Город Кимры, Тверская область. Серый мост через Волгу, серые облака, серые лица прохожих. Город, где шили сапоги Петру I, встречает полуразрушенными домами. Почти на каждом столбе – объявления о помощи наркоманам и алкоголикам. В центре города – памятник Ленину, названия улиц – как будто СССР не прекращал существовать: 50 лет ВЛКСМ, Кирова, 3-я Кооперативная. Но как пройти к церкви здесь, похоже, знает каждая собака.
Церквей в городе всего две – Вознесения и Преображения. Пять золотых главок Преображенского собора видно издалека – сияют даже в пасмурную погоду.
Церковная лавка блестит золотым светом от окладов икон. Свечница – тётушка с небесно-голубыми глазами – разговаривает неохотно.
– Матушка, скажите, приход у вас большой?
– Да у нас в основном захожане. Приедут на машине, забегут, поставят свечку и уедут.
– А здесь молодёжь остаётся, или все в Москву уезжают?
– У нас есть воскресная школа при храме, там молодые в основном. У батюшек спросите, они лучше знают.
Храм открывают перед вечерней службой. На меня – в джинсах и с рюкзаком за плечами – подозрительно поглядывает уборщица.
В дверях появляется священник. Я ловлю его на входе – почти кидаюсь в ноги. Священника зовут отец Владимир. Батюшка благословляет меня широким жестом. Мне почему-то кажется, что я пришла совсем не вовремя, и я выпаливаю по-детски:
– Только, пожалуйста, Вы меня не бойтесь!
– Не волнуйтесь, я не из пугливых.
Фото: Майя Кораблева
Хоругви с гитарами
У непугливого отца Владимира ясные серо-голубые глаза, длинные рыжие волосы и рыжая борода. Нет ни седины, ни толщины, ни дорогой машины.
Мы беседуем в помещении воскресной школы, которой он руководит. На первом этаже у входа лежит акустическая гитара. Поднимаюсь по лестнице – натыкаюсь на барабанную установку. Оказывается, в свободное время батюшка не прочь помузицировать.
– Некоторые ребята, когда видят меня впервые в подряснике, просто уходят. Чувствуют, наверное, ответственность, что перед ними священник, боятся. А бывает, наоборот: с ребятами общаешься, они к тебе привыкают, и такое крепкое доверие возникает, которое главное потом не растерять. Пытаюсь вот с ними на гитарке бренчать.
Из соседней комнаты раздаётся какая-то попсовая мелодия. Батюшка слегка пугается:
– Не волнуйтесь, мы не такую музыку играем.
Старшие сыновья отца Владимира играют в рок-группе «Рисунок». Автор текстов – отец Владимир. На Западе сhristian rock давно выделился в отдельное музыкальное направление. В России этот жанр вслед за Константином Кинчевым развивают молодые православные кимряки – периодически дают концерты в местном ДК, даже выступали на дне города. Солист группы Макар – самый старший сын отца Владимира – этакий молодой Виктор Цой, если к нему прикрутить христианский бэкграунд.
Уже поздно стрелять, да и порох сырой.
Этот мир не понять, да и небо с дырой…
Надоели дома, переулки, мосты,
Надоело мне всё, в мире есть только Ты.
В молодости сам отец Владимир сильно увлекался музыкой. Слушал в основном русский рок и «Битлз». Но когда воцерковился, понял, что музыка, с которой он просыпался и засыпал, мешает молитве. Даже та музыка, которая звучит в голове.
– Нет, посудите сами, нам ведь тишина страшна, потому что она глубокая и полна пустоты. Хочется её чем-то заполнить. И нужно заполнять молитвой. А у меня в голове всё время звучала музыка.
Так отец Владимир три года не слушал ничего, кроме духовных песнопений – до тех пор, пока окончательно не убедился в том, что избавился от зависимости.
– Сейчас я могу музыку слушать спокойно. А Макар… Я ему тоже говорю, чтобы меры придерживался. Но, как видите, яблоко от вишенки недалеко падает.
Фото со странички священника ВКонтакте
Воскресная школа
Заниматься воскресной школой отцу Владимиру предложил настоятель собора отец Евгений Морковин.
