В рассеянии

Господи, возлюбих благолепие дому Твоего и место селения славы Твоея (Пс 25:8).

Эти священные слова псалмопевца с глубокой осмысленностью отражают его духовное стремление к Богообщению — особенно там, где, как некогда в скинии и в храме Соломоновом (а затем — и в ново­заветных храмах), явственно ощущается присутствие Божие, где слава Господня наполняет сердца верных благоуханием Духа. Напрасно суетный греховный помысл в угоду духу злобы старается отвергнуть не человеческое, но Божие установление о почита­нии храмов и благоговейном служении в них. Дом Мой домом молитвы наречется, а вы сделали его вертепом разбойников, сказал некогда Хри­стос нарушителям благопристойности в Иерусалим­ском храме. Разве не говорит это о высоком зна­чении храма как дома Божия, о должном благолепии которого печется Сам Господь славы? Христианский храм — это поистине небо на земле. Формы церков­ного богослужебного обряда есть выявление высо­кого христианского духа молитвы. Святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил, что Церковь святая православная, апостольская имеет, по апостолу, ум Христов (1 Кор 2:16); поэтому все ее молитвы, возгласы, песнопения, обряды, уставы и пр. имеют особое высокое, достойно уважаемое значение и силу. Христианский храм — это средоточие духовной жизни чело­века, это училище благочестия, место освящения и единения верных чад Церкви с Единым Богом Отцом. Насколько важен храм для религиозного воспитания и духовного удовлетворения челове­ка, достаточно ярко свидетельствует история русского рассеяния. Где бы ни объединилась хоть малая группа православ­ных русских людей, ее первой заботой является создание духовного очага, места молитвы, места освящения в таинствах. Эта сила религиозного духа создала множество больших и ма­лых православных храмов во всех странах рассеяния, а около них — множество тех благотворительных и просветительных учреждений, которые свидетельствуют о дея­тельной христианской настроенности по заветам Евангелия.

Нам, бывшим дальневосточникам, навсегда па­мятна церковная и связанная с ней общественно-благотворительная жизнь Харбинской епархии. Харбин — относительно небольшой город на северо-западе Китая, в Маньчжурии. Сколько лучших, священных воспоминаний пробуждает этот город — в свое время центр церковной жизни в Китае. Хар­бин славен своими храмами, школами, благотворительными уч­реждениями, своим бытом. В краткой заметке нет возможности коснуться всего того, что составля­ло импульс церковной жизни Харбина. Долгие го­ды в Харбине широко осуществлялось храмоздательство — по мере того, как четко обозначались места оседлости или прежние храмы становились недо­статочно вместительны.

Харбинская епархия как таковая ведет свое начало с 1922 года. Основоположником ее и пер­вым епархиальным архиереем был высокопреосвя­щенный Мефодий (Гераси­мов), впоследствии митро­полит Харбинский и Маньчжурский. Ко времени расцвета Харбинской епархии в ее состав входи­ло 60 приходов с монастырями при 100 священно­служителях. В самом городе Харбине был создан 21 храм. Каждый приход имел свою особенность, свойственную его месту распо­ложения и жизненным условиям объединенных в нем прихожан. В центре, на площади скрещения двух главных улиц Нового города, находился деревянный, неболь­шой, но стильный и благолепный Свято-Николаев­ский кафедральный собор, можно сказать, глава церковного организма Харбинской епархии. Он, если так можно выразиться, был отцом всех церквей епар­хии и таким именно почитанием пользо­вался со стороны всех. Вся богослужебная сторона знаменательных церковных событий в жизни епархии в самой торжественной обстановке осуществлялась имен­но в соборе; да и в обычное время он неизменно привлекал к себе сердца верных своей уставной строгостью, торжественностью, благодатной молитвенностью. Соборный образ святителя Николая был глубоко почитаемой святыней всех харбинцев; собор и образ святителя Николая в сознании веру­ющих были неотделимы.

Другой чтимый образ святи­теля Николая находился на Харбинском вокзале, главном узле железнодорожной сети Маньчжурии. Каждый еду­щий по железной дороге имел возможность зайти в комнату, гденаходился этот образ, поставить свечу и испросить благословения Святителя на свое путе­шествие. Да и не только в этих специальных случаях, но и во всякое время почитатели Святителя устремлялись туда для уединенной молитвы перед “вокзальным образом”. Самое имя святителя Нико­лая святилось ярким огнем любви и особого почи­тания в сердцах верующих харбинцев. Он вполне может быть назван покровителем Харбина и охранителем всех, обра­щающихся к его молитвенному покрову.

