Внутренний мир маленького человека, для которого весь мир внешний сужен до пространства заведения, какими изобиловала старая добрая «совдепия», да сейчас их вполне предостаточно — я имею в виду всевозможные детские дома, интернаты для нормальных и заторможенных, калек ходячих и не очень, глухонемых и прочих-прочих «трамплинов»; для здоровых — в заведения уже других режимов, уставов и уровней падения, а для больных… впрочем вы и сами их видите, если хотите… Так вот, внутренний мир такого человечка — просто кладезь безграничной фантазии, таких мощных «сказко-барьеров», страшилок или не страшилок, одним словом – апокрифов, которые помогали жить, знакомиться, сотрудничать с себе подобными и защищаться от всего, что защищается и отторгает их самих.
Вся эта фантазия бушует ещё и потому, что и сам мир, в который их поместили, выдуман, создано пластмассово-вельветовое счастье… Сами-то создатели и участники, нынешние и прошлые, вы верите в то, что делаете? Финны после второй мировой не поверили, что такие заведения решат проблему, и в стране просто не осталось сирот — их всех разобрали по домам. А наших — погнали заселять степи Туркмении и покорять вершины Кавказа…
Знаете ли вы, почему нельзя убивать пауков? Ха! А вот и не знаете, а я знаю. И все мы знали. А всё дело в том, что давным-давно, где-то, в какой-то стране на землю решил спуститься сам Бог. Для этого Он родился от Пресвятой Девы. Он жил, ходил по земле, делал добро, но злые люди из-за зависти убили Его, и пещеру, в которой Он лежал, завалили огромным камнем… И вот на третий день Он воскрес, но был очень слабенький и не мог отодвинуть камень. И тогда помог Ему паук, который отодвинул этот громадный валун. Пауков убивать нельзя. Во время уборки комнат мог возникнуть конфликт, если кто-то брался разрушить паутину: у того, кто разрушает чужой дом, никогда не будет своего.
А знаете ли вы о том, что есть люди, на которых не распространяется восьмая заповедь – «не укради»? Это цыгане. А все потому, что один цыган-воришка украл у римских солдат гвоздь и Богу прибили не две ноги, а одну. Вы этого не знали? Странно.
Таких историй-апокрифов было много. Была даже песня, которую пели, и всем должно было быть грустно. И все грустили. Но рассказать я вам хочу о мальчике Вите и об опыте моей первой в жизни молитвы.
В комнате нас жило 15 детей, возрастом 8-10 лет. Было это в году, наверное, 1986. Разные все дети. Умные, бестолковые, наглые и запуганные. Одним словом – беспризорники. И как всегда перед сном мы делились дневными впечатлениями, горбушкой хлеба, найденным бычком и разными историями про мальчика, нашедшего автомат, или что там он ещё находил. В коротком перерыве, мы все явно услышали, как из-под одеяла одного новенького раздаётся бормотание на непонятном нам языке…
Все разом рванули к нему. Ну, всё, повезло, думали мы — наконец-то реально колдуна какого-нибудь занесло, сейчас повеселимся. Но на наши расспросы и желание узнать кого и в кого он собирается сейчас превращать, новенький спокойно ответил: «Я молюсь Богу, а язык… это просто польский».
Так-так-так… Богу… Вот и пришло время узнать, Кто же это такой. Нет мы конечно верили что Он есть и историй много о Нём знали. Без всякой там догматики мы верили по-детски в Того Всемогущего и Всё Знающего, и о нас никогда не забывающего. Да, и ещё была непонятная (тогда) старушка, которая, наверно с пенсии, покупала разные коржики, рожки, приходила к нашим корпусам и раздавала это всё дикой и голодной ребятне. Она делала это приговаривая: спаси вас, Господи, деточки… И плакала. Мы действительно, наверное, представляли зрелище, достойное слёз. Через 20 лет я сам так раздавал сладости и молча плакал.
Вот Витя и начал нам рассказывать о Христе, о Троице, Богородице, Ангелах-Хранителях… И как следствие, мы начали молиться вслед за ним. Он говорил, а мы повторяли, зачастую даже не понимая смысла: «Анёлю стружу муй, запше пшымне стуй» и так далее. Так очень долго мы молились, может год. Потом жизнь нас разбросала, кто-то перестал молиться, я продолжал, но уже на русском языке. Воды утекло очень много, но важность того момента, живого общения и разговора с Богом я ценю безгранично.
Пауков я не убиваю до сих пор. Интересно, если бы мне тогда рассказали, что Бога больше расстраивает не убийство паука, а ложь, ненависть, злоба, воровство, лицемерие, обман, безумие моей воли и безволия, я бы, наверное, поверил, точно поверил бы…
А Витя погиб через 15 лет. Упокой, Господи, его душу.
Фото с сайта Свято- Елисеевского Лавришевского мужского монастыря
P.S.
В Лавришевской обители преподобного Елисея есть благочестивая традиция: на вечерне братия и трудники монастыря читают синодики о живых и усопших. Такие толстые тетради с именами. Однажды вечером, Великим Постом, в храм вошёл мужчина в военной форме, стал справа вместе с остальными, и когда братия разбирала синодики, одна тетрадь досталась и ему. Прочитав свой, я обратил внимание, что он держит пухлую тетрадь с именами усопших даже не открыв её. Я предположил, что человек просто не знает, что ему делать, но вдвойне я был удивлён тому, как он крестился. Оказывается, он католик. Я не буду говорить о догматике и прочем, но я подошёл к нему и вежливо взял помянник, просто сказал, что ему читать его не надо. Через пару минут мы познакомились, его звали Виктором. Вот здесь я и вспомнил своего Виктора – «апостола». И уже я через 30 лет рассказывал человеку о Христе, Богородице, смысле и значении крестного знамения и православного богослужения…
