«Большое видится на расстоянии» — все знают эти есенинские слова.
Так и с Церковью. Какой только не предстает она порой в наших разговорах-дебатах-мнениях!… Неповоротливо-громоздкой в быстро меняющемся мире , слишком «уставной» , косной и равнодушной к человеку, его личности и запросам, к модным веяниям политики, науки, искусства и пресловутым «вызовам времени», порой — почти лишенной сакральности, обыденно-привычной, само- собой- разумеющейся…
Мы порой привыкаем к Церкви. Нам иногда становится в ней слишком привычно, а то даже и скучно, и мы перестаем искать вдохновений в ее таинствах, обрядах и строе жизни, книги отцов-богословов зарастают пылью на наших полках, и мы не чаем найти в них новых откровений. Братья и сестры чаще тяготят нас, чем радуют, и мы простираем свои мечты куда-то еще, за пределы церковных стен.
Священнику иногда полезно стать странствующим священником – оторванным от прихода, от привычного «благословите, батюшка», от кадила-кропила-требника. Даже не то что «полезно»… промыслительно, как народ говорит. Заштатный священник, ищущий себе места, отошедший от всего такого, казалось бы, привычного, раз-навсегда-данного, отпущенный в свободный полет домашний гусь Мартин (помните сказку про Нильса и диких гусей?), смотрит сверху на птичий двор, и сердце его сжимается: да, я получил чего хотел, вот она свобода, полет, свист ветра в маховых крыльях – но родной мой двор, какой же он с этой высоты маленький и какой огромный, сколько места , оказывается, занимает в моем сердце…
«Куда меня несет? Где обрящуся аз? Где завтра – самое-то главное! – приклоню главу свою, сиречь – буду ( и буду ли?…) служить Литургию, самое главное, без чего не могу жить ни духовно, ни телесно, никак…»
Трясясь в неторопливой электричке «Москва – Клин», вслушиваясь в названия станций, чтоб не пропустить нужную, измотанный дорогой и сменой часовых поясов, думал я, с тревогой, тоской и унынием, и об этом, и обо всем, о чем помянул выше. За окном – серый теплый день, снега и снега, низкое ватное небо пристегано к земле «на живульку», косовато, но прочно, белыми мелкими стежками…
Все эти наши суетные планы и мечты, помыслы о своих трудах и талантах (сомнительных) , пользе, причиняемой Церкви нашим служением (пользе опять же сомнительной)… Да не нуждается в нас, в этом смысле, Церковь, это мы нуждаемся в ней, и чтоб это понять, надо иногда, чтоб привычная жизнь повернулась к нам – нет, не «скорбями и испытаниями», по большому-то счету, бывают у людей настоящие скорби, такие, что нам и не снились – а так, какой-то гранью голой своей экзистенции, чтоб остались мы на минуту в одиночестве среди бескрайних заснеженных полей, под серым небом зимы… И тогда, глядя в эту снежную муть, я почувствовал: а ведь там, за снегом и тучами – звезда. Она уже там, потому что скоро Рождество.
Нет, тот, кто потянулся ко Христу, больше никогда не останется один. Он рождается в мир именно для этого – верный Сын Божий, Слуга и Домоправитель, Он строит для нас дом, Бет-Лехем, Дом Хлеба Жизни, строит Церковь, и в окне дома зажигает рождественский огонек, чтоб мы видели этот свет и всегда знали в странствиях, куда идти сквозь зиму. Церковь – это семья, это тот самый родительский дом, жизнь в котором не только празднична, но и буднична и трудна, дом, становящийся порой привычным и тесным для нас, откуда мы иногда уходим в поисках того и сего, по тысяче разных причин – но всегда знаем, куда вернуться, потому что Вифлеемский свет в окне не погаснет никогда.