Имя святителя Николая было известно и благоговейно почиталось не только среди православных русских людей, но и среди язычников-китайцев. Сколько тро­гательных повествований слышали харбинцы о по­мощи святителя Николая именно этим простецам-язычникам по их вере в близость к Богу этого “рус­ского” святого. Тонет несчастный китаец в волнах реки Сунгари и в этой беде просто и не­посредственно обращается в своем сознании к “рус­скому” святому на своеобразном “русском” же языке: Старика-вокзала, помогай! Рас­сказ о необыкновенном явлении одному русскому шоферу такси долго передавался из уст в уста и нашел свое отражение в народном литературном творчестве; к сожалению, составленного кем-то стихотворения об этом событии у меня не сохранилось. Было это зимой, незадолго перед днем памяти святителя Николая 6/19 декабря, машина только отошла от вокзала по направ­лению к собору. Какой-то старичок, с виду бедный, несчастный, знаком руки останавливает машину. Шофер, движимый чувством сострадания, принимает пас­сажира и готов доставить его до дому бесплатно. Автомобиль подымается в гору, вот уже и со­бор, и шофер теперь только спрашивает, куда ехать дальше, а в ответ слышит: Мне сюда нужно, я здесь живу. Повернувшись, чтобы открытьдверь неведо­мому пассажиру, шофер никого не находит в машине — и нигде кругом на улице нет убогого старичка. В день престольного праздника в соборе, в церков­ной проповеди, кафедральный протоиерей Л. Викторов коснулся и этой темы, указав на ту любовь к Свя­тителю со стороны верующих харбинцев, которая вплела еще один благоуханный цветок в венец про­славлений угодника Божия.

Спустя несколько лет вокзальный образ святителя Николая по распоряже­нию местных китайских властей был удален после долголетнего пребывания на харбинском вокзале и с подобающей честью перевезен в Свято-Николаевский собор. В машине, в сопровождении священнослужите­лей, прибыл с вокзала чтимый образ и под торжественный трезвон соборных колоколов был встречен у ворот церковной ограды крестным ходом во главе с епископом Харбинским и Маньчжурским Никандром (Вик-торовым), духовенством и множеством народа. Преосвященный склонился и облобызал образ. В соборе был тотчас совершен тор­жественный молебен, а через несколько дней образ был установлен для постоянного пребывания в Иверской часовне при соборе. В кануны дней па­мяти святителя Николая у вокзальной иконы со­вершались ранние вечерние богослужения, а в са­мые дни праздника — молебны в течение всего дня. Так бережно хранилась память о великом вселенском Святителе и яркогорела вера в его дерзновение к Богу в молитвах о нас грешных.

Говоря о соборном приходе, следует упомя­нуть о той благотворительной работе, которая проводилась Братством “Нечаян­ной Радости”, мно­го лет существовавшем при соборе. Основная за­дача Братства заключалась в посильной помощи денежными средствами тому, у кого неожиданно случалась беда, когда он в первый момент терялся при своей полной бес­помощности. Оказывалась, конечно, и периодическая помощь многим нуждающимся как некоторая поддержка в их трудном положении. Братство трудилось под покровомБогородицы, избрав своим праздником день иконы Божией Матери “Нечаянной Ра­дости”, в честь которой был освящен престол ле­вого придела в соборе.

В районе пристани, вблизи реки Сунгари, на Полицейской улице возвышался величественный Бла­говещенский храм. В свое время это было подворье Пекинской Духовной Миссии, но с 1942 года оно перешло в ведение Харбинской епархии. Новый Благовещен­ский храм построен трудами высокопреосвященного Мелетия (Заборовского), митрополита Харбинского и Маньчжурского, исключительно на средства, поступав­шие в виде доброхотных жертв на храмоздательство со стороныверующих харбинцев. Благовещенское по­дворье являлось постоянной резиденцией владыки Мелетия. Обширный Благовещенский храм имел, кроме главного алтаря, придел с правой сторо­ны во имя преподобного Сергия Радонежского. С левой сто­роны был сооружен ради симметрии иконостас, без алтаря за ним. Вместо царских врат в этом иконоста­се был помешен большой образ Благовещения Пресвя­той Богородицы, чудесно сохранившийся в пожар 1918 года в старом Благовещенском храме. То был первый Благовещенский храм, на месте кото­рого был построен второй кирпичный, а затем в 1941 году — освящен новый благолепный храм. Пожар в старом Благовещенском храме был настолько силен, что железные и другие металлические предметы и детали расплавились, вся церковная утварь сгорела, сте­ны изнутри рухнули, а снаружи кирпичместами развалился. Целиком устояла только южная алтар­ная стена, где под стеклом невредимо стоял об­раз Благовещения Божией Матери. «Святой образ величественно, как “не­ру­шимая стена” стоял сре­ди развалин и как-то особенно торжественно выглядел над беспорядочной грудой тлевших угольев и раскаленных металлических слитков». (“История Благовещенской церкви”. 1941).

