть?
«Это твой (ваш) жизненный урок».
«То, что не убивает, делает нас сильней».
«Ты должен сделать вывод, чему тебя учит эта ситуация».
«Возможно, сейчас для него было не лучшее время…»
«Все, что ни делается, все к лучшему».
«На все воля Божия…»
«Невинные души попадают в рай!»
Важно помнить, что у того, кто горюет, может быть отличное от вас видение того, как устроен мир, он может принадлежать к другой религиозной конфессии или его вера проходит через кризис после трагедии.
Даже если вы искренне верите в то, что говорите, если уверены, что человек справится, что он сможет принять ситуацию как опыт, ваши слова сейчас сделают ему только хуже, потому что они призваны блокировать эмоции горя, работают на демонстрацию того, что нет повода переживать. Даже если он с вами согласен, особенно если согласен, то получается, его боль — неуместна?
Люди хотят утешить, а не причинить боль
Как правило, тезисами выше люди пытаются хоть как-то родителей поддержать или приободрить. Обесценивание, скрытое в них, действительно может ранить, но важно понимать, что они звучат не со зла.
Мне кажется, если бы к ним шло какое-то пояснение намерений, горюющим могло бы быть чуть легче. В нашей ситуации мне помогало, прежде чем раниться или обидеться, попробовать их «перевести» для себя.
Мне самой было важно наполнить приход долгожданного сына, и тем более его внезапную и непредсказуемую смерть смыслом…
Смыслом, который давал бы силы как-то с этим смириться и жить дальше.
Кроме того, я понимала, что люди, которые нас окружают, не желают мне зла, поэтому я переводила их слова так:
«Я бы хотел(а), чтобы то, что ты проходишь, не разрушало тебя, чтобы у тебя оставался смысл жить и вера в будущее».
«Я надеюсь, что ты сможешь восстановиться в этой ситуации».
Если чьи-то тезисы не совпадали с моей картиной мира, я напоминала, что, говоря с другими о смерти, многие в те редкие моменты позволяют поговорить о ней самим себе. Важно помнить, что для многих чужая ситуация утраты срабатывает триггером к их собственным страхам и потерям. Мне помогало помнить, что в этот момент люди говорят о своем. Конечно, немного обидно в моменты, когда нуждаешься в поддержке, быть для кого-то всего лишь зеркалом, но так мы устроены.
Когда я стала добавлять «мне кажется…», «мне важно думать, что…», «мысль о том, что… дает мне надежду», воспринимать чужие неловкие соболезнования и выражения чувств стало намного легче.
«Я надеюсь, что вы еще успеете родить нового малыша» или «Я уверена, 37 лет не возраст — у меня знакомая родила первенца в 43, поэтому я верю, что вы тоже успеете!» — и оказывается, что человеку действительно не все равно, он искренне хочет, чтобы у нас были свои дети.
«Мне важно верить, что нам суждено встретиться в иных мирах с теми, кого мы любим», — и человек стремится поделиться своей картиной мира, которая дает надежду.
Но, конечно же, если речь о том, что говорить пострадавшим, и вам важны чувства того, кто перед вами, важно задуматься, как может понять вашу фразу собеседник, не сделает ли она ему хуже или больней? Не у всех найдется в той ситуации ресурс, чтобы «переводить».
Важно услышать слова поддержки
Психологи говорят, что, когда у нас умирает кто-то близкий, мы частично умираем вместе с ним — настолько нас опустошает смерть, особенно внезапная, к которой мы не были готовы. Смерть — это всегда травма, всегда рвется привычная картина мира.
Часто те, кто остались в живых, испытывают чувство вины. За то, что не смогли ничего исправить. За то, что не смогли уберечь. Даже за то, что они все еще живы.
В этот момент нам особенно требуется принятие. Некое подтверждение: ты есть, ты живой, ты хороший, ты имеешь право жить дальше, ты не виноват.
И эта потребность в признании рождает необходимость в том, чтобы окружающие признали факт случившегося и горечь от этого факта.
Так проявляется внутренний конфликт, в котором, с одной стороны, хочется получить принятие, подтверждение, что ты есть, с другой стороны, страшно себя проявить, чтобы не стало еще больней, чтобы не обжечься о реакцию.
Человек, который проживает утрату, как правило, очень раним. Все его существо проживает острую боль, особенно если с момента трагедии прошло недостаточно времени (важно оговориться, что «достаточность» тут будет у каждого своя — у кого-то месяц-два, а кому-то не хватит и нескольких лет). И от этой «оголенности» все становится намного острее.
Если мы будем тактичнее, проживающим горе станет хотя бы немного легче.
Фото: из личного архива Теххи Полонской
