С описания Рождества Христова и непосредственно предшествующих этому событий начинается новозаветная часть Библии. Не будет преувеличением сказать, что Боговоплощение – ключевой момент Домостроительства нашего спасения.
Протоиерей Игорь Прекуп
Тысячелетиями человечество томилось в ожидании осуществления Первоевангелия: обещания Божия нашим прародителям перед их изгнанием из рая о рождении Того, Кто «сотрет главу змия», обещания данного так стремительно закосневшим в грехе людям, но непосредственно адресованного змию:
«Вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3; 15).
И вот с этого момента начался многотысячелетний пост в ожидании осуществления этого пророчества, в ожидании события, которое положит основание исполнению первого благовествования о нашем спасении (потому и называется Первоевангелием).
Господь родился более двух тысяч лет назад. Мы издревле празднуем память этого величайшего дня в Священной истории. И подобно тому, как это событие предварялось долгим временем приготовительного ожидания, теперь, пусть и в микроскопическом масштабе, мы предваряем сорокадневным постом встречу праздника, учрежденного в честь Дня Рождения Сына Человеческого.
Ветхозаветные иудеи знали посты, как полное или частичное воздержание от пищи и питья. Пост носил характер жертвоприношения, воздержание в пище сопровождалось другими произвольными страданиями и видимыми признаками скорби, раскаяния: вретище, посыпанная пеплом голова и т.п.
Для чего? Ответ мы находим в Священном Писании. С. Зарин обращает наше внимание на характерное выражение, используемое в Ветхом Завете для обозначения поста, и которое в LXX передается как ταπεινοῦν τὴν ψυχήν <тапинун тин психин> (смирить душу).
Например,
«…в седьмой месяц, в десятый (день) месяца смиряйте души ваши и никакого дела не делайте, ни туземец, ни пришлец, поселившийся между вами…» (Лев. 16; 29); «…смиряйте души ваши, и приносите жертву Господу» (Лев. 23; 27); «Я во время болезни их одевался во вретище, изнурял постом душу мою…» (Пс. 35; 13).
Из этого автор делает вывод, что ветхозаветное религиозное сознание рассматривает внешнюю сторону поста как второстепенную, нужную лишь «постольку, поскольку воздержание от пищи способствует приведению душевного настроения человека именно в указанное нравственное состояние».
Жертва телесная, будь то жертвенное животное в эпоху ветхозаветную, будь то пост (в обе эпохи) – не замена душевной жертве, а именно ее символ, т.е. наружная, видимая сторона, образ невидимой сущности. Принесение внешнее имеет смысл лишь в соединении с внутренним жертвоприношением, без которого оно – лицемерие, лукавство и самообман.
В талмудической молитве (трактат Брахот 17) сказано:
«Открыто Тебе, что во время существования Храма согрешивший приносит жертву, от которой возносят лишь тук и кровь, дабы искупить его. А теперь, будучи в посте, убыли мои жир и кровь. Да будет угодно тебе, чтобы убывшие жир и кровь мои, считались принесенными мной пред Тобой на жертвенник, и благоволи мне».
Как принесение в жертву животных должно было служить лишь заместительным (животное вместо человека) и прообразовательным символом в надежде последней кровавой Жертвы грядущего Спасителя, так и пост телесный – это не только «жир и кровь», но помыслы, душа, образ жизни…
Телесный пост, пост внешний (будь то во всевозможных «озлоблениях плоти», будь то в отказе от земных радостей) – лишь своего рода «зачистка поверхности» для поста духовного. Более того, сосредоточение на телесном посте и надежда на него как на способ заслужить Божие расположение (которое, по мнению «жертвователей», конечно же, всенепременно должно проявиться в благополучной земной жизни) – это самообольщение и лицемерная попытка подменить на Жертвеннике душу плотью.
У пророка Исайи о таковых сказано:
«…они вопрошают Меня о судах правды, желают приближения к Богу: „Почему мы постимся, а Ты не видишь? смиряем души свои, а Ты не знаешь?“ – Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу и требуете тяжких трудов от других. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся» (Ис. 58; 2–7).
