Протоиерей Александр Авдюгин
— Дядь Коль, а ты немцев много на войне убил?
— Убивал, наверное.
Это «наверное» меня, десятилетнего мальчишку, родившегося в девятый послевоенный год и постоянно об этой несправедливости сожалевшего, никак не устраивало.
Допрос продолжался.
— Как это, наверное? Ты ведь артиллеристом был, с пушки стрелял, и не знаешь?
— Да как же я знать могу, если наши орудия в ряд поставят и стреляем мы залпами по тем местам, где немец находится.
— Но ты ведь по ним целился?
— Целился, конечно.
— Значит, убивал, — делал я окончательный и удовлетворительный вывод, хотя ожидал более захватывающих рассказов о сражениях, боях и подвигах.
Особенно же были непонятны разговоры между дядькой и его друзьями, когда они за столом или «на природе» вместе собирались. Мы с моими братьями двоюродными и друзьями нашими никак уразуметь не могли, за что это они свои ордена с медалями получили, если на войне только и делали, что от ран по госпиталям лечились, окопы копали и переходы по холоду и грязи совершали.
Странная война у них была. Совершенно неинтересная.
Вот друг у нас был, мы его Шохой звали, так он все о настоящей войне знал. С разведкой, пленными фрицами, дотами с пулеметами и картами секретными. Нет, Шоха не воевал, он всего лет на пять старше нас был, но историй знал много. Говорил, что ему их дед рассказывал, который был летчиком-героем.
Мы Шохе верили. Да и как не верить, если Шоха нас водил в те места, где раньше бои были, а там можно было не только каску немецкую найти, но и патроны отыскать.
Как то после майских праздников собрались мы в колхозном саду в «войну» поиграть. Поделились на наших и немцев, о правилах «убит-ранен» договорились и только собрались сражение начинать, как Шохин свист услышали.
Шоха у речки, на бугре стоял и нам махал, к себе звал.
Сашка Забедин, самый младший в нашей компании тут же завопил:
— Пацаны, побежали, мне Шоха говорил, что придет и мины немецкие принесет. Взрывать будем.
Гурьбой ринулись к реке.
Рядом с Шохой, у его ног, лежал видавший виды мешок, а в нем, когда Шоха мешок приоткрыл, мы увидели два продолговатых цилиндра грязного цвета.
— Мины из миномета немецкого, «кабанчиками» их называют — разъяснил Шоха.
«Кабанчики» взрывали на краю сада, в корневом дупле большой старой яблони, недалеко от речки. Собрали сухой травы и коры, на них положили хворост, а сверху два снаряда.
Разожги костерок и бегом прятаться за речным обрывом. Лежим тихо. Головы не высовываем.
Страшно. Сжались, уши руками позакрывали.
А взрыва нет и нет.
Осмелели.
Сашка к краю подкрался, выглядывает, а Шоха решил вообще вылезти. Разузнать, в чем дело. Полез.
Тут и рвануло.
Шохе ничего, просто вниз отбросило, а Сашке маленький осколок в глаз попал. Живой Сашка остался, только без глаза.
Бабка Сашкина нам сказала, что его Бог спас, а мы не верили и Сашку ругали, что из-за него нас всех выпороли, как следует, а Шоху, чуть в колонию не отправили.
Прошло много лет. Был я в тех местах. Бродил по заброшенному бывшему колхозному саду. Яблоню ту искал. Не нашел. А место определил сразу. Речной обрыв никуда не делся.
И Сашку отыскал. Он там же живет. С черной, въевшейся в щеку и лоб повязкой, закрывающей потерянный глаз. Внуков растит.
Теперь мы все вместе с ним знаем, что нас Господь сохранил, как и понятны нам нынче рассказы о войне наших дядек…
Источник: блог протоиерея Александра Авдюгина
