16 (26) апреля 1686 г. – 15 (26) июля 1750 г.
В то утро помещик Василий Никитич Татищев из подмосковной деревни Болдино удивил деревенских жителей необычным поступком: собираясь в церковь, повелел явиться туда же и мастеровым …с лопатами. После утренней службы он в сопровождении священника местной церкви направился готовить себе могилу возле могил своих предков. А, уезжая, вдруг остановился и попросил батюшку на следующий день приехать и причастить его.
Дома Татищева ожидал курьер с Указом о даровании ему Высочайшего прощения и с орденом Святого Александра Невского. Высшая государственная награда была пожалована ему императрицей…Довольно крупный, массивный с драгоценными камнями орден был знаком примирения и признания его заслуг перед Родиной.
О чем мог думать тогда этот уже немолодой и уставший человек? В памяти проносились самые яркие фрагменты жизни, и в них, как в капле, отразились наиболее знаменательные события эпохи. Учеба в московской артиллеристской и инженерной школе, бой под Нарвой, Полтавская битва и прусская кампания, годы учебы за границей в Берлине, Бреславе и Дрездене. Он был одним из самых талантливых, деятельных и устремленных “птенцов гнезда Петрова”. Целое поколение его сверстников вступило в жизнь с искренним желанием посвятить себя без остатка служению России. Каким радостным и многообещающим было это начало, и сколько трудов и испытаний выпало на его долю в годы зрелости.
Татищеву суждено было описывать древнюю и одновременно – творить новую историю своего отечества. Началось все с обязанностей службы. По возвращении из-за границы он служил под началом Брюса в Берг- и мануфактур-коллегии. А в 1719 Брюс рекомендовал его Петру для исполнения задачи государственной важности – подробного описания географических условий России.
Работа эта имела не только научную, но и практическую цель: “молодой России” были нужны заводы, руда, медь, железо… Татищева уже в то время больше интересовала история, но, верный долгу служения государю, он отправляется на Урал и в Сибирь с тем, чтобы, “где обыщутся удобные места, построить заводы и из руд серебро и медь плавить”.
Дворянин, образованный молодой человек, отличившийся в военном деле, он мог бы вести блестящую, не лишенную светских удовольствий и общественного признания жизнь, однако, личному благополучию предпочел иное: само дворянское звание для него означало обязанность служить родине и нести труды по мере данных ему от Бога талантов и сил.
Уже во время первого пребывания Татищева на Урале и в Сибири он успел сделать много полезного. В Уктусском заводе, где Василий Никитич обосновался, он основал Управление, получившее название Горной канцелярии. После того, как появился этот административный центр, Татищев перенес Уктусский завод на р. Исеть, и там положил начало Екатеринбурга.
В то же время было выбрано и место для будущей Перми – на речке Егошиха, где условия оказались подходящими для строительства медеплавильного завода. Создание государственных предприятий предполагало решение задач сообщения и подготовки рабочих. Путешественнику удалось наладить почтовое сообщение между Вяткой и Кунгуром, а при заводах – открыть школы для обучения горному делу. Разносторонняя практическая деятельность, вообще, была характерна для ярких людей той эпохи, «универсализм» был отличительным признаком петровского времени.
Уктусский завод. (Рис. нач. XVIII в.)
В последующие годы Василий Никитич снова получал назначение в Сибирь и на Урал “для размножения здесь заводов”. Под его кураторством их число возросло до 40; постоянно открывались новые рудники. При этом достойно внимания то, что государев слуга не стремился ограничить свои обязанности лишь «отчетной» деятельностью, общим руководством и статистикой. Его не оставляли равнодушными условия жизни людей. В простых работных людях он видел братиев, заботился и о жилье, и об устроении больниц и школ в заводских поселках.
Между тем, государю хотелось видеть и географическое описание Урала, и план будущих работ. Татищев отнесся к этой задаче обстоятельно, дополняя свой обзор историческими сведениями, и постепенно его работа превратилась из географического описания – в историческое исследование.