Ежегодно в праздник Крещения Господня в Благовещенский храм устремлялось почти все православное население города. Отсюда в этот день после Божественной литургии на лед реки Сунгари выходил объединенный крестный ход пяти ближайших церквей для совершения там Велико­го водосвятия. Величественное это было шествие, оно выявляло силу религиозного духа и веру в благодатное действие освященной воды перед лицом языческого населения города. Многие тыся­чи людей сопровождали крестный ход, возглавляв­шийся епархиальным архиереем, который во все вре­мя пути, поддерживаемый двумя архимандритами, нес святой Крест на главе. Целый сонм священнослужи­телей шел попарно в светлых облачениях. Множе­ство икон и хоругвей свидетельствовало о высоте события. С колокольни Благовещенского храма тор­жественно гудели колокола, самый большой из кото­рых весил 216 пуд. 20 ф. (ок. 3465 кг). То звонила молодая рус­ская девушка, провожая шествие для общегородского водоосвящения и затем снова отмечая возвраще­ние крестного хода.

На месте водосвятия к при­бывшим присоединялся крестный ход Затонской Свято-Николаевской церкви, расположенной на другом бе­регу реки. И вот, чин освящения воды совершается у большого ледяного креста. Звуки священных песно­пений несутся в морозном воздухе, услаждая души собравшихся высокой религиозной настроенностью. Вот спускается с ледяной кафедры святитель и опускает святойКрест в прорубь реки Сунгари. Во Иордане крещающуся Тебе, Господи… — звучат всем знакомые слова праздничного тропаря. В этот момент взвивается стайка голубей и кружится над местом освящения. Те, кто стоит вдали и не слы­шит звуков песнопений, узнают по этому знаку о наступлении священного момента и истово кре­стятся. Вода течет по выбитым во льду желобам, что дает возможность освятиться и наполнить ею сосуды, принесенные с собой верующими. Несколь­ко в стороне, в специально изготовленной прору­би, десятки людей молодых и пожилых опускаются в освященную воду с верой в ее укрепляющее и исцеляющее болезни действие. Этот день считался поистине общегородским праздником и свидетельством православного торжества веры.

Одним из первых по времени постройки хар­бинских храмов был “военный” Иверский храм на Офицерской улице. Обширный семиглавый храм-па­мятник был построен в память героев русско-японской войны, имена коих запечатлены на сводах и колоннах храма. Это единственный храм в Хар­бине, украшенный мозаичными иконами. Кроме глав­ного алтаря, здесь имелось два придела: во имя свя­тителя Николая Мирликийского и преподобного Серафима Саровского. Иверское подворье занимало значительную территорию, как, впрочем, и большинство харбинских храмов. Наиболее широкую деятельность Иверский приход развил в период настоятельства там первого викария Харбинской епархии, еписко­па (впоследствии архиепископа) Хайларского Димитрия (Вознесенского). При подворье был образован приют для престарелых, а также и для детей-мальчи­ков, которые при полном содержании получали долж­ное воспитание, находясь постоянно при храме, уча­ствуя в богослужении и обучаясь в городских шко­лах. Приход имел также благотворительную столовую, названную “Серафимовской”, где бедные и неимущие могли получать питание по удешевленной цене или бесплатно. Благодаря устраиваемым владыкой Димит­рием специальным богословским собеседованиям Иверская церковь считалась рассадником богослов­ского любознания; позже такие собеседования ста­ли проводиться и в некоторых других городских при­ходах.

Резиденцией второго викария Харбинской епар­хии, епископа Цицикарского Ювеналия (Килина), был Казанско-Богородиц­кий мужской монастырь в районе Гондатьевки. Владыка Ювеналий совместно со своими достойными помощниками много потрудился над благоустройством этого трудолюбного обще­жительного монастыря. Монастырский храм также имел три престола: главный в честь Казанской иконы Божией Ма­тери, правый — воимя святого великомученика и целителя Пантелеимона и левый — архистратига Божия Михаила.

Послушания для монашествующей братии были самые разнообразные. Вокруг монастыря посте­пенно образовалось целое поселение, которое за­тем вошло в черту города, и таким образом для священноиноков явилась необходимость обслуживания религиозных нужд проживающих в этом районе верующих. На территории монастыря было несколько корпусов, где помещались келлии для братии и насельников. Имелась пере­плетная мастерская и типография, где печатались книги преимущественно аскетического содержания, а также и церковный журнал.

