Увидеть человека рядом: о семье беседуют психолог Татьяна Воробьева и прот. Димитрий Смирнов

В постоянной рубрике Мультимедийного блога протоиерея Димитрия Смирнова «Диалог под часами» о семейной жизни и воспитании детей с автором беседует психолог Татьяна Воробьева.

Видео — мультимедийный блог протоиерея Димитрия Смирнова

Расшифровка: портал «Правмир»

Протоиерей Димитрий Смирнов: Здравствуйте, дорогие братья и сестры! Поздравляю вас. Сегодня у нас в гостях Татьяна Владимировна Воробьева, которую вы уже знаете по тем нашим публикациям, которые мы изъяли из интернета. Она беседовала с корреспондентом о всяких таких психологических проблемах на местном телевидении — там, где ее приглашали. Сегодня волею Божиею, можно сказать, мы оказались вместе. В роли этого корреспондента я буду выступать. Татьяна Владимировна, здравствуйте.

Татьяна Воробьева: Здравствуйте, дорогой батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: У меня нет слов, чтобы рассказать, как я рад вас видеть!

Татьяна Воробьева: Это обоюдно, батюшка, даже не хочу скрывать!

Протоиерей Димитрий Смирнов: Надеюсь. Я совершенно не готовился к этому нашему диалогу. Думал, это, в общем, всегда, часто так бывает, и нет никаких таких заготовок. Поэтому я решил просто у вас спросить исходя из суммы вашего опыта, как такого семейного психолога и детского, который нам помогает в нашем «Павлине», потому что уже все наши блогеры познакомились. Мы познакомились уже и с директором новым. И уже нам начали ребята помогать. В общем, как-то такая бурная пошла деятельность.

Татьяна Воробьева: Я очень рада этому, очень рада, батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Там все кипит. Поэтому уже то, что вы причастны к этому нашему проекту, это еще дополнительная координата вашей жизни. Мы за кулисами нашей встречи говорили об этом нашем особенном времени, которое действительно враждебно к человеку, к семье.

Молчание — золото

Мне просто хотелось бы, чтобы мы начали для затравки с каких-то общих рекомендаций для супругов, для семейных пар, которые только складываются, думают только. Потому что отзывы о ваших диалогах с этими молодыми женщинами очень хорошие были. Но я сам проглядел, тоже для меня очень много было полезного. Так, в целом. Давайте представим, что нас сейчас слушают тысячи людей, это большой зал. Что бы им такого можно было бы сказать полезного, что бы помогло им, прямо можно сказать, выжить в наше время именно в таком семейном плане?

Татьяна Воробьева: Поняла ваш вопрос, батюшка. Вопрос, конечно, очень объемный. Но, тем не менее, конечно, хочется сказать всякой семье — и молодой, и зрелой, и семье, которая имеет уже большой человеческий опыт: молчание — это золото. Жене надо уметь помолчать, даже тогда, когда все внутри кипит, когда хочется дать сдачи словесные, но надо научиться молчать. Когда мы промолчали, удивительно — зло останавливается. Как только мы вступаем в полемику, мы истину не находим, мы находим только ссору и вражду. Вот поэтому семьям, которые только начинают формироваться, конечно, очень хочется сказать: научитесь помолчать, научитесь подождать с ответом.

Не торопитесь дать сдачи словесно — в этом не будет пользы, будет только война. А война в семье — это начало краха. Уж так не хочется войн, они и так вокруг нас идут. Пусть в семье будет мир, а мир рождается мудростью. А мудрость рождается, прежде всего, в тишине, а тишина рождается умением помолчать и подумать: что сказано, как сказано, а самое главное — почему так сказано. Всегда найдем, обязательно найдем основание и причину того, что не случайно это сказано. Это было сказано для того, чтобы что-то в себе изменить, о чем-то подумать.

С этого начинается самый тяжелый шаг, самый трудный шаг, но зато фундаментальный шаг. Заложим этот фундамент — сохраним семью. Не заложим этот фундамент — так и будем браниться, ругаться, выяснять отношения, а потом разбегаться, а потом оставлять детей сиротами. Потому что не может быть ребенок счастлив, если ему не хватает любой половинки. Это такое слово противное — социальные дети. Неполная семья, действительно, как страшно это звучит.

Семья-то не может быть неполной, она всегда в полноте должна быть, в присутствии отца и мамы. К сожалению, неполная семья, неполнота эта чаще всего объясняется тем, что кто-тоне сумел потерпеть. Семья — это терпение, и терпение навсегда. Не то, что сегодня потерпел, завтра будет только так, хорошо — нет, такого не бывает. И завтра придется терпеть и послезавтра. Вы сами, батюшка, сказали: «Сколько живем, столько лет заново воспринимаем человека».

Действительно, человек всегда меняется, всегда в этом изменении есть начало начал. Уметь понять — а понять, не потерпев, нельзя.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Вообще, терпение и священное писание уделяет этой добродетели именно фундаментальное такое место, потому что из терпения рождается смирение.

Татьяна Воробьева: Да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А уже духовная жизнь есть смирение. Поэтому без терпения просто никакого смирения.

Татьяна Воробьева: Поэтому молчание — это и есть терпение.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Это, пожалуй, как начало.

Татьяна Воробьева: Начало, ступенька.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, это очень ценно, конечно. Я сейчас мысленно улетел в детство. Мой отец обладал этим даром — потерпеть. Некоторые люди, и, вообще, я считаю, то воспитание, которое, можно сказать, официально существует у нас в народе, в государстве — есть ряд штампов. «Не могу молчать» — знаете, так и звучит. «Человек — это звучит гордо!» Или еще такие всякие глупости. Или «человек произошел от обезьяны». Это все-таки втесалось, что совершенно в этом нет правды, это носит в себе разрушительный заряд. Ко мне, например, часто люди приходят, говорят: «А я вот не могу». Значит, он уже обречен, получается?

Татьяна Воробьева: Батюшка, думаю, что вы тем более скажете:«Никогда с этим не согласен — с „не могу“». «Не могу» — это мы отказались от решения. Всегда за словом «не могу» стоит отказ от решения. А всякое не могу, мы говорим, надо так же превозмогать, правда. На всякое «не могу» есть ответ: «А что ты сделал?» Всегда есть путь. Правда, всегда есть путь. Прошел этот путь или не прошел.

Однажды, читая, по-моему, игумена Никона (Воробьева), я нашла удивительно простые слова, что Бог приходит на помощь тогда, когда все человеческие ресурсы исчерпаны. Вот тогда Господь приходит на помощь. И это действительно так. Надо пройти путь. Надо пройти этот путь. Страданий, терпения, может быть, всего: ударов, скорбей, слез, раздражения. Это путь, но пройдя этот путь, ты увидишь, что оказывается, ты его уже прошел. Не случайное слово «прошел» —путь-то пройден. Значит, «не могу» осталось за этим путем уже. Путь надо проходить, дорогу осилит идущий.