Новый Израиль – Церковь Христова преемствует во многом Израилю ветхозаветному. В том числе и в постничестве. Как пишет святитель Василий Великий,
«пост – дар древний, неветшающий, нестареющийся, но непрестанно обновляемый и цветущий во всей красоте».
Два Завета находятся в антиномичной взаимосвязи: в противопоставлении и во взаимопроникновении.
«Если Новый Завет содержался уже в Ветхом, – говорит блаженный Августин, – то ныне, через Новый, Ветхий Завет раскрывает свое значение». «Новый Завет в Ветхом скрывается, Ветхий – в Новом открывается» (“Novum Testamentum in Vetere latet, Vetus Testamentum in Novo patet”) – вторят ему средневековые богословы.
Во Христе все прежнее содержание Божественного Откровения (все «те истины, которые сам Бог открыл людям, чтобы они могли право и спасительно веровать в Него и достойно чтить Его» (протоиерей Петр Смирнов)) окончательно обретает смысл, становится явным и достигает полноты, в том числе и пост (а «инструментарий» спасения – составная часть Священного Предания как формы сохранения Откровения).
Как замечает протоиерей Александр Шмеман, в евангельских текстах
«устанавливается или раскрывается связь между постом и мессианским служением Иисуса Христа, пост получает, так сказать, «христоцентричный» смысл. Он свидетельствует об отсутствии Жениха, то есть Мессии, и невозможен в Его присутствии. …Пост есть состояние ожидания, подготовления к явлению мессианского Царства».
Во Христе Царство Божие «приблизилось» (Мф. 3; 2). Если ожидание Мессии выражается в посте, то Царство Божие в библейском мышлении ассоциируется с пиром, трапезой, с прекращением поста ввиду его неуместности, ибо не могут сыны чертога брачного поститься, пока с ними Жених (Мф. 9; 15).
Мессия пришел. Следует ли из этого, что в новозаветную эпоху пост неуместен? Никак. Сам Господь, когда Его учеников упрекали за то, что они не постятся, в отличие от учеников Иоанна Крестителя, говорил, что «придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни» (Лк. 5; 35). Эти дни настали. Потому и постимся.
Но ведь Христос нас не покинул, Он «вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13; 8)? Да, Господь с нами. Но Царство Его пока не открылось в полноте. Священноисповедник архиеп. Иларион (Троицкий) обращает наше внимание на то, что «христианская Церковь с самого же начала усвоила первую форму еврейского поста, то есть полное воздержание от пищи». Церковь изначально «знала пост, но не знала постного», – подчеркивает он.
Однако со временем ситуация меняется. На VI Вселенском Соборе 56-м правилом (в связи с тем, что «в Арменской стране и в иных местах» чересчур широко трактовались каноны, запрещавшие поститься в праздничные дни) уточняется объем понятия скоромного и предписывается воздержание «от всякаго закалаемого», а также от яиц и молока, «которые суть плод и произведение того, от чего воздерживаемся».
Но это все равно никак не уничтожает непреходящей сущности ветхозаветной традиции, преемствуя которой, новозаветный пост в Древней Церкви характеризуется явным, как нынче сказали бы, каритативным вектором (под каритативностью понимается жертвенная любовь к ближнему, осуществляемая в социальном служении; от лат. caritas – «уважение, почёт, любовь»).
Первохристианский пост, пока еще неутонченный и неизощренный в разнообразии постного, изрядно компенсирует этот «недостаток» сосредоточенностью верующего на хранении себя от всего сквернящего душу и на деятельной любви к ближнему:
«…Прежде всего, – говорит Ангел мужу апостольскому Ерму, – воздерживайся от всякого дурного слова и злой похоти, и очисти сердце твое от всех сует века сего. Если соблюдешь это, пост будет праведный. Поступай же так: исполнивши вышесказанное, в тот день, в который постишься, ничего не вкушай, кроме хлеба и воды; и, исчисливши издержки, которые ты сделал бы в этот день на пищу, по примеру прочих дней, остающееся от этого дня отложи и отдай вдове, сироте или бедному; таким образом ты смиришь свою душу и получивший от тебя насытит свою душу и будет за тебя молиться Господу. Если будешь совершать пост так, как я повелел тебе, то жертва твоя будет приятна Господу…».