Благодаря широкойотзывчивости на дела благотвори­тельности при монастыре была создана больница имени доктора В. А. Казем-Бека, отдавшего свою еще молодую жизнь ради спасения юной пациентки. Исключительная личность врача-гуманиста привлекла к нему неослабную силу любви и чувства неоплатной благодарности со стороны всех слоев населения Харбина. В день погребения д-ра Казем-Бека в городе был дан минутный гудок в знак все­общей скорби. Из Иверского храма до Успенского кладбища похоронную процессию сопровождали не­сметные толпы людей всех национальностей, всех по­ложений, от нищего до богатого, от высокопоставлен­ного до бездомного ночлежника. Примонастырской больнице существовала аптека и бесплатная амбу­латория. Священноиноки монастыря регулярно со­вершали в больнице молебствия с акафистами, а так­же укрепляли духовно и напутствовали Святыми Тайнами уходящих из земной жизни в жизнь вечную.

При входе в монастырь помещался киоск, где можно было приобрести иконы, крестики и религиоз­но-нравственную литературу. Имел монастырь и свое подсобное хозяйство, скот, огород; был разбит кра­сивый сад.

Скорбященский храм Камчатского подворья на Ба­тальонной улице Харбина был создан преосвященным Нестором (Аниси­мовым), епископом Камчатским и Петропавловским, имевшем в этом подворье свое постоянное пребывание после постройки там вме­стительного храма. Позже перед храмом была по­строена часовня-памятник убиенной царской семье, с внешней стороны имевшая вид шапки Мо­номаха. Впоследствии в этой часовне был уста­новлен иконостас, и там некоторое время соверша­лись богослужения в будние дни. Владыка Нестор с присущей ему энергией широко развил на Камчатском подворье благотво­рительную деятельность. Убогие старцы и юные дети нашли для себя приют под покровом Царицы Небесной “Всех скорбящих Радости”. В детский приют принимались только девочки. Многочислен был состав призреваемых Дома милосердия, как стало называться подворье, но помощь Божия не оскудевала, и долгие годы обездоленные и страждущие люди находили здесь для се­бя тихое пристанище. Непосредственное духовное попечение о насельниках и детях приюта было возложено на наместника Дома милосердия, ар­химандрита Филарета.

Придел Скорбященского храма был посвящен святому великомученику и целителю Пантелеимону и святой великомученице Варваре. За ранней литургией в приделе обыкновенно пел хор призреваемых детей. В день памяти святого великомученика Пантелеимона ежегодно совер­шались панихиды по всем умершим православным врачам и всем подвизавшимся на медицинском по­прище.

При подворье имелась иконописная мастерская, в которой трудилась опытная и усердная иконописица игумения Олимпиада, под руководством которой обучались этому делу способные девочки из приюта. Имело подворье также и свою типографию. При вступлении владыки Нестора в управление Харбинской епархией в ее состав вошел и приход Дома милосердия.

На Сквозной улице в районе пристани возвы­шался благолепный храм Софии Премудрости Божией, который привлекал внимание своим величием и архитектурными особенностями. Храм имел два при­дела: во имя пророка Божия Илии и святого равноапо­стольного князя Владимира. Строителем Со­фийского храма был известный в Харбине коммерсант, владелец чайной фирмы К. Ф. Чистяков. Приход имел свое благотворительное учреждение — Софийское приходское похоронное бюро. Едва ли нужно говорить, какое значение могло иметь для бед­нейшего населения города такое учреждение. Если не на катафалке, то хоть на дрогах и хотя в простом гробу, но с крестом на нем, а также и с надмо­гильным холмом и по православному обычаю совер­шалось погребение безродных или неимущих людей.

В течение многих лет в старом Софийском хра­ме помещался епархиальный совет, в который помимо правящего архиерея входило три члена совета при нескольких сотрудниках. Работа в епархиальном совете велась ежедневно. Здесь всегда можно бы­ло встретить духовенство из городских и линейных (желез­но­дорожных — Ред.) приходов, приезжавшее в Харбин по своим церковным делам, а также много светского люду с вопросами по различным общест­венным и личным делам. Епархиальная библиотека, помещавшаяся тут же, привлекала многих посетите­лей многообразием отделов и некоторыми редкими трудами ученых богословов. Функционировала она, однако, с перерывами, а затем и совсем закрылась для общественного пользования.

Официальным епархиальным печатным органом был журнал “Хлеб Небесный”, в котором помимо официальной части и хроники церковной жизни помещались разнообразные статьи, главным образом из древнерусского церковного быта.