А когда мы говорим: «Не могу» — это значит, я на месте, я топчусь, нет, надо мочь. А мочь — это надо идти все пути. Да, будут ошибки, будут спотыканья, будут падения, все будет, но это тоже путь. В этом пути ты тоже приобретаешь огромный опыт и силы, что удивительно. Уже в эту яму ты не полезешь и другого остановишь. Остановит он тебя или нет — это другой вопрос. Ты уже остановишься, ты прошла этот путь, ты в этой грязи была, ты знаешь, что за этим идет, какое страдание души и так далее. Поэтому слово «не могу» — оно от нежелания, оно от бездействия, оно от трусости. Я не в осуждение, а просто я…

Протоиерей Димитрий Смирнов: Еще, конечно, он недостатка терпения, от какой-то такой самоизбалованности, что ли.

Татьяна Воробьева: Да, батюшка, я говорю, что это все-таки к человеку ближе к своему эго, к себе, поближе к своей одежде. Что значит «я не могу»? А что ты сделал? Всегда вопрос: а что ты сделал, что ты сделал, чтобы?.. Он говорит: «Я сто раз помолился. Я туда дал то-то». Это все хорошо, но есть опять в этом пути только один путь: умей услышать ситуацию по отношению к себе. Что ты делаешь не так? Только отсюда начнется исправление.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Я постараюсь это запомнить. К сожалению, очень часто у нас одну лучшую половину человечества переполняют какие-то такие эмоциональные реакции. А жизнь так складывается, что на женщине в наше время, что ли, больше ответственности лежит, потому что такой инфантилизм.

Татьяна Воробьева: Мужской.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да. Худшая половина человечества не позволяет разрешать эту ситуацию, это в принципе. От правильного поведения женщины в каждой семье, конечно, теперь в большей степени это зависит.

Татьяна Воробьева: Да. Опять-таки, вернемся к этому слову: от ее терпения, от ее мудрости, от ее умения перемолчать, он ее умения тихо… Знаете, есть такая народная поговорка «Муж — это голова, а жена — это шея». Куда шея, туда и голова. Это действительно так.  Промолчав, протерпев, смотришь, можно потом подойти к совету, где мы говорим «Совет и любовь» — действительно, к совету друг с другом.

Часто очень, батюшка, на консультации говорю о том, что инфантилизм с обеих сторон — и с мужской, и с женской — рождается только по причине потери ценностной ориентации: зачем, для чего мы живем? Для чего, вообще, мы есть, понимаете? Когда вот это ориентация не существует, либо размыта, либо, так сказать, мирская, мы смотрим на мир, как мир живет, хотим ему подражать, хотим именно так жить, то тогда появляются инфантильные женщины, которые, к сожалению, тоже меняют супругов, как перчатки, и так далее.

И мужчины вырастают такие же у мам, воспитаны таким же образом, что мир — это самое главное. Если бы мы закладывали ту ценностную ориентацию — действительно, для чего ты живешь, зачем ты пришел. Вот, зачем ты пришел жить? Ты ведь пришел действительно для жизни вечной, и надо к этой жизни вечной подойти, чтобы войти в нее. А как в нее войти? Для этого десять заповедей простых, ясных, трудных очень, но, тем не менее, нам никто не скажет потом, что вы их не знали и не выполнили.

Почему я сейчас об этом говорю? Пути подхода к этим заповедям будут разные. Пути будут: мама будет нести своим материнским началом; отец — своим отцовским началом. Вот тогда два начала разных, противоположных и дают целостность, дают единицу этой ценностной ориентация. Так как мы не знаем этого, ведь в школе нам никто не говорит, для чего мы живем. Вы правильно сказали: «Человек — это звучит гордо».

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, и дома нам никто не говорит.

«А не нужна ли тебе помощь?»

Татьяна Воробьева: И дома мы об этом не говорим, а дома должно говорить. Иногда должно не в лоб, не всегда в лоб нас воспринимают. Недавно совсем пришел такой вопрос: «Если я вижу ужас в чужой семье — как я должна к этому отнестись?» Мне пришлось ответить на вопрос следующим образом: «Если этот ужас носит уголовный характер, то должно поступить адекватно уголовной ответственности. Если это ужас с вашего восприятия в чужой семье, то надо дождаться вопроса, когда вас спросят: как помочь? Если вы, желая добра, влезаете сами, вы получите только оплеуху, и уйдете с осуждением этой семьи, может быть, рассорившись, и так далее, и тому подобное».

Одно дело, когда это говорит священник. Другое дело, когда это говорит мирской человек, даже желая благого. На всякий вопрос должно быть желание услышать ответ, тогда этот вопрос будет действительно реализован.

Протоиерей Димитрий Смирнов: С другой стороны, такой вариант, например. Увидел то, что счел ужасом, ведь можно просто предложить: «А не нужна ли тебе помощь?»

Татьяна Воробьева: Вот хорошие слова, батюшка. Предложить.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Так можно?

Татьяна Воробьева: Да, можно. Вот это очень хорошо. Это, вообще, всегда замечательный такой подход, действительно: «Могу ли я чем-нибудь помочь?»

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, да. Если «да», потому что иногда дать возможность просто обсудить это, ему придется это как-то вербализировать и как-то раскладывать по полочкам. Даст возможность человеку хоть какой-то анализ.

Татьяна Воробьева: Да, увидеть, может быть, с какой-то грани, с другой стороны, под другим ракурсом. Да, конечно, батюшка. Часто этот вопрос: «Ужас!»-то есть человек уже констатировал это, как ужас. Но близкие не видят этого ужаса. Действительно, нужно все-таки дождаться либо самой предложить: «Могу ли я помочь?», либо дождаться вопроса к себе. Потому что в противном случае, я просто по консультациям знаю, по практике — разлетаются люди в разные стороны, обидевшись друг на друга: «Она сказала про моего ребенка, она сказала, что мы такие».

В результате вместо помощи, вместо дружбы, особенно часто это бывает, к сожалению, у крестных родителей, я это знаю очень хорошо по практике. Когда крестная мать, переживая за ребенка, начинает направлять мать истинную, биологическую, от бога данную, в сторону, как ей кажется, православия, правильности, и все правильно — почему тогда идет наоборот реакция жесткая, осуждение крестной матери, разрыв отношений?

Понимаете? Люди уходят на расстояния, казалось бы, самые близкие люди. Вот это вопрос тоже очень большой деликатности. Мы действительно часто очень путаем, что человек воцерковлен — не воцерковлен. Очень многие крестят своих деток, не понимая глубины таинства.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Не многие, а, по-моему, все.

«Все крестятся, и я»

Татьяна Воробьева: Поэтому, когда дают обет, что они будут действительно выполнять все, что церковью положено для спасения души, к сожалению, никто не выполняет очень часто. Крестная мать, конечно, волнуется и беспокоится. И она начинает своими благими советами отдалять еще дальше родителей ребенка от Церкви. Вот с этим я очень часто сейчас соприкасаюсь. Поэтому в этих случаях я, может быть, дерзаю, я говорю: «Лучше молитесь, молитесь за этого ребеночка, молитесь за этих родителей».

