Тамара Александровна ухаживает за Еленой — по мере сил, которых немного. Отвечает на звонок, объясняет, как найти их дом в городе: «Площадь Свободы, кинотеатр «Буревестник», кругом трехэтажки, а наш — девятиэтажка, легко отыскать». Площадь Свободы — центральная площадь Тольятти, недавно здесь митинговали уволенные работники АвтоВАЗа. Дом и вправду найти несложно. Кирпичная «свечка» 1969 года постройки; Тамара Александровна живет здесь все эти многие годы. «Позвоните в домофон мне, — говорит она, — потому что Лена ведь не сумеет вам открыть». Дверь в квартиру Елены открыта. Прямо от порога видна узкая её постель. Прислонены костыли, только вставать Елена больше не может. Еще недавно передвигалась по квартире. Теперь — нет.
Заболела Елена в 2014 году, «рак правой молочной железы рТ2N2М0», окончательный диагноз был поставлен после мастэктомии, делали в Самарском областном онкологическом диспансере. Шесть курсов химиотерапии, шесть курсов лучевой терапии. Продолжала трудиться, брала больничный, только 17 мая 2016 года официально уволилась.
«Какой из меня работник теперь», — говорит Елена, чуть приподнимаясь на подушке. Худые руки, синяки в местах уколов — сегодня приходила медицинская сестра из местной поликлиники (ГБУЗ СО «Тольяттинская поликлиника №2», участковый врач Коцубенко Г.А.), так еле попала в вену, нужна была кровь для анализа. Еле попала в вену, и сказала, что больше приходить на дом к неудобной пациентке не будет, пусть та сама, как хочет, добирается до процедурного кабинета, номер 113, и сдает кровь хоть до посинения.
Как хочет Елена, так не получается, а получается так, что её бывший начальник своей волей направляет к ней шофера с автомобилем, носилками и всем таким, чтобы каждый подобный выезд организовать. Завтра вот поедет в Самару, 90 километров и два часа в пути. И три этажа вниз.
«Мне нравится в самарском диспансере, — говорит Елена, улыбается, — там так хорошо все организовано. Прямо у входа в кресло пересаживают, катят до лифта и до палаты. Туалет рядом, все приспособлено. А у нас, например, в диспансере что? Крутое крыльцо, кругом ступени. Все только для ходячих».
На прикроватном столике — блюдце, первая ампула дня с трамадолом. Вечером будет еще одна; опийсодержащие обезболивающие относятся к лекарствам класса А, их получают строго регламентированным образом: рецепт от участкового (бланк формы 148-1/у-88) врача с личными штампом, подпись заведующего отделением или его заместителя, печать лечебного учреждения.
«Приходится побегать по этажам», — говорит лежащая Елена. Рецепт действителен десять дней. Каждые полторы недели, то есть, кто-то из соседей Елены идет в поликлинику, потом в аптеку (не во всякую, а на углу Мира и Советской, довольно далеко), где получает заветные ампулы. Без них жизнь человека с метастазами в костях превращается в ад. Ад как вечное умирание, кокон дикой боли, от неё воют в голос и стреляют себе в голову.
На стене — ковер, на ковре — большой портрет сына, Михаила Краснова, под стеклом и в военной форме. «Это еще в Сызрани делали», — говорит Елена. Рассказывает, чуть задыхаясь, что сын отличник боевой и политической подготовки, его фотографировали на фоне знамени и недавно она получила благодарственное письмо от командующего частью. Хороший мальчик. Рядом другой снимок — Миша маленький, первоклассник, руки сложены по указанию фотографа по-ученически.
Мишу призвали в начале декабря 2015 года, на самом деле — второго, но в часть прибыл он восьмого, поэтому считается, что демобилизоваться он должен седьмого декабря, в этом году. Не дали доучиться в колледже каких-то полгода, Тольяттинский политехнический колледж. Исполнилось двадцать, и призвали, сказали – кончилась отсрочка, а инвалидность у Елены на ту пора была второй группы, не дающей прав солдату ухаживать за матерью. Марширует сейчас с отмашкой, Кировская область, поселок Мирный, в/ч 12689, химические войска.
8 декабря Миша приступил к несению воинской службы; 8 февраля Елена обратилась к врачу с жалобами на сильную боль в ноге и спине. Сначала зачем-то лечили от остеохондроза, но в начале апреля все-таки обнаружили метастазы в костях, и компрессионный перелом «тела позвонка L2», это поясничный отдел. Метастазы в левом лёгком, два образования. «Температура было под сорок, — говорит Елена. – Назначили лучевую терапию. Я как овощ была. Нормально, помогали».
Забрать из дому, отвезти в больницу, помочь раздеться, помочь влезть на стол для процедуры. Помочь одеться, отвезти домой, третий этаж, узкая кровать, подушка.
«Вот горшок теперь за мной выносят, — говорит Елена, — разве я думала, что буду так жить?» Рядом звякает телефон, разряжаясь. Телефон нужно поставить на зарядку. Елена плачет. Жизнь человека, не встающего с постели, трудна каждую минуту и представляет собой бесконечную цепь унижений. Беспомощность перед любым простейшим действом — ну вот, поставить телефон на зарядку. Или съесть любимое блюдо. Елена не решается попросить салата оливье, например, потому что и так её кормят добрые люди, и тут уж не до жиру.
«Я могла бы лечь на диван, рядом с розеткой, но оттуда меня вообще невозможно будет поднять», — говорит Елена. Завтра ехать в Самару. Очередное вливание. Химиотерапия — матери, химические войска — сыну.