Однако, служение Татищева бескорыстное, воодушевленное этикой служилого дворянства и питавшееся энергией нового поколения соратников Петра, оказалось не бесскорбным. С первых лет его преследовали подозрения во взяточничестве, обвинения в нарушении прав владельцев крупнейших частных заводов. Несколько раз Татищев оказывался под судом. В 1739 г. специально созданная для рассмотрения жалоб на него Комиссия даже подвергла Василия Никитича аресту в Петропавловской крепости и в сентябре 1740 года приговорила его к лишению чинов. Но всякий раз его освобождали, убедившись в полной его невиновности и вымышленности возведенных на него крупными заводчиками обвинений. Особенно усердствовал в этом отношении Демидов, усмотревший в создании казенных заводов опасность для успеха своего дела. Позднее в жизни В.Н. Татищева появилась еще одна «тень» — фаворит Анны Иоанновны известный суровым нравом Бирон не любил его и доставлял ему много хлопот.
Люди, подверженные страстям обогащения и честолюбия, видели в Татищеве престранного чудака, лишком “идеалистичного” с этой его любовью к России и к людям. Василий Никитич не искал личных выгод, не громко, не афишируясь, делал то, что мог и должен был делать, точно и добросовестно. Так он понимал свой долг христианина и дворянина. Если следовало Высочайшее повеление оставаться в Сибири, Татищев не жаловался и не стремился к перемене места службы, если задачи производства определяли необходимость ехать в Швецию и Данию – не тратил времени на развлечения, а серьезно изучал тонкости горного дела и разыскивал мастеров для организации гранильного и ювелирного производства.
Горьким для Василия Никитича было сознание того, что эпоха сменилась, ушло окрыленное поколение сподвижников Петровых, и в почете повсюду низкопоклонство, интриги и лесть…Он никак не вписывался в это новое время со своей прямотой и стремлением приносить пользу, не требуя ни лент, ни чинов. В Астраханской губернии, ставшей местом его очередного назначения, в 1745 г., из-за несогласий с наместником, его отставили от должности. С этого времени Василий Никитич затворился в своем подмосковном поместье, избегая царившей вокруг суеты честолюбий…
И, вот, в этот период утешением для него становится работа историка и публицистическая деятельность, в которой в полной мере выразилось его стремление к добру и простоте. В 1739 г. Татищев свез в Петербург труд, над которым он проработал 20 лет, и передал его в Академию Наук на хранение, продолжая работать над ним и впоследствии, исправляя стиль, добавляя новые источники.
Не имея специальной подготовки, Татищев не мог создать во всем безукоризненный научный труд, и, тем не менее, его исторические работы ценны отношение к вопросам науки с позиции жизни и, как принято сейчас говорить, междисциплинарностью. Для него характерно разрешение современных вопросов с точки зрения генезиса того или иного явления. Так, смысл современного ему законодательства он прояснял, благодаря сравнению с судейской практикой и представлениями более раннего периода, некоторые этнографические особенности России раскрывал, сопоставляя их с бытом сибирских народов, пытался дать и толкование старинных названий, используя методы сравнительной лингвистики.
Шагая «не в ногу со временем», Василий Никитич Татищев, тем не менее, доказал, что и при неблагоприятных обстоятельствах, человек может разумно и с пользой для ближних устроить свою жизнь на основе законов добра.
Но, вот, пронеслись, словно и не было, бури, утихли бушевавшие вокруг него страсти… На руках у него сверкал рубиновыми вставками великолепный орден – знак милости к нему государыни Елизаветы Петровны. Но и в былые годы не искавший наград, теперь старик Татищев был далек от мысли о признании своих заслуг. Вернув орден курьеру, он заперся у себя и посвятил вечер подготовке ко святому причащению… На следующий день, приобщившись, он предал свою душу, много потрудившуюся в этой жизни, на суд Единому Господу.
