«Катя сказала бандиту “нет” и не отдала деньги»
Людмила Кайгородова, Иркутск
— В начале девяностых мой научный институт начал задыхаться, как астматик весной на березу. Нам месяцами не платили зарплату, а у меня двое детей, 4 и 12 лет, с мужем в разводе. Сегодня закредитована половина страны, тогда вопрос долгов передо мной не стоял. Но непонятно было, как и на что кормить себя и детей. Хлеб с маргарином, пустые макароны, жареная картошка — это была наша еда. Иногда покупали яблоки. Фрукты считались изысканным десертом.
И как-то дети не вытерпели, съели килограмм яблок за день. Хотя уговор у нас был на одно яблоко в день.
Как же я кричала на них, у меня просто сдали нервы. Потом плакала полночи от стыда и отчаяния.
И тут на помощь мне, как это уже не раз бывало, пришла подруга Галя. Знаете, есть такие люди — зажигалки и батарейки. У них всегда найдется для вас доброе слово, они напоят вас чаем с коньяком в два часа ночи, а утром у них будет готов гениальный план реконструкции вашей жизни.
Галя дружила с самыми разными людьми, были среди них и те, кто почуял ветер перемен. Кстати, некоторые из этих людей стали достаточно богатыми. Наслушавшись про первые успехи челночников, Галя решила, что это мое. Мое и ее брата Гриши. Мы с детства дружили, Гриша работал архитектором, и профессия больше не позволяла ему кормить семью.
Мы составили план, подсчитали, сколько нам нужно денег, выпили на посошок, и понеслось.
Первый «Макдональдс»
Несмотря на то, что мы живем в Сибири и логично было бы начать с Китая или Монголии, мы двинулись в Прибалтику. Дело в том, что в Литве жил старый студенческий друг Гриши — Саша. Он обещал разместить нас у себя и показать барахолки Вильнюса. Это было начало 1990 года, Советский Союз был жив, хотя уже пошатывался. Для поездки в Литву не нужны были ни загранпаспорта, ни визы. Я до этого ни разу не была за границей, и для меня это была почти поездка в Европу.
Летели мы прямым рейсом. С Гришей сделали общак — деньги на еду, транспорт, — а бюджет для покупок у каждого был свой. Деньги на первый челночный рейс я заняла у мамы, она всегда была запасливой и откладывала на черный день. Она не очень верила в эту идею, но понимала, что ее внуки не должны сидеть голодом. Она же и осталась с детьми. Конечно, ей было спокойнее, что я поеду не одна, Гришу она знала еще ребенком и доверяла ему.
С Гришей не было страшно — он был почти два метра ростом, имел широкие плечи, носил бороду и вид у него, как нынче принято говорить, был брутальный. Не знаю, куда прятал деньги Гриша, не делился такими подробностями.
Я пришила карманы внутри свободных брюк и полетела с синими пятерками, красными десятками и фиолетовыми 25-рублевками.
Летели мы через Москву, я тогда впервые побывала в «Макдональдсе», он недавно открылся и был неким хабом в другой мир. Я тогда пообещала себе, что мои дети тоже когда-нибудь сходят в «мак». Это сегодня все на ЗОЖе, а тогда все были на дефиците и голодухе. Поход в «Макдональдс» был роскошью для нас, но мы решили начать новую жизнь красиво.
Пуховики из Литвы
Вильнюс сразу ошеломил, закрутил своей архитектурой и вкусной едой. Но главным для нас с Гришей были не достопримечательности, а барахолки. В моду входили блестящие лосины, топы малиновых и салатовых цветов, джинсы-варенки, спортивные костюмы, пуховики. Мы решили начать с пуховиков — для морозной Сибири актуально. Тогда эти сине-фиолетовые пуховики считались шиком, хотя они линяли, как коты в феврале. Пух из них не просто торчал, он мог царапать острыми клинышками, а через пару месяцев ношения оседал внизу куртки. В районе плеч и груди человек мерз, а ниже талии был словно в толстом обруче.
Я привезла такой пуховик дочери, и она стала самой модной девчонкой в классе. Остальные распродала по друзьям, знакомым и на барахолке.
Мне было стыдно в первый раз выйти с товаром, но стыд прошел, когда я увидела первую выручку.