Думаю, родителей пускай батюшка благословит, а вот за ребеночка вы точно должны молиться усердно. Переживание? О переживании можно говорить только в диалоге, каком? Таком: тихо сам с собою я веду беседу. Вот только сам с собою. Родителей вы на аркане не приведете, вы их оттолкнете. Это тоже, батюшка. Отсюда опять — отсюда это и есть корень отсутствия нравственной ценности. Для чего тогда крестим-то? Как обряд. Многие даже таинство Крещения называют просто обрядом. Понимаете?

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, для меня тоже это загадка. Сейчас я уже меньше крещу. В основном, людей таких: членов прихода, постоянных, пятого ребенка, шестого. Так как бы более-менее все в порядке. А вновь пришедших… Потому что никогда не получал ответа: «Зачем ты это делаешь? Зачем тебе это нужно?» Какие-то все соображения совершенно не евангельского плана.

Татьяна Воробьева: Да. «Все крестятся, и я».

Протоиерей Димитрий Смирнов: Это, вроде бы, как-то«на всякий случай».

Татьяна Воробьева: Да-да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Вообще, современный человек склонен к такому внешнему поверхностному восприятию, поэтому даже не понятно, как будет такой человек чему-то учить или воспитывать. Это большая проблема. Я очень часто замечаю, например, что говоришь некий текст, человек, вообще его не воспринимает. Как, если в первом классе начать излагать какое-нибудь интегральное исчисление.

Татьяна Воробьева: Ну, да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Причем сходу.

Татьяна Воробьева: Не созрела душа еще для восприятия интегрального исчисления.

Протоиерей Димитрий Смирнов: У него просто какие-то отдельные звуки.

«Для чего человек пришел в жизнь?»

Татьяна Воробьева: Батюшка, поэтому мне кажется, начиная с семьи, детского сада, школы — всего того, что является источником якобы воспитания и образования, — образование мы воспринимаем, как целостность, прежде всего, не учебной деятельности, а целостность действительно души, действительно, задавать такой вопрос — хотите, это тематическая будет беседа, хотите, это будет сочинение: «Для чего человек пришел в жизнь?»

Для чего он пришел в жизнь? Чем раньше зададим этот вопрос родителям, везде, на всех ступеньках — тем скорее мы услышим ответы. А коль ответы будут, то будет и восприятие этих ответов. Понимаете, это в церкви звучит, и то звучит — каждый воспринимает евангелие, слова священника, сказанные после службы и так далее, проповеди — каждый воспринимает действительно так, как он это услышит. Тем не менее, простой вопрос: для чего человек пришел в жизнь? Это каждому должно быть, мне кажется, важно, значимо и понятно. Значимо, самое главное. А вот понятно, это неверно сказала. Нет, это не каждому понятно.

Донести это простое понятие: для чего ты пришел в жизнь — вот это необходимо, мне кажется, надо на всех этапах. Нет этапа маленького ребенка, его нет, это уже ребенок. Потому что родители уже имеют этого ребенка, им надо с первых дней понимать, для чего он пришел в эту жизнь, и что они, как родители, должны сделать. Поэтому, мне кажется, задав этот вопрос на всех уровнях и для всех возрастных поколений, наверное,что-то в простоте этого вопроса, может быть, скорее бы души наши созрели, меньше было бы у нас разводов, меньше было бы убитых детей. Меньше было бы того, от чего мир сегодня никак не может восстановиться.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: А есть, на ваш взгляд, хорошая книга, которую можно было бы порекомендовать молодым родителям?

Татьяна Воробьева: Батюшка! Есть очень прекрасная книга — это книга Паисия Святогорца «С любовью и болью к современному человеку».

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Это да!

Татьяна Воробьева: Там очень много для родителей есть. С такой любовью написано, с такой простотой и ясностью. Это для любого, мне кажется, состояния души, эта книга полезна.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: А с точки зрения понимания психологии дитяти, вот возрастной?

Татьяна Воробьева: Батюшка, Знаете, был замечательный педагог, я, правда не знаю, был ли он православным человеком, но вся жизнь его была, действительно, как подвиг православию — время было страшное. Это Василий Александрович Сухомлинский, его книга «Сердце отдаю детям».

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Да!

Татьяна Воробьева: Там ни слова о Боге, казалось бы, но там вся жизнь. Вся жизнь, как служение Богу через детей. Такой любовью, такой мудростью, таким терпением пронизана эта книга! Она давно уже не переиздается: где-то в семидесятых, наверное, восьмидесятых — семидесятых, наверное, годах.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: В семидесятых, по-моему.

Татьяна Воробьева: В таких давних годах, но книга эта для многих родителей, мне кажется, была бы полезной, потому что эта книга — любовь. И там такие простые советы: «Не открывайте окно знаний сразу ребенку, он выкатится. Открывайте его по чуть-чуть. Проводите уроки ему на природе, показывайте ему гармонию. Ребенок вырвал цветок из клумбы? Не кричите, не орите, не зовите милицию, посадите этот цветок назад, поухаживайте за ним, пополивайте его».

И вдруг — он зацепился жизнью, это вернуло жизнь — какой урок! Понимаете, эта книга очень светлая, она очень-очень светлая. Он сам пережил такую трагедию — ведь жена его была повешена.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Да.

Татьяна Воробьева: И, тем не менее, человек, имеющий академическое звание остался в обыкновенной школе сельской, и всю свою жизнь посвятил этим деткам. Деткам послевоенным, трудным, без отцов очень многие остались. Книга очень добрая, поразительно, но для родителей я бы посоветовала вот эту книгу прочитать — «Сердце отдаю детям». Она действительно о том сердце, отданном детям. Не знаю, был ли он верующим, был ли он православным, но жизнь свою он прожил как верующий человек.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Все-таки, он дитя еще той культуры.

Татьяна Воробьева: Той формации, да, конечно.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Человек, переживший войну. Это люди, которые эту войну и выиграли.

Татьяна Воробьева: Да, батюшка.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Это,все-таки, совсем другой народ.

Татьяна Воробьева: И ушедшие от карьеры, от городской суеты, от академических кругов, так сказать, ушедшие в глубину, в деревню.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Он вкусил такой, как это сказать, живой жизни, что ли. Потому что я тоже только не так давно осознал, что нет ничего слаще, чем заниматься детьми.

Татьяна Воробьева: Да, батюшка.

Каждый день среди святых

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Это самое даже интересное, с точки зрения применения своей жизни, и это действительно возводит саму семью на такую вот самую первичную высоту смысловую. Это не просто там — время пришло, женились, родили детей, а что-то в этом есть.