Ту же мысль о посте как способе благотворить мы встречаем, спустя несколько веков, у святителя Иоанна Златоуста:
«Смысл поста не в том, чтобы мы с выгодой не ели, но в том, чтобы приготовленное для тебя съел бедный вместо тебя». Ибо «какая надобность изнурять свое тело и не накормить голодного?» – риторически выделяет каритативный аспект постничества святитель Иоанн.
Вместе с ним и блаженный Диадох Фотикийский, отмечая аскетическую составляющую поста, тоже обращает наше внимание на каритативный компонент и пишет:
«Мы не потому воздерживаемся от некоторых яств, что они по природе злы, – да не будет! – но для того, чтоб воздерживаясь от них, соразмерно укротить пламенеющие члены плоти; еще же и для того, чтоб остающаяся у нас от потребления пища, была обращаема в удовлетворение насущной нужды бедных, – что есть признак искренней любви».
Аскетический и каритативный аспекты поста – это не какие-нибудь отдельные грани чего-то целого. Аскеза как упражнение в добродетелях непременно включает в себя каритативность как упражнение в главной добродетели – любви.
Следствием же аскетической обработки души является ее истончание и способность к созерцательности, что также является одной из целей поста, который, как пишет профессор С. Зарин, «имеет своей целью собственно приспособление телесной жизни к созерцательному подвигу сосредоточенной самоуглубленности и покаянного самоиспытания».
О том же говорит и святитель Игнатий Брянчанинов: «Закон поста, будучи по наружности законом для чрева, в сущности есть закон для ума», ибо, как говорит святитель Григорий Нисский, «что пользы от телесного поста, если нечист ум?»
Как мы видим, категория поста представляет собой сложную структуру, в которой понятие телесного поста (как правило, подразумеваемого, когда речь идет о посте как таковом) даже не является системообразующим (каковым понятием в этой структуре является покаяние, если исходить из того, что системообразующее понятие отражает сущность категориального явления).
Более того, если явления, определяющие сущность поста, телесной составляющей лишь поддерживаются, будучи добродетелями сами по себе, то телесный пост вне христианских духовно-нравственных добродетелей, вне молитвенной и богослужебной жизни, вне покаяния – это и не пост вовсе, а одна из многих диет, всего лишь поверхностно и ущербно заимствованная из христианской аскетической традиции. Это как раз тот редкий случай, когда понятие называется именем наименее существенного признака.
Однако именно телесный пост как избирательное или полное воздержание от пищи и удовольствий, не будучи системообразующим, все же играет роль своего рода USB-hub, через который все остальные добродетели «подключаются» к душе (с той, пожалуй, разницей, что такие технические средства зачастую затрудняют прохождение сигнала, тогда как должным образом соблюдаемый телесный пост, наоборот, очищает и усиливает осуществление соединенных с ним добродетелей), почему и образуемое ими явление носит наименование связующего их элемента, который сам по себе – пустышка.
Пост – период усиленного труда над собой. В перспективе грядущего праздника Рождества Христова это напоминает приготовление к празднованию Дня рождения дорогого сердцу человека, очень близкого и в то же время трепетно уважаемого, когда перед тем, как пойти к нему на праздник, загодя готовишь подарок и приводишь себя в порядок, чтобы соответствовать оказанной чести.
Если пост как очищение от страстей аналогичен гигиеническому и эстетическому приведению себя в должный вид, то каритативный аспект поста – это как подарок, приготовленный собственными руками по просьбе виновника торжества.