– Я пятый священник в соборе, – говорит отец Владимир. И однажды я пришёл к отцу Евгению и говорю: «Где моя паства?», и он мне предложил преподавать в воскресной школе. Так что мой приход – это воскресная школа. 120 человек.
У школы есть своя группа ВКонтакте. В ней больше двухсот участников и почти четыре тысячи фотографий. Турпоходы, паломничества, занятия в театральном кружке. Отец Владимир – в числе администраторов группы. Он пишет сценарии для новых постановок, участвует в обсуждении наравне со всеми и отвечает ребятам со смайликами. Ученики воскресной школы – вторая семья для батюшки. После своей, разумеется, – матушки и пятерых детей.
– Думаю, что многие ребята из воскресной школы желали бы, чтобы меня в друзьях не было, потому что я ВКонтакт захожу, читаю ленту новостей и вижу, что у ребят на стене, например, матершинная брань. Я, естественно, реагирую. Им, наверное, не очень это приятно. Сколько раз хотел удалиться из всех соцсетей. Во-первых, времени много отнимает, во-вторых, не могу всем ответить – столько вопросов. Но в соцсетях человек себя по-новому открывает почему-то. И даже человека лучше узнаёшь.
Фото со странички священника ВКонтакте
На шумном собрании ученики школы под руководством отца Владимира обсуждают снаряжение для очередного совместного похода в нецивилизованную даль.
– Обязательно возьмите с собой кепки и резиновые сапоги. Не перепутайте только – кепки на голову.
Девочка с ярко-бордовыми ногтями вертит в руках смартфон в таком же ярко-бордовом чехле. На деревянной парте ручкой выдолблена надпись «Я люблю Наташу». Деньги на снаряжение и провиант собирают в конвертик, на котором карандашом аккуратно выведено – «Бабло».
– А арбузы будут? – спрашивают ребята батюшку.
– Купим по дороге, – отвечает отец Владимир.
– Да воровать будем, – шутит кто-то из мальчишек.
Батюшка в ответ смиренно молчит. Позволять детям быть детьми – бесценно.
Ученики воскресной школы. Фото: Майя Кораблева
I have decided to follow Jesus
Путь молодого человека Владимира Кириллова к отцу Владимиру кажется ровным и нетернистым: эйфория молодости привела в Костромскую семинарию – за знаниями и единомышленниками. В семинарии батюшка не доучился – влюбился в свою будущую жену, а перевестись поближе к дому не разрешили. Да и оказалось, что семинаристы – тоже люди. Разные, хоть и объединённые общей целью.
– В больницу приходишь, там здоровых-то мало, – говорит батюшка. – Но это и опыт совместного проживания. Если тебя в семинарии хорошо поломали, то есть надежда, что тебя потом ещё долго не сломают.
– А почему Вы решили стать священником? Это же Вы не вдруг решили, не как гром среди ясного неба?
– У меня есть один друг – актёр. В далёком прошлом, когда мне было лет шестнадцать он мне говорит: «Слушай, Вовк, у тебя же храм под боком есть». А у меня тогда были обычные подростковые проблемы, любовь неразделённая, точно уже не помню. Ты, говорит, сходи помолись. Меня так ошарашило это заявление – сходи помолись в храм.
Я стал судорожно вспоминать, где же у нас в Кимрах храм. Я жил в двух кварталах от него, но я никогда его не замечал. Меня это так поразило, я помню. Раньше храм был самым высоким зданием в городе. Оно и сейчас тоже не маленькое, но я никогда не обращал на него внимания.
После того как отрок Владимир переступил порог православного храма, выйти оттуда он уже не смог.
– И вот после того, как я в первый раз причастился, я летал. Вышел на улицу, смотрю: бабушка сумки тяжёлые несёт. Подбежал к ней, хотел помочь донести, а она подумала, что я вор, раскричалась. Но всё равно после первого причастия я испытывал незабываемые ощущения.
Фото: Майя Кораблева
Смерть стоит того, чтобы жить
Через полтора часа после обедни отец Владимир заочно отпевает троих человек. Родственники умерших одеты в чёрное и держат тающие свечки. Батюшка возглашает:
– Упокой, Господи, души усопших раб Твоих и сотвори им вечную память.
Хор из двух женских голосов протяжно отвечает: «Веееечная пааамять». Свечи в руках прихожан по-прежнему тают, воск капает на бумажки.