Есть, есть в деньгах магия. Меня познакомили с товароведом, у которого можно было купить дефицит, и мясником, который продавал хорошее мясо. В городе уже появились первые киоски, где начали продавать первые «Марсы», «Сникерсы», «Баунти», жвачки. Как же радостно было покупать их своим детям. Это вам не хлеб с маргарином.
В следующий раз мы повезли джинсы-варенки, спортивные костюмы, лосины, а я еще купила много модных цветных резиночек и ярких заколок. Когда моя дочь надела черные лосины, она заплакала от счастья. Катя и думать не могла, что когда-нибудь мы их сможем купить. А сыну я привезла железную дорогу, вот было радости.
В Литву мы с Гришей катались полтора-два года и хорошо выправили дела. Товар перевозили или самолетом, или отправляли с Ярославского вокзала в поезде. Прилетая из Литвы, грузились в такси и везли свои сумки. Выручки хватало и на новый товар, и на дорогу, и на жизнь. Я уже не помню эти цифры, но помню, что из унизительной нищеты мы выбрались.
Китай и братки
И тут Советский Союз рухнул. В Прибалтике начались антироссийские настроения. Перед нами снова встал вопрос «Что делать?». Так мы открыли для себя Китай.
Городок Маньчжурия стоит на границе с Дальним Востоком. Туда были ночные автобусные туры, дорога занимала 15-16 часов — вечером садишься в Иркутске, в обед приезжаешь. Спишь сидя. Никаких биотуалетов, конечно, и это было самое сложное для женщин. Часто приходилось справлять нужду в деревянных скворечниках, иногда попадающихся на пути. Они продувались ветрами, зимой в них было ненамного теплее, чем на улице, а это Сибирь, Забайкалье, температура может опускаться до 25-30 градусов. Многие навсегда застудили там придатки, истощили всю мочеполовую систему. И я тоже. Но мы были молоды и о здоровье не думали, думали только, как выжить.
Челноки из Китая в аэропорту Владивосток, 1992 г.
Иногда о том, чтобы выжить, приходилось думать буквально. Довольно часто перед границей с российской стороны стояли бандиты. Едешь дремлешь и просыпаешься от резкого толчка. На дороге стоит машина с крепкими братками. Братки хотят твоих денег. До убийств на моих глазах не доходило (хотя о таких случаях мы слышали), но могли сильно избить тех, кто сопротивлялся. Хотя женщины сопротивлялись редко.
Помню, ездила с нами недолго веселая заводная Катя. Красивая, как в кино, — рыжие волосы, зеленые глаза. Овдовела, детей кормила челночеством. Казалось, ничего она не боится, много в ней было дерзости и витальной, как нынче говорят, силы. И однажды, на моих глазах, она просто сказала бандиту «нет» на его требование отдать деньги. Еще и смотрела на него с таким превосходством и ненавистью, что тот озверел.
Катю изнасиловали всей машиной. Ничего страшнее в моей жизни не было. Ты сидишь в автобусе и слышишь крики женщины из машины неподалеку. И ничего сделать нельзя.
Катя ездить перестала. Мы после стали часть денег прятать в карманах, а часть в салоне. Что с собой было — отдавали, а закупались на остальные.
Так я ездила несколько лет и заработала на квартиру, это была моя цель. И ушла «на пенсию». Не могла больше, оставила на забайкальских дорогах здоровье, силы.
Дочь поступила в университет, быстро начала работать, а сына я могла прокормить и без челночества. Квартиру сдавала, она мне придавала уверенности в себе. Зарабатывать на жизнь начала частной няней. Я люблю детей, и с ними намного проще, чем сумки через границу таскать, это я вам точно говорю.
«И они говорят таможенницам: “Выбрасывайте щенков”»
Ольга Леонова, Москва
— Конец 80-х, в Москве нет ни продуктов, ни вещей, ни одеться, ни обуться, ни поесть. Дочь в школу пошла, ее надо было элементарно одеть. Я закончила Плехановский институт и всю жизнь работала в торговле, занималась товарами для автомобилистов. В то время работала в объединении «Автоторгцентр» — это магазины автозапчастей, автосалон, мы обслуживали Московскую область.