Татьяна Воробьева: Батюшка, еще момент. Я в своей жизни тоже пришла к такой мысли глубинной. Я говорю «тоже», потому что надо прийти через всю жизнь большую, потому что как в жизни хотелось — то зарплату побольше хотелось, то работу поинтересней, и так далее, и тому подобное. А всю жизнь, получилось так, что детство вокруг меня: детский сад, была и преподавательская работа, была и научная работа, это были все пути, которые вели к содержанию работы, они не отвлекали, они были вкладом.

Но что удивительно, став зрелым человеком, я поняла, насколько счастлива, работая с детьми, я каждый день нахожусь среди святых. Ведь дети до пяти лет святы, по крайней мере, они безгрешны, скажем так. Батюшка, представляете, я пол своей жизни жила среди безгрешных, святых детей. До сих пор я могу бегать, изображать ворону, и так далее, прыгать, лазить, я забываю о своем возрасте. Вы знаете, это настолько чудо, не только физическое.

Я вам приведу один пример, вы поймете. Я пришла после болезни, проводила у детей занятия, «Урок общения» так называемый. Он очень добрый, он давал возможность ребятам побегать, поиграть, пошуметь. А потом произошла такая история, как правило, навеянная ситуацией жизни. Они приносили игрушки, и эти игрушки рассказывали об этой истории, об этой ситуации, и мы вместе ее разрешали — как здесь лучше поступить, и так далее. Это не этикет, ни в коей мере, это действительно подведение ребенка, как надо поступить в этой ситуации.

И вот, я пришла после болезни, меня встречают дети радостные, и они так расшумелись. Я говорю: «Все, занятия я проводить не буду». Все сели тихо. И вдруг, один ребенок мне говорит: «Вы знаете, Татьяна Владимировна, это нечестно. Мы вас столько ждали, а вы обиделись». Вот был урок! Не в бровь, а в глаз!

Я, конечно, тут же подхватилась, и сказала: «Нет, ребята, мы сейчас будем продолжать. Мы будем играть, будем рассказывать сказку». То есть, я столько уроков, батюшка, получила, и знаете, какой самый главный урок? Уметь слышать ребенка, ведь дети, они как лакмусовая бумажка: они удивительным образом чувствуют человека, намного тоньше, чем мы.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Да, это я уловил очень давно.

Татьяна Воробьева: Это просто такое чудо!

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Даже так: входит завуч с новым учителем, и говорит: «Дети! Вот ваш новый учитель». Допустим, географии. Доли секунды, и они уже этого учителя знают насквозь.

Татьяна Воробьева: Оценили.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Можно ли при нем шуметь, строгий, или можно на головах ходить, — моментально и безошибочно.

Татьяна Воробьева: Поэтому я и говорю, что в детстве, и вообще с детьми, что это милость Божья, что нам дана работа, и, тем более — семья. Когда сегодня мы так стремимся в семью няню назначить, спихнуть в детский сад, за место бьемся в детском саду, мне хочется сказать: «Зачем мы бьемся, за что мы бьемся?» Мы отрываем от себя возможность в этой святости побыть, пожить, почувствовать ее.

Это такое маленькое чудо, я сейчас смотрю, — гуляла сегодня с внуком своим, то, как он смотрит на детей, как он смотрит на людей, как он заглядывает в глаза, стоит долго и рассматривает, а потом бежит, играет весело. Одно наблюдение как много дает, а для души, — какой оно дает мир, дает радость.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Ради того, чтобы купить лишние сережки…

Татьяна Воробьева: Да не нужны они, батюшка.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: То, что они не нужны, это понятно. Я знаю, много народу сейчас в храм жертвует, потому что как-то уже несерьезно — все время чего-то хочется. А не того.

Татьяна Воробьева: Не того.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: А ведь это ребенок. Два месяца — сейчас после лета приезжают, я на них смотрю — другие.

Татьяна Воробьева: Заново, все надо начинать заново.

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Все по-другому, и это же гораздо интересней, чем какая-то неподвижная вещь.

Татьяна Воробьева: А самое главное, что мы вместе с ними, — как мы меняемся, как мы растем. Я все время говорю: дети — это звоночек твоей совести. Однажды был случай в моей практике: девочка расшалилась, и я очень строго ей сказала: «Лиза, ты очень плохо себя ведешь, ты меня очень сегодня огорчила, и я бы не хотела больше с тобой встречаться на занятиях».

Лиза отошла, ничего не сказала, а мне говорят: «Татьяна Владимировна, у нее сегодня день рождения». Это опять урок: быть внимательней. Ты же не спросила Лизу: «Что сегодня с тобой? Что ты сегодня такая непослушная, что с тобой произошло?» И она бы сказала: «У меня сегодня день рождения, у меня праздник». Я бы этот праздник, конечно же, обставила празднично, обыграли бы. А я ребенку в день рождения своими нотациями, своими сентенциями испортила настроение.

Уроки на уроках, это дают дети бесконечно, и нет тут у нас планки, где ты выросла, где ты опытная. Дети, это бесконечный урок в хорошем смысле этого слова. Это такая благодарность! Почему я и говорю — я очень скучаю по детям. Я именно скучаю по ним, по этой работе по беседе с ними. С их родителями. Когда меня дома иногда ругают: «Что ты там носишься? Какое тебе дело?» Я говорю: «Я так благодарна всем, кто ко мне приходит».

Я благодарна, потому что это я в себе начинаю понимать, что я могу дать, а чего я не могу дать, что мне надо просить у бога в прямом смысле, как откровения, как открытия — над чем мне надо задуматься, о чем мне надо поговорить с батюшкой. Это мне надо душой еще дорасти до ответа этому родителю, а это значит, батюшка, что не закостенела, не влетела в «я», в свое я, а влетела только в одно понятие — «тебе еще расти, тебе думать, думать, думать до конца дней твоих, думать и становиться».

Как папа, как мама…

Протоиерей Дмитрий Смирнов: Тут есть еще одна проблема: выходят замуж и женятся еще в таком неготовом виде, что, практически, детство улетает, и ребенок растет сам. Вот как с этим быть? Конечно, уча, мы учимся, что-то невольно человек постигает. Ну, даже если есть няня, все-таки приходит, как-то вот, какие-то наблюдения есть. Но, в целом, беспомощность. В основном детей, ну как бы не взращивают вот так вот, заранее имея какой-то образ. То есть, не образовывают его вот так, каким я хотел бы его видеть, а просто пасут. Что вырастет? Поэтому любимый разговор «на кого похож», это он делает так же как это.

Татьяна Воробьева: Ну да, как папа, как мама, да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А хорошо ли это папа делает-то? Может быть, лучше, чтобы он не делал как папа?

Татьяна Воробьева: Даже еще, батюшка, есть, под этим вопросом я с вами полностью согласна. А здесь еще есть, еще такой вопрос. Когда мы сказали: «Он делает как папа», ну поставили сразу точечку, ну он же на папу похож. Но мы не поставили самый главный вопрос: «Действительно, хорошо ли делает папа?». Еще: «А что надо сделать, чтобы…?».