Чуть позже в воскресной школе мы с батюшкой беседуем.
– Нет, вот Вы спрашивали, как я стал священником. Я просто подумал, что умирать страшно. Вот я такой сейчас молодой, через некоторое время уйду отсюда, ведь все умирают, а мир по сути-то не чихнёт. А что дальше будет? Машины будут работать, времена года меняться, а потом забудут про меня. И мне стало обидно, что ли. Если это всё, что мы видим вокруг, создано для того, чтобы в землю пасть, какой смысл во всём этом?
Фото со странички священника ВКонтакте
Пещерное христианство
Храм Рождества Пресвятой Богородицы в деревне Крева – это синие крыши, белые стены и маленькое помещение нижнего храма. Верхний пока закрыт. Церковь построил некий бизнесмен, который решил, что деревне, где находится его дача, нужен храм. Раньше в деревне была церковь, но в советское время её разрушили. Теперь в деревне новый храм, который функционирует с 2001 года.
Отец Владимир приезжает сюда служить несколько раз в месяц с хором ребят из воскресной школы. Мы с трудом влезаем в машину батюшки ввосьмером. Между передними сиденьями лежит книга по основам православного догматического богословия. Мало ли, пригодится.
Когда мы приезжаем на место, оказывается, что в храме почему-то отключили электричество, а значит, нет и тепла.
–В темноте да не в обиде, – шутит батюшка.
По холодному кафельному полу разбросаны коврики, чтобы прихожане не мёрзли. Детский хор зажигает лампады и свечи, батюшка уходит в алтарь. Я натягиваю на себя армейскую плащ-палатку, чтобы сберечь в организме хоть немного тепла.
Сегодня правит хором жена отца Владимира – матушка Анастасия, по образованию учитель начальных классов по основам православной культуры и бухгалтер. Матушка раскладывает ноты, подбирает текст службы по пяти книгам. Поют даже на греческом. Я на секунду забываю, что я в сельском храме.
Посреди службы отец Владимир неожиданно поворачивается к прихожанам.
–В ДОКе (Деревообрабатывающий комбинат, микрорайон города Кимры – Прим.ред.) мальчик девятилетний пропал. Кто-нибудь слышал об этом?
Прихожане переглядываются и молчат. Батюшка поворачивается лицом к алтарю и молится о безымянном мальчике и его родителях. «Имя же, Господи, Ты веси» – ты, Господи, ведаешь имя.
Из желающих причаститься – один взрослый мужчина. Батюшка исповедует его, пока читают молитвы. Разрешает остальным в это время посидеть или погулять. После причастия – проповедь об услышанном на литургии отрывке из Евангелия.
– Меня спрашивают, почему на страницах Священного Писания не встречается слово счастье. А я Вам отвечу, что оно там есть, просто оно названо по-другому – блаженство. Мы сегодня с Вами слышали, что нужно, чтобы быть счастливым: слушать слово Божие и сохранять его в сердце своём. Мы живём в век информационных технологий, очень много информации сваливается на нас. Но мы должны останавливать хоровод постоянных забот, чтобы внимательнее прочитать те слова, которые дают нам силу и жизнь.
С амвона голос отца Владимира звучит увереннее и твёрже. Люди выстраиваются в очередь, целуют крест, руку батюшки, поздравляют друг друга с праздником. Среди прочих к кресту подходит седовласый старичок в поношенном костюме.
– Как Вера Васильевна? – спрашивает батюшка, склонившись к старику. Дедушка глуховат. – Я заеду к вам сегодня.
В алтаре теплятся красные пасхальные лампадки. Красные – к месту, так как служат в основном по воскресеньям – на малую Пасху, да и других просто нет, поэтому в храме вечный праздник. Пахнет ладаном и воском. На минуту мне кажется, что здесь, без света и тепла, молятся первые христиане, скрывающиеся в пещерах от римлян.
После службы батюшка подходит к фотографу.
– Ну что, Вы меня снимали? Получилось? Вы бы не стеснялись, подходили ближе. Я уж позировал как мог.
Фото: Майя Кораблева
Равные, но разные
– Как мы познакомились? Да я уже и не помню, – говорит матушка Анастасия. – Через общих знакомых. Встречаться начали рано. Потом вместе поступили в Тверской университет, отучились на учителей начальных классов по основам православной культуры. У нас уже тогда старший ребёнок был.