Объединение распалось, я открыла небольшой магазинчик запчастей, по форме это было товарищество с ограниченной ответственностью. Но из-за дефицита базы перестали нас снабжать товарами, пришлось таскать все из-за границы.
Было мне 35 лет. Сестре младшей — 18, она заканчивала школу, хотелось помочь. Мы все почувствовали, что вот она — свобода! Наконец начинается все, о чем мы мечтали, читали. Естественно, хотелось все попробовать, и возраст был самый трудоспособный.
Нам и в советское время что-то проникало с Запада, мы видели какие-то журналы, кто-то ездил и рассказывал, как там — за границей. Я сама в 1973 году ездила в Венгрию на практику, мы видели, как люди там живут, естественно, нам хотелось другой жизни.
Но и здесь все, как обычно, зависело от людей. Кто привык, что все, пусть плохонькое, но само сверху падает, сидел и не рыпался. А тот, кто привык добывать и добиваться всего сам, искал пути жить лучше.
Польша
Первая поездка была в Польшу. Мы покупали через туристические бюро путевки, куда входили дорога на поезде и бронь в общежитии. Гостиницами это было назвать сложно, условия жуткие. Но платить за эти общежития мы должны были на месте сами.
Денег нам в России не меняли вообще никаких. Рубли можно было поменять в Польше по безумному невыгодному курсу. Что мы делали?
Польша жила лучше: продукты, одежда, обувь у них были. Но кое-чего, на наше счастье, как говорил Аркадий Исаакович Райкин, не было.
И мы везли туда игрушки, оптику, театральные и большие бинокли. Перед Рождеством — елочные игрушки, электрогирлянды. Самым ценным предметом, который надо было постараться достать, потому что это был дефицит, была гладильная машинка «Калинка» каландрового типа. В ней было два цилиндра, они нагревались, и между ними пропускалось белье. В Польше они пользовались безумным спросом. Как сейчас помню, «Калинку» можно было продать за 1300-1400 злотых, этих денег хватало на гостиницу на пятерых.
Продавали в местах, специально выделенных под наших туристов. Местные жители знали, что можно прийти туда в определенное время и что-то купить.
Товары все раскладывались буквально на газетке, на земле. Сначала был шок, мы оглянулись на соседей — а что делать? За гостиницу платить надо, есть надо, детям надо что-то привезти. Разложились — пошло-поехало, торговали уже вовсю.
Первые вырученные деньги мы потратили на себя, глаза из орбит вылезали, хотелось и то, и это, и пятое, и десятое. Но поездку отбили, купив и продав магнитол. Затем вошли во вкус, начали немного соображать, говорить с людьми, которые в этом больше преуспели. И все пошло на лад.
В Польше был очень выгодный курс обмена валюты. Злотые мы меняли на доллары, везли их обратно, берегли для следующей поездки. У меня польско-украинские корни и способность к языкам. Я кинулась к друзьям, которые хорошо знали польский, начала штудировать его. Когда вворачиваешь что-то на их родном языке, сразу налаживается более теплый и близкий контакт.
Таможня
Самым страшным было пройти таможню. Существовал длинный перечень того, что нельзя было вывозить из Советского Союза, но мы умудрялись: помню, что театральные бинокли запаковывали в обертки из-под мыла и заклеивали. С грубыми вымогательствами и взятками не сталкивались, Бог миловал. А наши проводники быстро поймали эту волну: скидывались по чуть-чуть, с вагона получалось прилично и мы просто откупались от наших таможенников.
Иногда приходилось блефовать. Две женщины в соседнем купе везли щенков пуделя на продажу. Мимишность их зашкаливала, как сейчас говорят. Две таможенницы, естественно, щенков моментально обнаружили и начали свою песню: «Это запрещено». А девчонки им говорят спокойно: «Ну, выбрасывайте щенков». И сидят, молчат. Две тетки переглянулись, одна другой говорит: «Ты сможешь выбросить?» Та говорит: «Нет». — «Вот и я не смогу. Черт с вами, езжайте». На то был и расчет.
В Россию мы везли все, начиная от йогуртов, кетчупа и майонеза и заканчивая магнитолами. Привозили вещи по заказам, на продажу в коммерческих секциях типа комиссионок — любой человек мог туда что-то принести. Мы везли одежду, обувь, радиоаппаратуру.
