Архидиакон Иоанн Хрисавгис (Константинопольский патриархат) опубликовал текст в газете The Huffington Post. Перевод — здесь.
The Rev. Dr. John Chryssavgis, Archdeacon of the Ecumenical Patriarchate, was born in Australia (1958), where he matriculated from The Scots College (1975). He received his degree in Theology from the University of Athens (1980), a diploma in Byzantine Music from the Greek Conservatory of Music (1979), and was awarded a research scholarship to St. Vladimir’s Theological Seminary (1982). He completed his doctoral studies in Patristics at the University of Oxford (1983).
Основные тезисы:
Архидиакон Иоанн Хрисавгис
«Многие неправославные получают ограниченное, искаженное представление об православной церкви через призму Путинского видения духовной традиции, которая на самом деле ценит уникальность каждого человека, созданного по образу и подобию Божию. Подлинное Православие признает толерантность и отстаивает религиозную свободу и права человека. Эта разочарованность подтвердилась недавно, когда Карл Бильдт, министр иностранных дел Швеции и один из архитекторов восточной политики ЕС, заявил, что православие является основной угрозой для западной цивилизации.
Благодаря Путину возник совершенно иной образ Православия.
Проблемы такого подхода заключаются не столько в благонамеренных усилиях различать между добром и злом в мире, но в высокомерной убежденности постигать мир исключительно в черно-белых тонах.
Кроме того, политические и церковные лидеры в России склонны делать заявления о «симфонии» церковно-государственных отношений – опасно намекая на доминирующую политику средневековой Византии, но удобно скрывая, что именно эта политика привела к падению Византии.Убеждения становятся пешкой в игре Путина, реальная Православная Церковь подвергается угрозе быть непонятой, или даже хуже – использованной. Полное видение духовных и доктринальных оснований Православной Церкви включает дух открытости и восприимчивости. Подлинная православная духовность отличается толерантностью и ведет диалог со всеми людьми.
Когда Папа Франциск и Вселенский Патриарх Варфоломей встретились в Иерусалиме 25 мая 2014 года для празднования пятидесятой годовщины исторической встречи своих предшественников в Святом Граде, их мотивы и стремления коренились в знании, что «Бог есть любовь». Такая уверенность гораздо более близка к сути православного христианства, к сути того, что более значимо для православной духовности, чем все остальное. Я надеюсь, что г-н Бьюкенен, римо-католик, вместе с остальным миром, включая шведского министра Бильдта, взглянут и увидят, что истинное лицо православия — не Владимир Путин, но лицо смирения и диалога».
***
Нет, мое слово не будет «в защиту Путина».
Оно вообще почти не будет касаться текущей политики.
Просто мое знакомство с церковной историей не позволяет мне считать, будто белое и сияющее вселенское православие покрылось облачком лишь после появления (проявления) Путина в версии 2014 года от Рождества Христова.
Если под Православием мы имеем в виду веру апостольскую, веру святоотеческую – то при чем тут Путин? Ему не под силу ее затмить или исказить. Ведь не удалось это греческому императору Константину Копрониму.
А если говорить о том, что своими действиями православные люди кого-то отдаляют от принятия нашей веры – так об этом мы и так знаем и оттого каждый православный ежедневно и вовсе небезосновательно молится: «Спаси, Господи, и помилуй ихже аз безумием моим соблазних, и от пути спасительнаго отвратих».
Но вот если речь идет именно о политических проекциях православия и об использовании веры в политических интересах – то тут я вспоминаю слова из одного старого советского фильма, снимавшегося в Крыму – «эта часовня была разрушена еще до вас».
Вовсе не с советского патриарха Сергия началось «сергианство», а за столетия до него и вовсе не в России.
И вовсе не Путин придумал «защищать единоверцев» за пределами своего феода или освящать церковными проповедями и образами завоевательные имперские войны.