Вы же осуждаете ребенка, он делает как папа в данной ситуации, вот вы говорите, что он такой гневливый, как папа. А что надо сделать, чтобы малыш не был гневливым? Над чем вы-то должны сейчас…? Ведь, поставив вот эту вот точку как кто-то, я отказываюсь опять от поиска, от проблемы.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да.

Татьяна Воробьева: Я отказываюсь от решения этой проблемы.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Некоторая обреченность.

Татьяна Воробьева: Да. Он, как он. Ну, ведь мы ставим и другой момент. До тех пор, пока в семье вот не обрежется эта ниточка гневливости, того-то, того-то, ну кто-то же должен ее остановить. В противном случае она нарастает, она нарастает, и гнев уже переходит не просто в психопатию, а просто психическая поврежденность человеческой души и разума, прежде всего. Вот кто-то должен оставить ребенка. Вы видите — он как папа, значит, воспитывайте, чтобы он не стал в данной ситуации повторять папину немощь, чтобы он стал другим.

Надо семье давать такой прогноз: рассмотрите себя, рассмотрите свои немощи. Все, что в ребенке видите — это ваша немощь, это не как папа, это то, от чего папа должен отказаться, а не ставить знак тождества, что вот как хорошо. Нет, откажитесь от этого, всеми силами, сцепив зубы. Пускай у вас не получается, просите, молите, отказывайте, тогда ребенок не будет «как папа», он перестанет делать то, что делает папа.

Очень многие, по семейным консультациям знаю, приходят и говорят: «Вот ребенок такой, такой и такой, он ворует, он крадет» — это вообще тема очень больная и сегодня очень актуальная, и так далее. Но вы к себе повернитесь, вы не взяли ничего чужого? Мысль чужую не взяли, время чужое не взяли, к себе, к себе, начните с себя, начните с себя, и тогда потихоньку и здесь будет что-то меняться.

Тогда вы будете иметь право сказать, что эта немощь не должна быть у тебя, потому что мы, действительно, изо всех сил стараемся ею не обладать. Когда мы устанавливаем, что как кто-то, мы не должны это устанавливать как итог, как заключительный аккорд, так сказать, в воспитании. Мы должны сделать все, чтобы этого итога отрицательного в наших детях не было, изменив себя, только изменив. Сами изменить мы ничего не можем, но мы знаем, как меняется человек через таинства, которые даны нам.

«Вы делаете не так…»

Протоиерей Димитрий Смирнов: А, кстати, вот вы помянули детское воровство. Да, с 9 лет дети начинают воровать. Но огромная составляющая в этом — их такая недолюбленность, недоласканность.

Татьяна Воробьева: И недоданность.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да.

Татьяна Воробьева: Не материальная недоданность, я правильно, батюшка, сказала?

Протоиерей Димитрий Смирнов: И они ищут вот таких суррогатов. Украл 20 копеек, купил чипсы. И они вот всегда с этими вещами, которые они украли, или купили, они сразу это раздают людям.

Татьяна Воробьева: Да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Чтобы взамен получить любовь.

Татьяна Воробьева: Авторитет. Любовь, значимость.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Любовь, ну вот, да. То есть, значит, а ведь в семье должно быть это в избытке, любви.

Татьяна Воробьева: Должно быть, но…

Протоиерей Димитрий Смирнов: Когда я оказываюсь в какой-то ситуации, где есть дети, мама, видя вот эти ужасающие педагогические ошибки, а лучше сказать — просто вредительство, у меня просто душа разрывается. А подойти сказать: «Вы делаете не так»…

Татьяна Воробьева: О чем вы говорите?

Протоиерей Димитрий Смирнов: Сразу глаза из орбит.

Татьяна Воробьева: Это то, о чем мы говорили. Попробуйте, подойдите, скажите. Что вы получите в ответ?

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да нет, я не подхожу. И вот просто это тоже как-то странно, потому что человек — такое существо разумное… Есть, действительно, Корчак, Сухомлинский, Песталоцци, Макаренко, наконец, есть люди, которые…

Татьяна Воробьева: Да, Януш Корчак, вот я согласна с вами, это удивительно, удивительный просто врач, педагог, психолог, это удивительный человек.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, а потом, наверняка среди родственников не одни какие-то злодеи. Вот, ну и в школе, ведь у каждого в классе какой-то хоть один был нормальный учитель-то.

Татьяна Воробьева: Конечно, был, батюшка, ну конечно, был.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, ну почему-то вот как-то все, на ребенка изливается какое-то море раздражения, какой-то обиды, к нему предъявляются какие-то ужасающие невыполнимые требования. Получается так, что какая-то дикость. Вот, у хомяков такие глупости не встретишь, но получается, что человек намного глупее себя ведет, чем хомяк, или шиншилла, или какие-то еще бывают существа в доме.

Татьяна Воробьева: Батюшка, мне кажется, мы опять подходим к тем же словам, что это незнание, подчас незнание, незнание того, что ребенок действительно… Вот нет понятия, конечно, такого, что вот до трех лет недолюбили, и поэтому он такой плохой. Но, тем не менее, действительно, по опыту мы знаем только одно: дети, которые, скажем так, до трех лет были либо общественными детьми, либо, так сказать, отчужденными детьми, действительно у них проблемы во взаимоотношениях с родителями наблюдаются.

То есть, нет страха потерять родителей, страха огорчить родителей, принести им боль, этого нет. Все-таки любовь получается недоданной. А она чаще бывает недодана из-за причин, которые мы можем даже перечислить. Либо это, действительно, неполная семья, где бросили, ушли, и так далее, либо это безумная социальная занятость на работе, либо это, так сказать, наша мотивация социальная «мне надо стать, я должна и так далее на работе, все на работе должна».

Должна дома, вот в полной мере ты должна дома перед ребенком, там долг, который не имеет, как мы скажем, материальной ценности, он бесконечен, потому что он простирается во всю человеческую жизнь. Недодали здесь — недополучим потом, дальше.

«Я мамин и папин»

Протоиерей Димитрий Смирнов: А есть какой-то прием, чтобы вот молодой маме, а лучше и папе, показать, что взаимоотношения, взаимодействие с твоим собственным дитятей — это вещь гораздо богаче, чем карьера, престиж, жалование. Вот есть какой-нибудь?

Татьяна Воробьева: Есть, батюшка. Вот я, знаете, очень часто, когда выступаю перед родителями, говорю: «Вот есть такой мой тест». Когда вы приходите домой, открываете дверь, что первое делает ребенок? Он бежит, в сумку смотрит, или бежит, несет вам тапочки?

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, ясно, в сумку.

Татьяна Воробьева: А вот не ясно. Вот сейчас я, например, видела, сегодня приехал папа к своему сыну, и сын несет тапочки, значит, услышали этот тест. Сначала позаботиться! А вот, чтобы позаботились, ты научи этого ребенка, ты научи, что мамочка с папой — самые главные. И вот они есть, действительно, они есть — и есть все: есть любовь, есть забота, есть защита, есть кусок хлеба, есть игрушка, вот все есть. Ведь независимо от того, богат ты или нищ, да, и так далее, но есть папа с мамой, есть вот такой круг, он замкнутый. И вопрос деткам «Ты чей?», что мы услышим? Мы должны услышать: «Я мамин и папин». Мы должны это услышать!