Все возили на себе, волокли огромные сумки и чемоданы. Все карго, отправки, договоры появились позже, а на первом этапе мы все волокли на своем горбу.
Старались брать тару полегче, чтобы она сама ничего не весила. Купе забивалось под самую крышу, спали все вповалку на сумках и коробках.
Восток
Стали ездить в Турцию. Турки быстро оседлали волну, начали гнать даже запасные части для наших «Жигулей», они у нас были в дефиците. Аксессуары автомобильные очень хорошие у них были. Это уже было позже, и можно было груз отправлять отдельно от себя, в сумках ничего тащить на себе не надо было.
Потом начали в Арабские Эмираты ездить, цены там были просто смешные, очень выгодно было ездить. И в России уже разрешили продавать и покупать валюту.
Торговля на Востоке отличалась от европейской тем, что там нужно было действовать хитростью, улыбками, кокетством. Помогало, что я — женщина. Обошлось без домогательств и приставаний. Предложения были, но очень корректные. Если ты говоришь «нет», вопросы сразу отпадают. И полиция следила за этим — только моргнул, мигнул, и сразу к тебе спешат на помощь, если кто-то переходит границы дозволенного.
Также была абсолютная порядочность при отгрузке: мы отдавали товар, платили деньги, оставляя координаты, на какой терминал в Москве его отправить. И все всегда проходило очень четко. Однажды только у нас практически весь товар забрали, который мы в Польшу везли, а везли мы какую-то ерунду — что-то из электроники, запчасти. А ехать надо, и нам группа помогла. Естественно, мы вернулись пустые, ну ничего, отряхнулись, погоревали чуть-чуть и снова в дорогу. Если бы это была первая или вторая поездка, может быть, и было бы отчаяние — дали по рукам и руки сразу опустились. А тут мы уже были, что называется, тертые калачи. Встали, отряхнулись и пошли дальше.
С бандитами тоже спокойно научились общаться. С ними приходилось встречаться в основном в Польше, и это были наши бандиты, собиравшие дань.
Носили треники, кроссовки дешевые, кожаные куртки, золотые цепи. Бритые налысо. Они могли, если начинаешь сильно выпендриваться, все раздавить, разбросать и скрыться. Но нам попадались не сильно наглые, они брали совершенно понятные деньги. И больше уже к тебе никто не подходит, все у них четко было организовано. Я уж не знаю, какие они отметки где делали, но больше никто не беспокоил. Платили все поголовно, лучше не связываться.
***
Челночила я до кризиса 1998 года. Оставила на этом деле здоровье: и варикоз, и артроз, и артрит, про ноги я вообще молчу. С моим ростом метр 80 еще и позвоночник стал подводить. А что было? Прозябать на картошке-морковке не хотелось, мы еще относительно молоды были, полны надежд, желаний и всего прочего. Но в кризис я разорилась, пришлось закрывать магазин, продавать квартиру в Москве. Осталась с ребенком буквально на улице. Но ничего, выползли, я никогда не опускала руки, такой характер.
«Норфин в чемоданах был явно не для клиник»
Антон Соя, Санкт-Петербург
— В 80-е я отучился в «педе» на учителя биологии с перерывом на службу в армии. Женился на однокурснице, поработал годик в одном из первых ленинградских совместных предприятий в качестве эксперта.
Нас, таких экспертов, было много, и делали мы все подряд. Например, ломали внутри старые вагоны, которые потом переоборудовали под туристические люксы.
И на них мы потом сопровождали итальянских туристов. Почему-то только до Будапешта.
Потом у нашего директора угнали иномарку и его служба безопасности в лице бывшего гэбэшника учинила нам, юным «экспертам», допрос с пристрастием. Мне это не очень понравилось, и я ушел на вольные «челночные» хлеба. Очень хотелось мир посмотреть. Границы открылись, невозможные раньше поездки в экзотические страны стали доступны.
Вагон пьяных челноков
Я случайно встретил на улице бывшую преподавательницу физиологии Марию Сергеевну, и она рассказала сказочную невидаль. Мол, ездила в Турцию со специальной группой. Все с собой везли на продажу какую-то нашу ерунду, например, портняжные ножницы с волнистыми лезвиями. И продавали это там. И Стамбул посмотрела, и дорогу отбила, и денег заработала.