В помещении епархиального совета по вечерам проводились занятия Пастырско-богословских кур­сов, преобразованных затем в богословский факуль­тет, который после закрытия Института святого Владими­ра продолжал существовать как самостоятельная Высшая Духовная школа. Студенты, окончившие четы­рехгодичный курс, пред­ставившие кандидатское сочинение и сдавшие госу­дарственный экзамен, получали ученую степень кан­дидата богословия. Ректором богословско­го факультета был правящий митрополит Мелетий, деканом состоял магистр богословия ар­химандрит Василий (Павловский), впоследствии епи­скоп Венский, после которого эту должность зани­мал профессор протоиерей Виктор Гурьев. Профессорский состав был главным образом из лиц с академическим образованием Российских Духовных академий или окончивших Харбинский богословский факультет. Среди студентов были лица как духовные, так и светские; некоторые из них имели светское высшее образование.

При богословском факультете существовало Братство имени святого апостола и евангелиста Иоан­на Богослова с Издательским комитетом при нем. В задачу Братства входила всемерная помощь сту­дентам в получении ими богословского образо­вания. Члены Братства пользовались его библиотекой, в которой были сосредоточены необходимые пособия-лекции (их приходилось размножать упрощенным способом — печатать на машинке). В во­скресные дни периодически устраивались студен­ческие собеседования. Распространение богослов­ской, религиозно-нравст­венной литературы осу­ществлялось Издательским комитетом.

Помимо собственных изданий, из которых следует отметить “Жития святых” (по святителю Димитрию Ростов­скому; к сожалению, только за два с половиной месяца), “Псалтирь протолкованную” епископа Ди­митрия (Вознесенского), “Домашний молитвослов для усердствующих” — его же; книги “Старец Амвросий Оптинский” архимандрита Агапита, “Пред очами Божией правды” иеромонаха Мефодия, “Старец Макарий Оптинский”, “Старец Парфений Киевский”, “Пастырь-подвижник^”, “Смерти нет”, в книжном киоске Братства были и такие ценные церковные издания, как “Христианское мировоззрение” протоиерея Н. Вознесенского, “Катехизис” — его же, “Апокалипсис вперспективе 20 го века”епископа Димитрия,“Церковный энциклопедический словарь”архиманд­рита Феодосия (Перевалова). Из богослужебных книг были изданы на церковнославянском языке служебник и часослов. На складе Братства имелись различные иконы, священнические наперсные кресты, цепочки, нательные крестики и другие предметы цер­ковного обихода, удовлетворявшие потреб­ность в них в епархиальном масштабе. Братство издавало также свой журнал“Вестник Братства”.

Софийский храм таким образом стал местом епар­хиального административного управления и храмом высшей богословской школы в Харбине.

Одним из наиболее густонаселенных “русских” районов Харбина было Мадягоу, которое, в силу это­го стало называться среди его жителейЦарским се­лом; идя по Мадягоу, всегда можно было слышать русскую речькак на улице,так и в любом магазине или лавке,где сами китайцы, имея своими постоянны­ми покупателями исключительно русских,приспосабли­вались, как могли, употреблять их язык. Хотя это же самое относится и ко всему городу в целом, но в Мадягоу ситуация была наиболее показательной вследствие плот­ности русского населения этого района и многочи­сленности торговых рядов на Гоголевской улице. Отдельные небольшие домики, окруженные предусадебными садами, создавали этому району русский коло­рит во всей его привлекательности.

На углу Церковной и Скобелевской улиц вМадягоу был расположен обширный трехпрестольный храм святителя Алексия, митрополита Московского, с при­делами в честь святителя Иннокентия Иркутского и Божией Матери “Всех скорбящих Радости”. Приход в Мадягоу считался одним из наиболее многолюдных.

Если старый Софийский храм принял в свои свя­щенные стены студентов высшей богословской школы, то в старом Свято-Алексеевском храме была образована другая духовная школа — Харбинская Духовная семи­нария, которая пришла на смену Алексеевскому реаль­ному училищу. Семинария была основана в 1939 году и просуществовала до 1946 года; за это время из ее стен вышло 40–45 абитуриентов шести выпусков. Срок обучения был шестилетний. Два первых класса, куда принимались окончившие начальную четырехлетнюю школу, считались подготовительными и четыре последующих — основными. Общее число учащихся составляло 50–60 человек; в течение организационного периода было, конечно, меньше классов и учеников. Программа Ду­ховной семинарии объединяла в себе предметы как специально богословские, так и общеобразователь­ные. Такая расширенная программа была известной нагрузкой по сравнению с дру­гими средними учебными заведениями. Аттестат зрелости, выданный по окончании полного курса семинарии, признавался государством на­равне с прочими, так что окончившие семинарию могли поступать и в любое светское высшее учеб­ное заведение на общих основаниях, а на богослов­ский факультет семинаристы принимались без эк­замена.