Протоиерей Димитрий Смирнов: Мапин.

Татьяна Воробьева: Да-да. А вот если этого не слышим, или как вот девочка одна: «Я кошкина» — кошка, у нее главная была в доме кошка. Вот всю любовь она дала кошке — не маме и не папе. Вы понимаете? Вот момент задуматься: «А почему кошка-то? Где мы с вами? Где мамочка и где папочка?» Как можно раньше говорить родителям: «Тяните одеяло любви на себя, не отдавайте ребенка другим, на себя в хорошем смысле слова».

Почему нам слышно папу? Потому что папе дано знать от Бога, что тебе полезно, что тебе опасно, что для тебя самое главное. Без послушания, без разрешения не надо ничего делать. Вот асфальт, но если папа сказал: «Не выходить» — не выходи. Вот вонючее топкое болото, если папа сказал: «Иди» — иди, ничего не будет, вот так вот надо.

А мамочка? Мамочка — это самая добрая, самая терпеливая, самая ласковая, самая мудрая. Поэтому храним, бережем маму. Всегда посмотри на глаза мамочки, на ее руки. Устали — помоги ей. Скажи: «Мамочка, давай помогу отдохнуть?» Скажете «идиллия, иллюзия» — идиллия и иллюзия до тех пор, пока мы не стали это использовать.

Послушание родителям — это залог того, что с ребенком многое может не случиться, когда он пойдет путем проб и ошибок. Потому что он спросит: «Мам, пап, благословляете?» И если нет благословения — может, будет ругаться, будет обижаться, но не переступит. Страшно, потому что воспитан в послушании отцу и маме, потому что над ними Бог.

И папе, и маме Богом дано знать, что тебе лучше. Тебе же Бог выбрал родителей! Им же Господь когда-то определил, что вот они будут твоими родителями. Не ты, а Господь их определил. Значит, дал те им знания, которые помогут тебе войти в жизнь вечную, бесконечную, где нет ни печали, ни болезни, ни воздыхания.

Вот это надо говорить молодым семьям: «Научите влюблять детей своих в себя». Поверьте! Мне часто говорят: «Татьяна, ну это так вот, понимаете, это не скромно». Да вы не бойтесь о скромности, когда вы сказали, что самый мудрый, то смотрите, самым мудрым захотите быть. Сказали, что вы самый сильный — смотрите, и сильным захотите быть по отношению к ребенку. Вы не бойтесь этих слов, потому что за этими словами стоит и ваша планочка подняться для того, чтобы ребенок сказал: «Мой папа!».

Протоиерей Димитрий Смирнов: Вот здесь можно добавить два слова: самые для тебя.

Татьяна Воробьева: Да, батюшка, это только, да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Тогда и вроде все снимаются, все эти, так сказать, заботы о скромности.

Татьяна Воробьева: Конечно. И еще один момент: никогда не отвечайте ребенку небрежно, в затылок или в ухо. Вот всегда тысячу раз об этом говорю: глазки в глазки, глаза в глаза, секундочка одна, но вы ответили на вопрос вашего ребенка. Еще момент, тест такой вот тоже Татьяны Владимировны для вас, мои дорогие родители. Если вы разговариваете по телефону, ребенок вас теребит — значит, вы не додали. Если вы беседуете, ребенок вас теребит — значит, вы не додали.

Когда додано общение — дана вот в общении та самая любовь, понимание — ребенок не будет вас теребить, он потерпит. Он обязательно немножко, но потерпит. Когда он вас теребит — значит, вы с подружкой внимательно беседуете, вы с ней милы, ласковы, вы с ней веселы, а ребенку: «подожди, отстань, сейчас». Какие вы слова-то говорите  — «подожди, отстань, сейчас»! А надо положить трубочку телефонную и сказать: «Радость моя, что ты хотел мне сказать? Я тебя слушаю».

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, ой.

Татьяна Воробьева: Батюшка, вот над этим «ой» стоит, вы знаете, очень многое. Малыш насыщается тем, что он всегда слышим, видим, что ради него трубочку телефонную…

Протоиерей Димитрий Смирнов: Это конечно. Как, но вот как?

Татьяна Воробьева: А пускай попробует.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Наоборот, очень часто наблюдаю такую вот сцену, что вот ребенок как-то ведет себя, так сказать, вопреки ожиданиям мамы. Мама смотрит, как реагируют другие, и начинает в угоду им истязать свое дитя. Вот это вот тоже как-то странно.

Татьяна Воробьева: А это оттого, что надо понять опять простое правильно: воспитывать надо дома. Воспитание — интимный процесс, а на людях надо потерпеть позор, понести все то, что ты сейчас получаешь.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А вот позор не хочет терпеть, и иногда просто теряется. Ребенок начинает в храме дико орать — возьми его и неси на улицу.

Татьяна Воробьева: Значит, возьмите и выйдите. Совершенно верно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: В голову не приходит, начинает крылышками хлопать.

Татьяна Воробьева: Да, возьми. Во-первых, не помешай никому, это храм — здесь это вообще особые отношения, здесь надо в охапочку и выйти, дабы никому не помешать. А в магазинных ситуациях — в охапку, либо удовлетворяете вопросы, который он к тебе предъявляет, просьбы, требования, а уже дома разбирайтесь. Но воспитывать только дома!

Я приведу пример: убирая храм деревенский, один папа демонстративно воспитывает свою взрослую дочку. А девочка такая очень целостная натура, сильная натура. «Нет, ты скажи: папочка!» — говорит он вслух, громко, чтобы мы все слышали, как надо воспитывать. Еще раз сказал громче: «Скажи: да, папочка». И девочка выдавливает из себя: «Да, папочка». А я подумала про себя: как страшно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Бедный папочка.

Татьяна Воробьева: Да. Как страшно. Не надо.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Тут самоутверждение в собственной гордости, больше ни в чем, а остальное все вред приносит.

Татьяна Воробьева: Так оно идет, батюшка, самоутверждение — в собственных детях. Мы даем детям сегодня массивные псевдо-знания, мы стараемся нагрузить-нагрузить-нагрузить знаниями. Не даем музыку, не даем живопись. Это меньше, это не так ярко и не так сразу проявится, а вот знания, вот удивить кого-то, что он знает английский фунт или американский доллар, ему три года, а он уже говорит — вот этим мы гордимся!

Такие знания мертвенные. Законы дидактики никто не отменял: знания должны быть действенными и нравственными. Но мы же, родители, и не знаем таких слов: действенными и нравственными. А еще есть такой закон: системными и систематическими. То есть знания пополняются от простого к сложному и регулярно. Не для того, чтобы удивить, а для того, чтобы развить ребенка и воспитать в знаниях. Знания, данные без воспитания — это мертвечина, которая разрушает душу.