Вот святой и опять же византийский император Юстиниан отвоевывает у еретиков вандалов Северную Африку, некогда бывшую часть Римской Империи.
Его современник и соотечественник Прокопий Кесарийский пишет: «точное число тех, кого он погубил, определить не под силу никому кроме Бога. Погибли мириады — мириады мириад. Ливия, протянувшаяся на столь огромные пространства, была до такой степени разорена им, что встретить там человека на протяжении долгого пути — дело нелегкое и, можно сказать, примечательное. А число ливийцев, которые в прежние времена жили в городах, обрабатывали землю, занимались морскими промыслами — все это по большей части мне довелось видеть самому — кто из людей способен пересчитать? Так что, если кто-либо стал утверждать, что в Ливии погибло пятьсот мириад, то я думаю, он назвал бы число явно заниженное» (Тайная история, 18).
Пусть названная Прокопием цифра в пять миллионов погибших очень сильно преувеличена. Но военно-политические действия Путина в Крыму — как бы их ни оценивать и ни раздувать — и близко не могут подойти к тем византийским деяниям. Крым воссоединился с Россией бескровно.
История православного мира огромна. Чего только в ней ни бывало за прошедшие столетия.
По приказу святой царицы Ирины (той, что созвала Седьмой Вселенский Собор) ее сын Константин VI был ослеплен в Пурпуровой палате, то есть там, где родился.
Напротив, император Алексей II подписал указ о казни собственной матери каплями материнской крови.
Но, конечно, хуже и страшнее Путина правителя в истории православных стран не бывало…
Печальны, конечно, ограничения свободы слова в России.
Принцесса Анна Комнина
Но не в России и не при Путине состоялись события 1111 года. Принцесса Анна Комнина пишет о деяниях своего царственного отца: «Так как самодержец не мог питать к ним (еретикам) доверия, то, для того чтобы какой-нибудь христианин не затесался среди богомилов, а богомил не ускользнул от него под видом христианина, он изобрел некий новый способ, благодаря которому можно было обнаружить истинных христиан. На следующий день Алексей воссел на свой императорский трон. В тот день присутствовали многие члены синклита и священного синода. Алексей, нахмурив брови, сказал: «Сегодня будут зажжены два костра, в центре одного из них в землю будет вбит крест; затем каждому будет предоставлен выбор: желающие умереть в христианской вере, отделившись от остальных, взойдут на костер с крестом, а придерживающиеся богомильской ереси будут брошены в другой костер. Ведь лучше самому умереть как христианину, чем, оставаясь жить, подвергнуться преследованиям как богомил и возмущать совесть многих людей. Итак, пусть каждый идет, куда захочет». В месте под названием Циканистр разожгли костры в семь раз, как говорит певец, сильнее, чем их обычно разжигали. Огонь поднялся до небес; в одном из костров находился крест. Так как все обвиняемые должны были быть сожжены, каждому был предоставлен выбор вступить в тот костер, который он пожелает. Те, кто придерживался православия, увидели всю безвыходность своего положения и подошли к костру с крестом, чтобы принять истинно мученическую смерть. Нечестивцы же, придерживавшиеся мерзкой ереси, обратились к другому костру. Когда они готовы были все вместе броситься в костры, присутствующие стали жалеть христиан, которые должны были сгореть, и выражали сильное недовольство императором, не зная о его намерении. Но приказ императора предупредил палачей и не дал им свершить своего дела. Получив, таким образом, надежные доказательства того, кто является истинным богомилом, император отпустил с многочисленными наставлениями ложно обвиненных христиан. Богомилов же он вновь заключил в тюрьму. Одни из еретиков исправились и были освобождены из-под стражи, другие в ереси окончили свою жизнь в тюрьмах, хотя и имели полный достаток в пище и одежде.