Небесным покровителем семинарии был преподобный Сергий Радонежский, память которого празднуется 25 сентября. В этот день Божест­венную литургию, как и всенощную накануне, в се­минарском Свято-Алексеевском храме совершал один из проживавших в Харбине преосвященных в сослу­жении почтенного ректора протоиерея Аристарха Пономарева, преподавателей семинарии, состоящих в священном сане, и городского духовенства. За богослужениями неизменно пел хор семинаристов. По­сле литургии в помещении семинарии проводился ут­ренник силами учащихся, а затем трапеза для го­стей и семинаристов. Неоднократно семинарский хор выступал в городском Железнодорожном собра­нии с концертом русской песни, вызывавшим боль­шой интерес и одобрение публики. В школьных праздниках участвовал обычно и струнный оркестр семинаристов. Существовала при семинарии и спортивная секция. На экзаменах выпускных классов, кроме отца ректора и преподавателей, при­сутствовали обычно один или два епископа, а на выпускной акт прибывали все хар­бинские архиереи.

Прихожане Свято-Алексеевского храма всегда ви­дели впереди себя за богослужениями строй семи­наристов и малый состав семинарского хора на левом клиросе. Духовная семинария — это детище Алексеевского прихода в Мадягоу.

Обе харбинские духовные школы воспитали в своих стенах многих благоговейных, церковно на­строенных людей, впитавших в умы и сердца высо­кие богословские истины Православной Церкви и с этим духовным багажом влившихся в бурлящие воды жизненного потока. Эти два рассадника духовного просвещения принесли и свойскромный дар Право­славной Церкви в лице новых священнослужителей, несущих в настоящее время крест пастырства в различных частях света.

Богородице-Владимирский женский монастырь на Почтовойулице был местом молитвенных подви­гов честных монахинь и послушниц, вставших на путь отрешения от суеты мира и всецелой предан­ности руководству своих духовных наставников. Монастырский домовый храм (небольшой вместитель­ности) сосредотачивал в себе многие прославлен­ные святыни, наиболее почитаемой среди которых бы­ла Владимирская икона Божией Матери, обновив­шаяся на руках игумении Руфины 26 августа 1925 года. С левой стороны к главному храму примыкал маленький трапезный храм во имя Живоначальной Троицы, а в подвальном помещении находился пещер­ный храм в честь святого великомученика Димитрия мироточца, Солунского. Войдя в монастырский храм в небого­служебное время, можно было увидеть там несколько монахинь на послушании. Одна вытирала иконы, вычищала от воска подсвечники, другая чинила облачения, третья что-то вязала и т. д. Все это совершалось при полном молчании, с сосредо­точенным вниманием, как служение храму, месту ду­ховного воспитания. Одна-две горящие лампады напоминали о непрестанной молитве, которую творятинокини во всякое время, находясь в этой благодатной обстановке.

При монастыре была часовня, куда заходили для краткой молитвы или служения молебнов и панихид православные люди, а особенно прилежно мо­лились здесь перед уроками, идя в находившуюся вблизи монастыря школу, русские дети, получая от дежурившей монахини зашитую в маленький мешочек святую травку.

Несколько раз в году в монастыре проводились ночные моления, привлекавшие всегда боль­шое число молящихся из разных районов города. Многие принимали этот подвиг как говение и под­ходили в эту ночь к святой Чаше. При строго устав­ном порядке службы особенно умилительное на­строение создавало на ночном молении антифонное пение служащим духовенством и хором монахинь полиелея с акафистом.

Ольгинский приютприженском монастыре воспи­тывал девочек-сироток или находившихся в бедствен­ном положении. Как в храме в часы богослужений, так и в свободное время развлечения в монастыре можно было видеть детвору в беленьких косынках, беззаботно проводившую годы своего детства в святой обители, под покровом Божией Матери.

Существовала при монастыре иконописная мастер­ская, пошивочная и др.; было также и монастырское хо­зяйство.

Расположенный в центральной части города и ог­раниченный своей территорией, женский монастырь со­четал, однако, свое внутреннее делание труда и мо­литвы с подвигом служения делу милосердия. Неболь­шой, но яркий огонек благочестия свидетельствовал о высоте жизни иночествующих.

Спасо-Преображенский храм объединял значитель­ное число православных жителей района Корпусного городка. Помимо прямых приходских обязанностей, причт Спасо-Преображен­ской церкви духовно окормлял насельников находившегося вблизи храма епархиаль­ного дома-убежища имени митрополита Мефодия. В этот приют принимались мужчины и женщины на склоне лет; содержались они на средства епархии. Некоторое время должность заведующего при­ютом исполнялась вторым священником Спасо-Преображенской церкви, который таким образом был для старцев и духовным наставником, и заботливым по­печителем. Наличие старческого до­ма в Корпусном городке давало возможность при­хожанам церкви посещать и морально поддержи­вать одиноких и больных старцев.