Батюшка говорит, что обратил внимание на супругу, только когда увидел, что она стала ходить в храм. Они вместе начали ходить на службы, потом сыграли свадьбу и поступили в университет на один факультет. После Тверского университета батюшка получил в ПСТГУ второе высшее. Хотел бы ещё знаний, но не даются языки, которые сейчас везде надо сдавать. Да и тяжело учить – с пятью-то детьми.
Сейчас основная работа матушки, пока отец Владимир на службах или в воскресной школе, – это стирка на семерых и другие домашние заботы, умноженные на семь. Периодически матушка Анастасия выбирается в мир — преподаёт и поёт на клиросе.
– А вы ссоритесь? – спрашиваю почти бесцеремонно.
– Не помню, когда это было последний раз. Первые год-два совместной жизни бывало, что ссорились, а сейчас мы как-то с полуслова понимаем друг друга. Я могу что-то сделать сама, но по любому важному вопросу с батюшкой советуюсь, он у нас глава семьи.
После службы в Креве возвращаемся в Кимры. Отец Владимир едет почти 120 км/ч по мокрой дороге. Дорога в Тверской области – это дорога-призрак: то появляется, то исчезает. Матушка заметно волнуется и одёргивает батюшку:
– Ты гонишь так, как будто это капсула смерти!
– Матушка, какая капсула смерти, это же пирожок с мясом.
Фото со странички священника ВКонтакте
Люди как люди
Свободное время у священников – понятие относительное. Как и личная жизнь. Публичности у батюшек – как у голливудских кинозвёзд. Только зарплаты другие и возможностей меньше.
–Народ у нас хочет видеть священника всё время в подряснике и с крестом. Вышел я недавно возле дома учить детей на велосипеде кататься. Вышел в шортах, думаю, можно возле дома-то. А соседи на меня всё время подозрительно так смотрели – как это батюшка и в шортах.
– А у Вас есть велосипед?
– Нет, своего нет, только у детей. Попробовал я тут года два назад покататься. На меня смотрели так, как если бы я был пьяный или с татуировкой.
Досталось батюшке даже от местной «Почты России».
– Помню, как-то пришла мне телеграмма, знакомая меня поздравляла с рукоположением – с хиротонией. Почтальонша долго читала слово «хиротония», не понимая, что это такое. Говорит: «Вам не Вам, какой-то термин технический». А потом когда Настя (матушка – Прим.ред.)ответила, что да, всё верно, это нам, та заглянула ей сначала под локоть, потом над плечом и говорит: «Это что, жилище священника, да? Что-то не похоже». То есть люди считают, что когда открывается дверь в дом священнослужителя, оттуда ангелы вылетают.
– Батюшка, а как Вы отдыхаете? В отпуск ездите за границу?
– Что Вы, какая заграница, мы ждём, когда детки подрастут. Стараемся выбираться в отпуск, но недалеко. От чего нам отдыхать по сути, от молитвы? Хотя вот один друг пенял мне, вот, мол, надо Вам батюшка на Святой Земле побывать. Получился у нас в итоге разговор сытого с голодным.
– А что бы Вы у Бога попросили лично для себя? Не для прихода, не для семьи, а вот лично для себя?
– Мудрости, наверное. Бывает так, что по возрасту человек ещё молод, а уже имеет дар разумения, что ли. Ко мне люди приходят с разными ситуациями, а я иной раз не знаю, что им сказать. Мудрости не хватает. Да и в душу человеческую ведь не залезешь.
Отец Владимир грустно улыбается. Я молча наблюдаю, как за окном автомобиля проносятся поля. Но вдруг его лицо озаряется детской радостью, и он наконец размечтывается.
– Нет, ну если уж мы фантазируем, то я бы и квартиру в Москве попросил. Хотя вот недавно мы там с ребятами были, и мне через некоторое время захотелось бежать оттуда – от суеты этой бесконечной.
Из Кимр отец Владимир долго вез нас до места нашей дислокации. На прощанье благословил и дал с собой гостинцев.
– А где про политику-то вопросы? Что-то я всё жду-жду, а Вы не спрашиваете.
Да нет их, батюшка. Нам бы самим с собой разобраться.
Фото: Майя Кораблева