Василия же, как истинного ересиарха и к тому же совершенно не раскаявшегося, все члены священного синода и сам занимавший тогда патриарший престол Николай приговорили к сожжению. Тогда-то и распорядился император развести на ипподроме громадный костер. Была вырыта очень глубокая яма, а куча бревен, сложенная из высоких деревьев, казалась горой. Когда подожгли костер, на арену ипподрома и на ступеньки мало-помалу стала стекаться большая толпа народа, с нетерпением ожидавшая дальнейших событий. С другой стороны вбили крест, и нечестивцу была дана возможность выбора на тот случай, если он, испугавшись огня и изменив свои убеждения, подойдет к кресту, чтобы избежать костра. Палачи подняли Василия и бросили его в середину костра. Пламя целиком сожрало нечестивца… Стоявший кругом народ с нетерпением ждал и требовал, чтобы бросили в огонь и всех остальных причастных к гибельной ереси Василия» (Анна Комнина. Алексиада. 15,9-10).
«Высокомерная убежденность постигать мир исключительно в черно-белых тонах», — это черта вполне византийской риторики. Тут про оппонентов в порядке вещей писалось — «Выкидыши безумия, я говорю о ничтожных человечешках, недостойных и поздороваться с ними» (Житие Никиты Мидикийского, 38).
И именно византийский принцип симфонии предполагал, что церковь не вдается в нравственный анализ приказов императора, но послушно благословляет его политические и военные решения (в обмен на то, что император столь же послушен Церкви в вопросе о том, кого считать православным, а кого еретиком).
Именно в Византии начальник облизывался ритором-епископом с головы до ног, причем с риторическими приемами на грани кощунства.
Именно в Византии было придумано, что помазание на царство прощает царю ранее совершенные им грехи (в том числе и грех убийства предыдущего императора).
И при этом именно «Благодаря Путину возник совершенно иной образ Православия»?
Каким бы плохим кому-то не казался Путин, но никакой новой грязи к историческому облику византийского православия он не сможет добавить. Ну разве что сбросит атомную бомбу с пасхальным поздравлением (и то и другое, правда пока еще по отдельности, делали именно американские военные: и сбрасывали на города атомные бомбы, и на обычных бомбах писали для православных сербов теплые пасхальные слова).
Когда девочка из приходской школы, зачарованная красивыми словами о несравненной духовности Православия, говорит, что «мы никогда никого не гнали», «мы никогда не начинали войн», «православие никогда не вело крестовых походов и не знало инквизиции», «наша вера глубоко толерантна» — это простительно. Но когда многажды дипломированный образованный клирик говорит то же самое…
Трудно быть честным православным (хотя и легче, чем католиком): слишком о многом придется с горьким вздохом сказать: «Да, и это тоже мое».
За тысячелетия нашей истории в нашей исторической копилке собрались не только великие святые, но и отъявленные негодяи самых разных церковно-государственных рангов, а еще больше – просто пестрых людей, в жизни которых поразительно сочетались эпизоды милосердия и молитвы с эпизодами бесчеловечности и жестокости.
Но если я не хочу создать мимишную церковь-лишь-моей-мечты, если я хочу быть причастен к реальной Церкви, ведущей свою историю через десятки стран и веков и через миллионы человеческих судеб от апостолов в мои дни, если я хочу видеть моих, родных, своих в Иоанне Златоусте и Геннадии Схоларии… То мне придется видеть не-чужих и в тех не-святых, которых святые все же не отлучали от современной им Церкви.
Мы знаем, как красиво ведут саморекламу секты. Как с круглыми сияющими и наивными глазами их симпатичные вербовщики отрицают неудобные страницы собственного генезиса или истории.
Но не к чести Православия вести себя столь же страусино.
Честнее сказать так, как это сделал писатель Грэм Грин.
В 70-х годах XX века в Италии было модно вести диалог между коммунистами и католиками. И вот на одну из таких встреч коммунисты пригласили Грина как представителя католической интеллигенции. В зале висело напряженное ожидание. Но Грэм Грин первой же своей фразой снял напряжение и расположил к себе аудиторию. Он вышел на трибуну и сказал: «Знаете, у вас, коммунистов и у нас, католиков, есть много общего». Грин дождался конца аплодисментов и продолжил: «И у вас, и у нас руки по локоть в крови».