В центральной части города, на Большом про­спекте, на территории старого русского кладбища был воздвигнут храм Покрова Пресвятой Богоро­дицы, вокруг которого сосредоточилась церковная жизнь жителей прилегающего района, в большинстве украинцев, почему Покровский приходстал назы­ваться еще украинским. Придел Покровского хра­ма был посвящен святителю Иннокентию Иркутскому, и в нем, как и в других храмах с приде­лами, совершалась в праздничные дни ранняя ли­тургия. Надмогильные памятники или простомо­гильные холмики окружали Покровский храм и на­поминали живым людям о вечных ценностях, не пре­стающих за гробом, о неослабном единении вокруг Церкви как верной материнской опоры и здесь, в земном странствии, и в жизни грядущей.

Другое русское православное кладбище нахо­дилось в самом начале Большого проспекта и назы­валось Новым, или Успенским кладбищем; его храм также был посвящен Пресвятой Богородице, Ма­тери жизни, молитвами Своими избавляющей от смер­ти души наши. Храм Успения был построен в виде корабля. На спасительном борту молитв этого цер­ковного корабля души умерших переплывали через мытарства к тихой пристани спасения. Здесь, как и в большинстве городских храмов, ежедневно соверша­лась Божественная литургия. Бескровная Жертва Ис­купления приносилась о душах почивших. Пять свя­щенников, чередуясь, совершали ежедневно панихиды на могилах кладбища. Много сложных душевных со­стояний пришлось наблюдать кладбищенским священникам, много скорбных повествований о чело­веческом горе выслушали они от посетителей кладбища и много утешающих духовных бесед о христианском уповании нужно было провести батюшкам, идя до могилы.

Кладбище располагало большой территорией; там нашли для себя место упокоения десятки тысяч русских людей. Войдя в кладбищенские воро­та, вы проходите аллеей до арки, над которойпо­мещается колокольня, а затем далее той же алле­ей, вдоль которой по обеим сторонам стоят густые высокие деревья, — до самой церкви. За деревья­ми аллеи разбиты два сквера с цветочными клум­бами и фонтанами. В правой стороне кладбища по­мещалась богатая оранжерея, администрация кото­рой принимала заботы об уходе за могилами вплоть до ежедневного возжигания лампад. Недалеко от главной аллеи находился большой сад с яблонями, вишней, крыжовником, черной смородиной и другими яго­дами. Тут же находилась и пасека. Все кладбище, можно сказать, утопало в зелени. Среди деревьев во множестве были плодовые: черемуха, боярышник, раз­личные сорта яблок-ранеток. Некоторые участки пред­ставляли собой зеленеющие поляны, в весеннее время благоухающие ароматными фиалками и другими цветами. Это место можно было назвать не про­сто кладбищем, а скорее парком для захоронения.

На территории кладбища помещался также епар­хиальный свечной завод, снабжавший свечами, лам­падным маслом, вином и кадильным углем все церкви епархии.

В день храмового праздника Успения Божией Ма­тери после архиерейского служения Божественной литургии совершался крестный ход по кладбищу с пением праздничного тропаря и ирмосов канона. На братских могилах воинов, павших в войну 1904–1905 гг., совершалась краткая лития. Весь день на кладбище шла масса народу для служения панихид на могилках своих близких.

Много народу бывало на кладбище и в день святой Пасхи. Многие любили встречать пасхальную ночь в кладбищенском храме. В Великую субботу, часов с де­сяти вечера, нарушалась обычная тишина ночи на кладбище. Множество машин из города подходило к кладбищенским воротам, доставляя православных бо­гомольцев к светлой заутрене. Перед самым началом богослужения вдоль главной аллеи зажигались на деревьях цвет­ные фонари, а в промежутке между ними горели плошки, создавая изумительную картину ноч­ного торжества. Крестный ход и светлая заутреня совершались при большом стечении городских бого­мольцев. По окончании заутрени многие возвращались в свои дома, а другие после Божественной ли­тургии отправлялись на родные могилки, чтобы принести своим близким первое приветствие с торжеством победы жизни над смертью, и при мерца­ний лампад ожидали там утреннего рассвета.

