Примерно в 12 лет я начал осознанно воцерковляться, ходить в церковь, пытаться понять все, что происходит в храме, все основные моменты вероучения, поэтому это определило первую стадию моей подростковой активности. В это время мама стала ходить в церковь и звать меня с собой. Так получилось, что храм, в который мы сначала ходили, мне не нравился — он был маленький, душный, там пели бабушки, и это было мне как подростку не очень интересно. Но скоро открылся новый приход, где мне было более комфортно и сама служба стала более понятна. Я стал туда ходить. И вот наступил момент, когда я захотел побыть на службе один, без взрослой поддержки.
Особенно мне запомнилась моя первая Пасха. Мне не хотелось идти ночью куда-то, но я сделал над собой усилие и пошел. Тогда я действительно ощутил какой-то поворот в жизни.
Церковь была у меня в приоритете всегда. С 12 до 16 лет я посещал храм, был алтарником и готовился к поступлению в семинарию. Примерно с 16 лет я стал увлекаться музыкой.
Футуристы, Андрей Кураев и Иоанн Златоуст
Литература оказала на меня сильное впечатление — я читал классику и новых авторов, которые тогда появлялись. Увлекался творчеством поэтов Серебряного века, обэриутов, футуристов.
Да, литература 19 века — это монолит, основание для мировоззрения любого человека, но литература 20 века также повлияла на меня очень серьезно. Очень нравились шестидесятники, особенно рассказы Юрия Казакова. Мне очень повезло, что у нас в семинарии, в библиотеке, были все подшивки журнала “Новый мир”, и я во время учебы прочитал много номеров. Что касается духовной литературы, больше всего мы читали о новомучениках. Тогда, в начале нулевых годов, началась канонизация новомучеников российских на Архиерейском Соборе. Если выходили какие-то новые сведения о них, то они обязательно издавались, и мы с друзьями следили за всем этим и читали.
Как и многим молодым людям, нам очень нравился дьякон Андрей Кураев — у меня был полный набор его книг, начиная от самой старой книги 90-х годов. Мы ждали, что он нового напишет, и покупали немедленно. Еще, конечно, я бы выделил святоотеческую литературу, и больше всего — Иоанна Златоуста. У нас тогда были некоторые тома в приходской библиотеке. Многие из нас читали или пели на клиросе и любили богослужебные книги, нам было интересно изучать, как можно выстроить службу, как сочетать фрагменты между собой.
Уличное миссионерство
У нас сложилась крепкая компания — в основном из ребят, которые занимались музыкой (частично это были наши прихожане или алтарники, частично — мои одноклассники). Мы с друзьями сформировали свою музыкальную группу, вокруг нас появились еще группы, мы были, можно сказать, местными продюсерами, играли музыку в своих подпольных студиях. В общем, всю энергию употребляли в музыку, и поэтому 10 и 11 класс прошли в бунтарском духе.
В подростковом возрасте о. Максим Бражников увлекался музыкой
Мы и школу прогуливали, и внешне старались отличаться от большинства жителей нашего города Орска, за что могли иногда и по лицу получить. В городе была в основном рабочая молодежь, и если ты внешне отличаешься от общепринятого стиля — а это спортивные штаны, олимпийка и что-то в этом роде — то можно было “нарваться” на недвусмысленные вопросы.
То, что я и мои друзья были верующими, давало сбой в головах парней в олимпийках, и те, кто к нам приставал, могли вступить с нами в интересный диалог.
Идет такой парень и кричит тебе: ”Эй, парень, ты чего такой волосатый. Ну-ка подойди сюда!”
В процессе разговора выяснялось, что, скажем, мы с друзьями не только неформалы, но еще и верующие, ходим в Церковь. И тогда эти парни спрашивали: “О, а это как так? А ну-ка расскажи!” Получалось что-то вроде такого уличного миссионерства.
Несмотря на то,что я был таким музыкантом-неформалом, Церковь всегда стояла на первом месте, для меня она была главной. Знакомые священники не сильно поощряли, но, главное, не осуждали наше увлечение музыкой.
Когда я уехал в Москву учиться в семинарию, мое общение с друзьями не только не прервалось, но и усилилось, и наша компания стала только прирастать. Там были самые разные люди — верующие и неверующие. Всех объединяла любовь к музыке. Это был вопрос интеллектуального выживания. Тогда ведь еще не было интернета, и доставать какие-то музыкальные новинки, узнавать новости было очень тяжело. Кто-то выписывал себе музыкальные журналы, и потом они передавались из рук в руки. То есть общение было необходимо как воздух.
На первом месте в плане музыкальных вкусов была, конечно, группа “Аквариум”, на втором — то, что относится к стилю industrial. Да, у industrial-групп песни с текстами совсем не христианской тематики, но нам нравился сам эксперимент. И еще одна группа, повлиявшая на меня, — Rolling Stones.
У нас были какие-то свои искушения — алкоголь, курение. Но многие это преодолели. Напиться никогда не было самоцелью, главным для нас было интеллектуальное развитие.
Если остановишься в своем развитии — умрешь
Родители очень старались всесторонне развивать нас, к музыке нас приучали с детства. Нас воспитывали строго, но именно в плане человеческих отношений — как подойти к человеку, как знакомиться, как вести себя в обществе, как соблюдать этику и эстетику. Мы все были больше выходцами из рабочей среды, нежели из интеллигентской, но мы читали книги, слушали музыку, и нас это захватывало. Многие мои знакомые в прошлом были хиппи, неформалами, но потом почти все пришли в Церковь.
Сама по себе музыка и творчество были для нас попыткой удержаться в море жизни - скажем так, сохранить “оборону ума”.
Лично для меня Церковь всегда была со мной, я всегда чувствовал поддержку в ней но я понимал, что за ее границами есть этот реальный мир, который постоянно от тебя что-то требует. И если ты хочешь стать священником, ты должен с этим миром разговаривать, ты должен понимать людей, которые находятся вокруг тебя, а не говорить им: “Вы все неверующие и сгорите в аду”. Все это было в комплексе — интерес к познанию, стремление как-то развиваться. Даже потом, когда появился интернет, он стал не местом отдыха, а местом интеллектуального поиска, большой библиотекой. Все, что мы узнавали, как-то двигало к развитию, и было чувство, что если остановишься в своем развитии — то просто умрешь.