Тот, кто лукаво придумывает образ прекрасного во всех отношениях «современного православия», как раз и сеет так пугающее отца архидиакона «разочарование». Если вы гарантируете неофиту, что все люди, соприкоснувшиеся с православием, обречены стать тотально-гуманными, просвещенными, толерантными, высококультурными, здоровыми, трезвыми и т.д. и т.п., то однажды ваше очарование обернется его, неофита, разочарованием.
Например, если однажды американский собеседник, очарованный толерантностью отца архидиакона, узнает, что в современной православной Греции браки, не венчанные в церкви, были запрещены до 1982 года. И по чьей инициативе было снято это нетолерантное ограничение? Синода или Европы? Что будет с этим американцем, если он ознакомится с материалами Европейского суда по правам человека «Коккинакис против Греции» (1993) и «Лариссис против Греции» (1998): людей в Греции осудили за «прозелитизм», то есть за попытки обращения в свою веру их собеседников.
Поэтому не как путинист, а как человек с определенным миссионерским опытом и вкусом я прошу: отцы, будьте честны.
Основные тезисы отца архидиакона были бы верны, будь они сказаны в иной модальности – пожелания и исповедания своих надежд: «Подлинное Православие призвано ценить уникальность каждого человека, созданного по образу и подобию Божию. Если б оно признавало толерантность и отстаивало религиозную свободу и права человека, — мне кажется, оно точнее соответствовало бы Евангельскому учению». Сказать так было бы честнее. Хотя и тут нужны оговорки: слишком часто именно в том мире, где живет отец архидиакон, под правами человека имеются в виду права на многообразные бесчестия…
Не стоит подгонять православную веру и историю под принятые ныне стандарты политкорректности. Иначе в скором будущем мы увидим апологетов, которые в качестве величайшей заслуги Православия перед человечеством станут выдвигать создание монашества: мол, создав систему монастырей, Церковь тем самым проявила гей-френдливость и намеренно дала геям шанс для безопасного создания альтернативного стиля жизни.
И уж совсем неудачно выдавать идеал за осуществленную реальность, которая вот уже почти настала, но тут явился Путин… Нет, это не честно.
У меня сложное отношение к путинской украинской политике. Потому что «Те, кто защищает Право от бунтовщика, не должны бунтовать» (Толкиен. Сильмариллион, 6).
По этой формуле неправы и киевские протестанты против криминальной власти Януковича-и-сына: заживо сжигая киевских полицейских, они явно и далеко вышли за рамки столь вожделенного ими европейского правового пространства. Но и защита крымчан от этих «зажигательных парней» тоже была совершена не парламентскими методами …
Немного странно, что американский житель не узнал в происходящем у нас традиционную проблему американского правосудия: вопроса о границах допустимой самообороны. Вопрос крайне сложен. Но если в его решении кто-то ошибся, то это не значит, что он проявил демоническую жажду к безудержному расширению своей власти и стал позором рода человеческого…
Как бы то ни было, Путин не объявлял свою украинскую политику священно-мотивированной.
Это византийский император Ираклий провозгласил войну с персами священной, и потому на парусах его военных судов была вышита икона Божией Матери. Но разве были такие знаки на форме знаменитых «вежливых зеленых человечков» в Крыму?
«Во имя Господа Иисуса Христа начинаем мы всегда каждое наше предприятие и действие. Им дано было защитить Африку и покорить ее нашей власти. Он дает нам силу мудро управлять государством и твердо сохранять над ним нашу власть. А поэтому вручаем нашу жизнь Его Провидению и готовим наши полки и военачальников» — торжественно декларировал Юстиниан (Кодекс Юстиниана 1,27,2) об учиненном им африканском терроре.