Наибольшее стечение народа на кладбище наб­людалось, конечно, в день Радоницы. Если в праздник Богоявления почти весь православный Харбин направлялся на реку Сунгари, то в этот день пас­хального поминовения усопших такое стечение на­рода наблюдалось на Успенском кладбище. Для со­вершения панихид на могилах съезжалось на клад­бище не только все городское духовенство, но и священники из ближайших линейных приходов. Идешь по кладбищу и слышишь и впереди и по сторонам панихидное пение: здесь поют Христос Воскресе, там произноситсяектения, тут поют Со святыми упокой, а там уже Вечную память, и это продолжается в течение все­го дня до пяти часов вечера, когда все объединяются на месте вселенской панихиды на одном из участков кладбища. Панихида совершается архиерей­ским служением со множеством духовенства при пе­нии усиленного соборного хора.

Возвращаясь с кладбища, верующие раздают ми­лостыню деньгами или пасхальными куличами и яй­цами убогим, во множестве собравшимся в этот день поминовения. Веруяй в Мя, аще и умрет — оживет, гласит выдержка из Евангелия, помещенная на своде ворот кладбища, которую, обернувшись для крестного знамения, читают уходящие домой к своим житейским занятиям с этого места покоя православные люди.

При коммерческих мужском и женском училищах Харбина существовала своя школьная церковь, по­священная святителю московскому Алексию. При пе­реходе этой железнодорожной школы в ведение со­ветской администрации церковь перешла на положе­ние приходской и заняла наемное помещение в рай­оне Зеленого базара. Позже была построена типо­вая церковь на Кривойулице, где и утвердился зеленобазарский приход, объединив около своего хра­ма и часть жителей Нового города.

В районе Славянского городка существовала другая школьная церковь при училище Русского дома, освященная во имя святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. В 1946 году это закрытое учебное заведение было реорганизовано в Лицей святого благоверного князя Александра Невского и пе­решло в духовное ведомство. Настоятель Иоанно-Богословской церкви состоял директором Лицея и духовным руководителем учащихся. Призакрытии Лицея престол и церковный иконостас были пере­несены в Дом милосердия, где был сооружен второй придел Скорбященского храма в честь святого апостола Иоанна Богослова.

Тюремная церковь святителя Николая имела свое специальное назначение как место покаянно­го исправления и нравственного ободрения узни­ков Харбинской тюрьмы. Церковь требовала сугу­бого духовного попечения о своих посетителях со стороныпериодически обслуживавшего ее прич­та Иверского храма на Пристани.

Другие харбинские церкви имели обычное приходское назначение как очаги духовной жизни (в благодатном питании верующих святыми таинства­ми) и религиозно-нравственного воспитания. Такими приходскими храмами были: первый по време­ни основания — Свято-Николаевский в Старом Харбине, Петро-Павловский в Сунгарийском городке (Наха­ловке), Пророко-Ильинский при железнодорожных механических мастерских, Борисо-Глебский в Остроумовском городке (Ченхе), Иоанно-Предтеченский в Московских казармах, Свято-Николаевский в Затоне и Иверский в Госпитальном городке.

Иногородние и станционные приходы и монасты­ри Харбинской епархии были расположены по Южной, Восточной и Западной линиям Китайской Восточной железной дороги и в районе Трехречья.

Строго церковная жизнь и деятельность Харбин­ской епархии под руководством благостных харбинских святителей объединяла все слои русско­го населения в ее пределах. Краткое изложение не­которых моментов жизни Церкви и перечисление су­ществовавших храмов далеко не исчерпывает, конеч­но, всего обильного материала истории Харбинской епархии и ее церковного значения. Полнота церков­ной жизни может выявляться, однако, и в той доле действительности, свидетельство о которой приведе­но в этих немногих строках. Мы не касались здесь всех событий, которые могли иметь общеепархиальное или даже общецерковное значение, мы не представили полного описания всех храмов и их истории, не упомянули обо всех духовных и светских незау­рядных личностях, отдавшихся всецело духовническому, проповедническому, административному, благотворительному или воспитательно-образова­тельному делу Церкви. Мы не изобразили здесь вполне картину церковно-бытовой жизни Харбина во всей ее памятной привлекательности. Мы при­вели лишь те немногие, но дорогие воспоми­нания, которые пробуждают в нас чувство благо­дарения Богу, давшему нам возможность и в чужой стране жить в условиях созидательной церковной работы, видеть и пережить проявление религиозно­го духа, иметь твердую опору и руководство в своих духовных наставниках. Эти добрые воспо­минания и сейчас воодушевляют нас на жизненном пути, воскрешая перед нашим мысленным взоромлучшие образы жизни Харбинской епархии в ее славном прошлом.

Воспоминания харбинского священника Николая Падерина (впоследствии епископа Зарубежной Церкви в Бразилии) под названием «“Церковь Твою утверди”. Из воспоминаний о церковной жизни Харбина» были опубликованы в Самиздате в г. Сан-Пауло в 1967 г.