Вот эти правила мне бы так хотелось напомнить родителям: давайте знания, которые полезны душе и разуму, не мозгам, а разуму, разумному уму. Тогда малыш, оказываясь перед ситуацией, начинает использовать эти знания так, как должно. Вот приведу маленький пример тоже из практики из своей. Создала такой проективный маленький опросничек о том, как дети относятся к тому, как не ругают, а порицают их родители за неблаговидный поступок. И как дети к этому относятся?

И вот одна девочка отвечает, так хорошо отвечает, так красиво отвечает, так все правильно: «Да, папа и мама правильно меня ругают». Очень хорошо, прям молодец. А потом говорит: «Татьяна Владимировна, я хорошо ответила?». — «Маш, очень хорошо». — «Но, знаете, Татьяна Владимировна? Когда я вырасту — я не буду орать и ведром холодной воды обливать». В этом нет ничего особенного: облила мама холодной водой, может быть, чтобы девочка не впала в истерику. Но сам ребенок понимает уже, понимает, что здесь надо не искренне сказать, защитить своих родителей с одной стороны, но ведь это хороший момент.

И смотрите, она не хочется выносить, скажем, мусор из избы, она закрывает своих родителей. «Я хорошо ответила?» — «Очень хорошо, Маша! А вот ты так будешь?» — «А я не буду орать и обливать». Но, тем не менее, в этом, казалось бы, нюансе негативном, а скрыта, тем не менее, плюсовая родительская позиция. Они все равно воспитали девочку в любви к себе. Понимаете? Она их защищает, она не открывает, она не обсуждает согласие — несогласие, она их защищает. Вот, как такая маленькая проективная методичка помогает.

Важные «мелочи»

А еще я задала вопрос: «А сколько будет детей у тебя, когда ты вырастишь?» И только один ребенок из 30 ответил: «А их будет столько, сколько будет». Одна девочка написала: «Нисколько, они гадят». Слово какое, чувствуете? Вот оно слово родительское сказанное, как ребенок уловил: гадят! Дети не гадят, а у ребенка они как кошка, как собака, как животное «гадят». Конечно, сразу идут беседы для родителей, не называя детей.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, да. А дети — одна сплошная проблема, мешают жить.

Татьяна Воробьева: Нет, а потом гадят. «Их нисколько не будет». Вот, понимаете, вот опять, это все родительский кон, который уже внесен в душу шестилетнего ребенка. Вот с чем эта девочка будет выходить, вот с таким вот узелочком? Не знаю, с чем она будет выходить, мне, например, стало страшно. Но она и холодная такая, у нее не получается дружить. Но ведь это мы, родители, эти холодом обдали. Вот поэтому всякий раз, отвечая и глядя в глаза ребенку, ведь мы сразу видим глаза. Батюшка, но как, видя в глаза ребенка, можно ответить злобно? Ведь, по сути, это невозможно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Тогда, когда своя внутренняя злоба, раздражение, ставят преграды, не дают это увидеть. Вот тогда.

Татьяна Воробьева: Вот, совершенно! Как можно протянуть к ребенку злую руку? Только когда твоя злоба тебя переполняет. Ну, так нельзя ее протягивать, значит.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да.

Татьяна Воробьева: Мне кажется, мне бы хотелось родителям нашим сказать: когда вы в таком состоянии — не прикасайтесь к ребенку, не надо его упражнять в умении видеть нашу злобу, иначе он эту злобу будет видеть везде. Знаете, много лет я работала в «Доме ребенка», — это, в основном, патология, конечно. Я была вынуждена уйти, потому что я поняла, что я перестала видеть в детях нормальных детей, я стала видеть стигмы болезней.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, да.

Татьяна Воробьева: Я поняла, что надо срочно, срочно уходить, это неправильно. В ребенке надо видеть всего ребенка! А вот болезни и все остальное, это уже потом, потом. Вот, понимаете, поэтому и здесь так же: когда ребенок упражняется, научается видеть злобное лицо — он его отражает, он его повторит, обязательно. Он повторит выражение сначала внешнее, а потом и внутреннее состояние.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, он начинает думать, что это элемент вот такого языка, с помощью которого и надо…

Татьяна Воробьева: Надо говорить, пугать, отгораживаться, и так далее, и тому подобное. Мои дорогие родители, что вы сами даруете видеть каждый раз своему ребенку, когда он глядит на вас? Злобу, раздражение, безразличие, лицемерие, или действительно внимание? Всего-то секундочку одну, ведь, батюшка, всего нужна одна секундочка: «Я слышу тебя, я тебя слышу». Вот всего-то надо, это дорогого стоит, вот тогда многие проблемы, действительно, уйдут.

Они уйдут, потому что ребенок, выросший в любви, в умении, по крайней мере, быть услышанным, придет домой, а не в подворотню к Петьке искать совета, как поступить. Он придет к тому, о ком знает, что его здесь услышат, его здесь примут. И, более того, знаю только одно: что, оказывается, у человека нет возраста насыщенности этим словом, пресыщенности словом: «ты любим, ты нужен, ты дорог». Оказывается, вот всяком возрасте это важно слышать. Может быть не так прямо, но, оказывается, это очень нужно. Я вот это, батюшка, тоже поняла.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, а потом ведь разные есть транспорты, которые это передают. Это и взгляд, это и прикосновения.

Татьяна Воробьева: Да, это отношения.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Вот, это вот улыбка, что хочешь. Человеческий арсенал вообще огромен.

Татьяна Воробьева: Вот поэтому тоже хочется сказать…

Протоиерей Димитрий Смирнов: Я вот всегда удивлялся, какое значение люди придают открыткам. Для меня это никогда не представляло вообще ценности — ну, некий стандарт. А вот то, что человек прислал, вспомнил, поздравил, для многих это вообще потом переваривается полгода, до следующего праздника.

Татьяна Воробьева: Да, батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Оказывается, как это значит много. С помощью каких-то формальных вещей оказывается…

Татьяна Воробьева: Важно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А как женщина на цветы реагирует! Ну, подумаешь, букет цветов за 300 рублей, ну, сейчас, тогда это вообще 3 рубля. А оказывается, что-то прямо такое происходит — хотя, казалось бы, стандартная вещь…

Татьяна Воробьева: А для души ведь нет стандартов, батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А вот все равно в это привносится что-то уникальное.

Татьяна Воробьева: Да, уникальность во внимании, в чуткости, в заботе. Это все называется любовью и добротой. Всегда человеку нужно чувствовать, что он любим, что он значим для кого-то, что он важен для кого-то, что о нем помнят, особенно дети. Батюшка, я говорю, нет возраста у детей, когда можно сказать: «Ну что тебе говорить? Ты большой дядька, ну что тебе говорить? Ты же знаешь…» Знает, а, оказывается, все равно ждет, чтобы сказали: «Ой, ты у нас любимый, ты наш сын». И так далее.