Сказал ли Путин нечто подобное?
Я вообще не помню, чтобы Путин хоть раз в своих выступлениях действия России в Крыму или Юго-Востоке Украины сопряг с православной тематикой. С проблемами языка, газа, обороноспособности, прав меньшинств – было дело. Но ни разу я не слышал, чтобы он сказал, что «мы вошли в Крым, чтобы утвердить там православную идею» или «мы поддерживаем борьбу Донбасса, потому что так сказал мне мой духовник» или «Бог направляет нас». Но в Америке, наверно, слышнее. Это я чего-то не расслышал…
Также ни разу я не слыхал, чтобы патриарх Кирилл поддержал ассоциацию Крыма с Россией или же отделение Донбасса от Украины. Более того – патриарх Кирилл даже не пришел на торжественное заседание парламента, на котором был подписан договор о вхождения Крыма в состав Российской Федерации. И еще в отличие от Константинопольских патриархов 17 века, которые не раз проклинали украинских гетманов по приказанию турецкого султана (так, например в 1670 году был анафематствован гетман Многогрешный), патриарх Кирилл никого из украинских деятелей и участников нынешнего внутриукраинского конфликта не поразил церковным оружием.
Но опять же – наверно, это аберрация моего зрения. Патриарх велик, я тут в Москве рядом с ним – вот и не приметил. А из американского далёка моему коллеге все, конечно, виднее.
Архиепископ Димитрий (Тракателлис)
А точно ли никого в мире не смутила речь архиепископа Димитрия (Тракателлиса), архиепископа Американского Константинопольского патриархата на инаугурации Обамы 21 января 2013 года?
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Боже, мы благословим и хвалим Твое святое Имя за Твои всеблагие милости и благословение на Соединенные Штаты Америки, на нашего президента Барака Обаму и вице-президента США Джозефа Байдена, ибо они начинают второй срок своих священных обязанностей в высшем учреждении нашей страны. Благослови, сохрани и укрепи их и их семьи в покое и здравии вместе со всеми, кто служит нашей стране, особенно в Конгрессе, судебных органах и Вооруженных Силах здесь и везде, героически и жертвенно защищая наши права на жизнь, свободу и счастье. Отец Небесный, да пребудем мы в этой земле возможностей и свободы в «совершенном покое», верные нашим устоям, строя все более процветающее, справедливое, равноправное и достойное общество для всех наших граждан».
И это сказано после разгрома Ливии и развязывания доныне идущей гражданской войны в Сирии…
И если архидиакон говорит, что сегодня «благодаря Путину возник совершенно иной образ Православия», то неизбежен вопрос: а каким представляло себе православие американское общество вчера? Оно было в него влюблено? Оно уже массово воцерковлялось? В греческих храмах США уже стали служить по-английски и испански?
Сомневаюсь. Тогда какие же потери американскому православию причинил Путин? Неужели архиепископа Димитрия стали реже звать на молитвенные завтраки с сенаторами? Ну ничего, я знаю одну даму из американского Госдепа, у которой всегда есть наготове корзинка для раздачи бутербродов и печенек…
В любом случае – спасибо о. Иоанну за провокацию к мысли и разговору. Попытка архидиакона Константинопольского патриархата выпарить некое чистое открытое и толерантное Православие из византинизма крайне интересна. Но точно ли греческое (в том числе стамбульское православие) столь же пессимистично оценивает византийскую симфонию и историю? И насколько жизнеспособным получится выработанный (кем?) дистиллят?
Я рад, что мой американский коллега не ограничивает свои диаконские обязанности только произнесением «паки и паки» и громогласным оранием «Многая лета» своим епископам. Я рад, что он озабочен проблемами миссии, свидетельства о Православии миру. Но избранный им метод миссии я полагаю малоперспективным. Розовые очки сделаны из слишком легко бьющегося материала.
А за предупреждение насчет Карла Бильдта – отдельное спасибо.