И я рванул по ее следам. Первый раз съездил на разведку. Второй раз поехал уже с желанием что-то заработать, это был 1992 год. Деньги занял у приятеля, который этим жил. Проценты были атомные — 20 в месяц, но мне тогда выбирать было не из чего. Взял 1 000 «бакинских», отдать нужно 1 200. Для понимания: однушку тогда можно было за десятку купить. И люди за зарплату в сто баксов с радостью работали.
Фото: Виктор Клюшкин
Поехали мы на поезде с Варшавского, ныне отсутствующего вокзала, до Софии. А оттуда на автобусе в Стамбул через Румынию. Ехать было весело. Полный вагон пьяных челноков — это же специальное цирковое представление. Клоунада, эксцентрика, силовые жонглеры бутылками — постсоветский народ, дорвавшийся до свободы во всех своих лучших проявлениях. Проводники заперлись от греха подальше. А в проходе вагона — шум, гам, кулачные бои. Подрались, подружились, поехали дальше.
Контингент собрался самый разнообразный: бывшие инженеры и врачи, владелец качалки, он же бандит с прихлебателями, зам главного редактора популярной газеты, доценты-филологини и валютчики с Галёры — известного в свое время места, где у фарцовщиков и валютчиков можно было купить все, что хочешь (располагалось на галерее «Гостиного двора»).
Все они казались мне взрослыми и даже старыми в мои двадцать три. Я был самый молодой в группе. Быстрее всех напился и почти все проспал.
Свитера из Индии и камеры из Эмиратов
Ездил я в Турцию, Китай, Эмираты, Индию. Из Турции мы везли леопардовые женские костюмы, кожаные и джинсовые куртки. Из Китая — пуховики и мягкие игрушки. Из Эмиратов — видаки, камеры, люстры с вентиляторами и часы-браслеты. Самый интересный набор получился из Индии: свитера, шубы и оправы для очков.
В Турции нас обхаживали, как дорогих гостей: поили чаем, угощали сладостями. Типичный обходительный Восток. В Эмиратах все было чинно и спокойно. Китайцы торговались до посинения, там это национальный вид спорта и обмануть челнока считалось делом чести.
В Индии царил веселый бардак: толпы нищих, налетающих на тебя, прокаженные танцующие девочки, коровы на дорогах, дома, сложенные из сушеных коровьих блинов.
И ты среди этого пестрого веселья еще даже не понял зачем, а уже напокупал всякого ненужного барахла.
Но в России все продавалось и все покупалось, все как с цепи сорвались. Сдавал я это барахло в основном в ларьки рядом с метро «Купчино». Там в начале девяностых целый городок этих ларьков вырос. Я старался отдать сразу оптом, чтобы не возиться. Заработок был так себе. И все время казалось, что вот со следующей поездки разбогатею. Но адские проценты и инфляция все сжирали. Так себе из меня коммерсант получился.
Кража
В мою вторую поездку в Стамбул у меня украли деньги. Я еще тогда друга-однокурсника с собой взял, чтобы было веселее, — такого же босяка, как и я. И денег занял на нас двоих. Жена положила мне деньги в расшитый разноцветным бисером кошель. Он свисал у меня из кармана, когда мы со Славкой фланировали по стамбульским улочкам.
Пробили меня классически, на переходе. Один ворюга грубо толкнул в бок, и пока мы с приятелем на него пялились, второй убежал с моим хенд-мейдовым сокровищем. Мы еще долго бегали по раскаленным улочкам в надежде встретить наших обидчиков.
В кошельке лежали две тысячи долларов, огромные деньги. Добрые земляки из нашей группы насобирали мне половину в долг. Но чтобы попытаться выйти в ноль и раздать долги, мне пришлось еще раз пять сгонять в Турцию. Уже без прежнего веселья и удовольствия. К тому же доллар рос гораздо быстрее, чем я. Я за ним катастрофически не поспевал. Так и остался в минусе.
Индия: бедность и прокаженные
Мой последний дальний перелет был в Индию в ноябре 1992 года. Летели мы в Дели из Москвы через Душанбе.