10 мая на очередной комиссией медико-социальной экспертизы (ФКУ ГБ МСЭ по Самарской области, Тольятти, ул. Победы, 44, и.о. руководителя Чилякова В.В., врач по МСЭ Олейник Н.П.) Елене Красновой отказали в присвоении первой степени инвалидности. «Первую группу в Тольятти дают только мертвым», — комментирует она. Отказали, ладно, Елена сосредоточилась на получении хотя бы справки, официально заверенной, о тяжести своего состояния, статусе лежачего больного и необходимости ухода.
Справку Елене Красновой не дает никто — ни вышеупомянутая поликлиника номер два, ни тольяттинский онкодиспансер (в составе клинической больницы ГБУЗ СО ТГКБ№5). Почему не дают? Елена не знает. Наверное, говорит, такое указание сверху получили. Королева-справка нужна для военкомата, военкомат на её основании отправит запрос в воинскую часть № 12689, и вот тогда Елениного сына демобилизуют, и он приедет домой. Чтобы быть рядом с мамой. Из Кировской области и химических войск.
«Противогазы и все такое, — говорит Елена. — Как мы болели в детстве! До семи лет вообще от врачей не вылезали. Потом получше стало. В 14 лет опять вылезло — вегето-сосудистая дистония, тахикардия, гипертония откуда-то».
Такой город у нас, кивает головой хорошая соседка. Город-крематорий. Экология плохая. Да, говорит Елена, я вечерами всё кашляю, всё кашляю, не могу остановиться.
Тамара Александровна Гараева.
Балкон закрыт. Не открывали с зимы. В углу пылится компьютер — иногда приходит однокурсник сына, подсоединяется к интернету, читает Елене новости по теме армейской службы. Сама она до компьютера добраться не может, а ноутбука в семье нет. В коридоре штабеля картонных коробок, на кухонном столе — скучает без внимания аквариум и составлены все комнатные цветы и пустые стеклянные банки. Елена не может больше кормить рыб и пестовать растения. Просит прощения за беспорядок. Балкон вот не вычистила, но как тут справишься. Девчонки с работы приходили, хоть в квартире немного прибрались. Здесь помыли, там подмели. Хорошо, посуда не скапливается грязная — Елена на кухню не ходок, ест, что принесут соседи. Добрые люди, дай Бог здоровья. Вчера Тамара Федоровна полдня в поликлинике провела, все хотела порадовать Елену и раздобыть искомую справку (почему? почему не дать человеку с метастазами в костях об этом документ надлежащего вида?), но не раздобыла, а вернулась с давлением 170, а что вы хотите, пожилой человек, перенервничала.
Тамара Александровна (78 лет и болезнь Паркинсона) звонила в фонд «Право матери», в региональный штаб Единой России. Фонд соединил с редакцией «Новой». В партийном штабе ей очень, очень посочувствовали, но сказали, что возможностей помочь нет, и денег нет, для Елены. Это и понятно — откуда у Единой России деньги. У Елены вот тоже плоховато с наличными, особенно теперь, когда отпала зарплата и осталась одна пенсия по инвалидности (2 группа).
Тамара Александровна просит записать открытое письмо жителей дома №29А по улице Горького, город Тольятти. Вот такое: «У нас пятьдесят квартир, и все жильцы обращаются к министру обороны Шойгу, губернатору Николаю Меркушкину и президенту Владимиру Путину. Мы просим вернуть домой солдата срочной службы Михаила Борисовича Краснова, так как его мать очень тяжело больна и нуждается в ежедневном и ежеминутном уходе и присмотре. Наш Миша — очень хороший мальчик. Он с честью бы отслужил весь необходимый Родине срок, но что поделать, если в нем нуждается мать, у которой он один родственник, а сейчас и кормилец».
Верните матери сына, повторяет соседка, Тамара Александровна, 78 лет. Голос её дрожит от волнения и осознания ответственности за ситуацию, а пальцы — от болезни Паркинсона.
Она не говорит: верните матери сына, и поскорее, она ведь скоро умрет, ей будет только хуже, каждый день будет хуже предыдущего, ей нужен близкий человек рядом, и речь не о стакане воды, а о праве каждого на достойную смерть, сухую постель, отсутствие боли и страха. Конечно, этого она не говорит в Еленином присутствии, обещает зайти к соседке попозже и провожает меня до порога. На полпути спохватывается, что забыла включить Елене телевизор — а что делать, лежит целыми днями, в венах трамадол, в эфире бодрые новости первого канала, в костях метастазы, в пальцах разряженный телефон, в ушах шум, в сердце страх. Умирание — сложная штука, предстоит, кстати, всем. Верните, кто уполномочен, рядового Краснова матери, он ей нужнее, чем родине.
По положению о хосписной помощи на 300-400 тысяч душ населения необходимо 25 коек, таким образом почти миллионный Тольятти нуждается минимум в 80, и эта потребность через несколько лет вырастет за счет увеличивающегося числа больных СПИДом (по количеству ВИЧ-положительных Тольятти занимает первое место в Приволжском федеральном округе, число зарегистрированных ВИЧ-инфицированных в области превышает средние показатели по России в пять раз). Паллиативную помощь на дому осуществляют выездные бригады онкологической службы клинической больницы №5, несколько лет назад появилось отделение сестринского ухода при городской инфекционной больнице, для пожилых и одиноких. Но хосписа в Тольятти нет.
Зато в Тольятти недавно справили пышно день рождения города, еще в Тольятти пять лет подряд собираются отмечать 50-летний юбилей АвтоВАЗа, который АвтоВАЗ теперь работает 4 дня в неделю — против прежних семи, 16 тысячам уволенных сотрудников предлагают переобучиться на дворников и прочих в системе благоустройства, а по области лихо меняют новые бордюры на еще более новые и строят стадионы с гостиницами для ЧМ-2018.