Все равно эти слова, оказывается, нужны, очень нужны. Я недавно это вот так более остро поняла, более глубоко и емко, и поняла, что надо эти слова дарить. Вы правильно сказали, какие будут слова, как они будут произнесены, но они должны быть услышаны обязательно, они должны быть отданы. А мы подчас выясняем с нашими детьми отношения: «Я для тебя столько сделала» — вот этого не надо делать. «Вот я, ради тебя»… Мне кажется, эти слова никогда нельзя говорить родителям.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну да, мне тоже кажется, что никогда, потому что это какбы перечеркивает…

Татьяна Воробьева: Это все перечеркивает, потому что какие-то подсчеты начинаются.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Потому что все воспоминания об этом будут вызывать раздражение. То есть это все равно, что раскаяться в хорошем поступке.

Татьяна Воробьева: Да, батюшка. Понимаете, и потом какая-то меркантильность в этих словах «Я тебе, а ты мне». И вот тогда сразу, действительно, приходит на память образ собаки, которая ушла. Которая любила только за то, что ты есть. Ты не впускал ее в дом, а она тебя любила, она тебя любила за все: за твое невнимание, за твою забывчивость. Вот я иногда думаю: животные нам Богом даны как братья наши меньшие, чтобы мы учились от них никогда не произносить слова: «я тебе столько сделала, а ты мне…»

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну да, есть возможность.

Татьяна Воробьева: Есть возможность так сделать. И это такая милость Божья, и твои дети тогда никогда не посчитаются с тобой, что ты сделала, а что они сделали для тебя. Сегодня, когда смотришь, как дети подают на родителей в суд, родителей на детей в суд — это страшно. С этого начинается деградация нашего общества.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да это уж,по-моему, кончается этим.

Татьяна Воробьева: Да, что-то жуткое какое-то.

Ребенок заряжен на добро

Протоиерей Димитрий Смирнов: Но тут вот какой еще аспект, тоже очень важный, в завершение хотелось бы его коснуться. Вот человек может уверовать, воцерковиться, прочесть хорошие книги. Но не сможет стать христианином, если в детстве он не почувствовал любовь, добро. Для него это будет какое-то формальное, может быть, фарисейское освоение, поверхностное иероглифов, которые обозначают христианские ценности. Но христианином он не может стать. Вот мы поговорили чуть-чуть о Сухомлинском. Мы не знаем, какие у него был взаимоотношения с Богом. Но то, что он знал душой подлинное добро…

Татьяна Воробьева: Знал.

Протоиерей Димитрий Смирнов: … несмотря на то, что он пережил такое, что другой бы на его месте удавился.

Татьяна Воробьева: Казалось бы.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А он это все пережил, и вот нашел, куда свою любовь направить. Она у него была воспитана. И вот на это может нанизаться христианство. Сейчас очень большая проблема: человек ходит в церковь, он среду, пятницу постится, он читает правило, он каждое воскресенье причащается, но он не христианин.

Татьяна Воробьева: Батюшка, а я все-таки не совсем согласна. Я немножечко другой тогда пример приведу. Ведь в жизни всякое может быть: может быть, вы были лишены родителей, как вот, например, в домах ребенка. Погибли родители, ребенок так и не получил родительской любви, которая была вот волей случая отобрана у него. Мы знаем много случаев, когда дети растут сиротами. Но у сироты радостно бьется сердце, когда он видит детский дом, любовь к людям переполняет душу.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, но это, потому что он там эту любовь увидел, услышал и почувствовал.

Татьяна Воробьева: Я не знаю, была ли эта любовь кем-то дана. Мне кажется, она дана от Бога свыше.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Душа по природе христианка, и в человеке все это — как некий музыкальный инструмент, на котором никто не играет, но можно.

Татьяна Воробьева: Ну, да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: И при встречах разных: птичка, бабочка, собачка, воспитатель. Ну, или просто вот идет группа детей, держатся за ручку, а впереди воспитатель, сзади помощник воспитателя. И вдруг милиционер, и вот он улыбнулся этим детям, и все, и вот оно уже в нем начинает оживать. Струны зазвучали!

Татьяна Воробьева: Да, батюшка, вот хорошее очень сравнение.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, я бы сказал, милиционер, суровый человек, с известной долей цинизма, потому что, все время с нарушениями какими-нибудь встречается, он на страже стоит. И вдруг вот дети!

Татьяна Воробьева: Да, батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Чтобы ребенка сделать зверем…

Татьяна Воробьева: Надо постараться.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Надо потрудиться очень сильно.

Татьяна Воробьева: Надо потрудиться очень здорово, я согласна с этим.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да. Вот, поэтому, в общем, как-то все компенсируется. Ребенок заряжен на добро.

Татьяна Воробьева: Добро.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Поэтому он начинает питаться из других источников. Если нет папы, нет мамы, он все равно как-то что-то находит.

Татьяна Воробьева: Улавливает тепло, однозначно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Это может быть тренер где-то вот, в какой-то секции самбо. Понимаете?

Татьяна Воробьева: Нет, я вот объясню, как солнечная батарейка, она все равно тепло свое набирает, набирает, чтобы потом отдать добром, радостью. И дети ведь, действительно, народ очень жизнерадостный, заметьте. Они жизнерадостные настолько, что я поражаюсь. Вот слезки, а через секунду уже радость, и забыты все слезки. Поэтому, действительно, ребенка испортить трудно, но, к сожалению, мы их портим. Мы портим невниманием, мы портим самими своими примерами.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Системно и…

Татьяна Воробьева: Систематически.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Систематически.

Татьяна Воробьева: Точно, батюшка. А вот мы, давайте, все равно в заключение скажем, что мы будем системно и систематически помнить о том, что мы родители. И что мы системно и систематически каждый день формируем ребенка как величайшее творение Божье, для Бога, для Неба, а на земле для людей. Потому что, когда мы говорим «для Бога, для неба — а для людей черствый и холодный» — не будет Неба тогда у наших детей. И вот, дорогие мои родители, каждый день, каждый день для служения, а служение приведет и к Небу, и к Богу.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, я надеюсь, вы услышали? Потому что, Господь не взыщет с тебя за то, академик ты или всего лишь доктор наук. А вот за детей уже здесь нам придется очень много потерпеть. Это — знак того, жизнь прожита зря или не зря. Это очень важно — каковы твои дети. Давайте над этим задумаемся. Спасибо, Татьяна Владимировна.

Татьяна Воробьева: Спасибо вам, батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Я вас не утомил?

Татьяна Воробьева: Нет, батюшка, я вам очень благодарна за встречу.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, слава Богу. Я думаю, мы продолжим, я подготовлюсь, заготовлю какие-то, может быть, вопросы. Но мы и так очень многого коснулись, спасибо вам.

Татьяна Воробьева: Я вам очень благодарна за нашу встречу, батюшка. Искренне, а по-другомуя и не могу!

Протоиерей Димитрий Смирнов: До свидания.

Татьяна Воробьева: До свидания.