В Таджикистане все было прекрасно. Война то ли еще шла, то ли только что закончилась (очевидно, имеется в виду гражданская война 1992-1997 гг. — прим.ред.). Во всяком случае, в аэропорту не было ни одного целого окна. Стекла хрустели под нашими ногами, как первый наст.
Для меня Индия так и осталась образцом настоящей экзотики: нечто совершенно непохожее на знакомый мне цивилизованный мир. Здесь удивляло все: пестрые толпы на улицах, заполненных машинками из 50-60-х годов и моторикшами, совершенно не соблюдающими никаких правил движения. Все всех обгоняли и подрезали, при этом я не видел ни одной аварии. Зато видел совершенно счастливых нищих и прокаженных.
С последними у меня случился памятный казус. Стою у отеля — вдруг кто-то хлопает меня по плечу. Поворачиваюсь и вижу двух прокаженных чумазых пацанов с улыбками во все лицо. Один сидит на плечах у другого. У сидящего сверху ноги до колен отсутствуют. Зато у него есть руки, в отличие от приятеля, на плечах у которого он восседает. Коллаборация! Симбиоз! Человеческий конструктор. Ну, как таким клевым пацанам, веселым и находчивым, не отдать всю свою мелочь?
До сих пор танцует перед моими глазами маленькая нищенка в ярких разноцветных юбках. Танцует девочка и просто излучает счастье.
А еда? Это ж просто взрыв мозга в прямом смысле слова. В отельном ресторане было два варианта питания — колониальный и аутентичный. Я всегда за аутентику и в Индии впервые жестоко поплатился за это. Представьте себе шведский стол, где ни одно блюдо тебе не знакомо и все они под слоями радужных соусов. Набираешь наугад, начинаешь пробовать — и сразу же во рту пожар, слизистая горит. Пробуешь затушить огонь следующим блюдом под очень милым на вид розовым соусом — и тут взрывается не только рот, но уже и мозг. Кажется, что глаза выскочили и сбежали от меня. Да что ж такое они туда кладут? Вроде бы картошка с ананасами, но залита чем-то совершенно термоядерным. В общем, на второй день я трусливо сдался и перешел на колониальную пищу. Она тоже острая, но не настолько травматичная.
С другой стороны, стоило пару дней побегать по городским рынкам и секрет остроты местной кухни стал близок и понятен — кругом цвела зараза. На улице категорически ничего нельзя было есть. Пить можно только из бутылок, купленных в магазине. Тут и там смачно тошнило опытных индусов и наивных приезжих.
Уличные туалеты в Дели тоже были весьма примечательные. У них было всего три стены — так что виды открывались прекрасные. Теперь я знаю, что это ради безопасности из-за частых изнасилований. А тогда мой юный ум был потрясен открытостью индийцев и простотой их нравов.
Челночная элита
Неделя пребывания в Дели стремительно заканчивалась, а я так до сих пор ничем не затарился. Уж больно все интересно было вокруг. Да и совершенно непонятно было, что брать. Купил я сдуру каких-то свитеров и шуб — это в Индии-то. Ну, и решил с коллегами посоветоваться.
Нас, питерских, в ту поездку было человек пять и все такие же лоховатые, как я. Толку от них было чуть. Другое дело — москвичи. Такие гладкие, спокойные столичные челноки. Раньше я с ними не пересекался.
Впервые я обратил на них внимание в душанбинском аэропорту — три пары вальяжных, совсем не советских людей. Красивые дамы и мужчины средних лет выделялись своей породистостью на фоне остальных москвичей. Даже не разговаривая с ними, просто взглянув в их презрительно-вежливые глаза, можно было понять, какие они редкостные снобы. Передвигались с чувством внутреннего превосходства над окружающими, легко и плавно, постоянно похихикивая над своими, понятными только им шутками. Челночная элита, бояре на выгуле, голубая кровь, белая кость.
В то время как мы дружно носились по клоачным рынкам Дели в поисках добычи, эта солидная барская компания беспечно прогуливалась и осматривала достопримечательности.
Однако разведка в лице моей питерской знакомой донесла, что эти крутые ребята с холеными лицами летают сюда за товаром каждый месяц. У них свои поставщики, и что они привозят им прямо в отель в больших коробках, никому не известно. А двое из них то ли врачи, то ли фармацевты.
Я прямо извелся любопытством, что там за секретный товар такой. Но подступиться к московской элите никакой возможности не было. Они питерскую шпану вежливо, но твердо отшивали, а земляков умело держали на дистанции.
Накупил я тогда лекарств индийских и оправ для очков — до сих пор они у меня где-то дома валяются. Еще две куклы купил, неожиданно смешные — то ли дивы, то ли демоны индийские. А тут уже и домой пора лететь. Кто ж знал, что приключения только начинаются.
«Куда едем? На кладбище»
Народ чего только домой из Дели не вез. Один мужик трех говорящих попугаев купил, здоровенных. «Не пустят же их через границу», — думал я. Таможня у нас в Душанбе была, в том самом замечательном аэропорте без стекол.
Таможенники с автоматами собрали с нас по десять долларов и дали зеленый свет. Вези чего хочешь.
Прилетели в Домодедово, загрузились в автобус от турфирмы, который нас в Москву должен везти. Сидим, отдыхаем, ждем чего-то. Ну, и дождались.
Залетает в автобус очень суровый здоровяк в кожанке и спортивных штанах, приставляет к голове водителя пистолет и громко командует: «Закрывай дверь. Поехали!» Бедный водила послушно закрывает автобус и спрашивает дрожащим голосом в полной тишине: «Куда едем-то?» — «Куда-куда? Понятно куда. На кладбище Домодедовское!»
Вот как раз на экскурсию по кладбищу я тогда совсем не собирался. Мне на вокзал нужно было Ленинградский, на поезд и домой к беременной жене. И остальным челнокам в автобусе тоже новый маршрут явно не понравился. Но они почему-то языки свои проглотили. Может, пистолет так на всех подействовал. Даже наша элитная компания умолкла и очень тихо что-то из сумок по карманам распихивала. «Не смогли с ментами по-хорошему решить, дятлы, будете со мной по-плохому решать!» — пояснил, словно услышав мои мысли, спортсмен с пистолетом.
«По-плохому — это как? Высадит нас на кладбище, а автобус с вещами сожжет? Или застрелит каждого десятого?» — крутились мысли в моей голове. А автобус тем временем проезжал указатель на Домодедовское кладбище. И все чего-то молча и сосредоточенно по карманам прятали.
И больше всех жить, видимо, мне хотелось. Потому что я встал и на ватных ногах поковылял к спортсмену договариваться.
И договорился. Скинулись мы по сотне баксов с головы и не поехали на кладбище. Народ еще зубами скрипел и на меня злобно посматривал, словно я в доле был с бандитами. Или с ментами. Там уже и не разобрать было.
Да мне и все равно, собственно. Главное, что мы на поезд успели. У тех, которые зубами скрипели, в автобусе товара на десятки тысяч долларов было. Надо было, чтоб его сожгли, тогда б они остались довольны.
…Меня же все мучило, что там наша московская элитная компашка из Дели тогда везла. И надо же — встретил я случайно через пару месяцев в Питере одного москвича-челнока, и он мне все рассказал.
Норфин в ампулах они возили в огромном количестве. Это препарат группы «А», опиоидный анальгетик, который по какой-то преступной случайности в наркотики в то время записан не был, хотя стопроцентно им являлся. И возили они норфин чемоданами явно не для клиник.
Вот так отвел Господь от страшного греха. А ведь такие приличные люди на вид были, никак на тарантиновских драгдилеров не тянувшие.
***
Никакого благосостояния мне это не принесло, если не считать массу впечатлений. Есть что вспомнить. Разве это не важнее денег? Я тогда увидел мир во всем его многообразии. Набрался жизненного опыта и впечатлений.
К двадцати пяти годам посмотрел на храмы Константинополя, поплавал в Персидском заливе, потусовался с прокаженными в Дели и с делегацией от мэрии Петербурга в горном Урумчи.
Было интересно. Иногда опасно. Люди часто попадались хорошие. С некоторыми я потом еще долго общался. Челноки — это ведь совершенно разношерстная компания, собранная вместе экстренными обстоятельствами на короткий, но яркий, хоть и бестолковый период, который уже никогда нельзя будет повторить. К сожалению и к счастью.
