24 апреля 2010 года был убит протоиерей Анатолий Сорокин. Благочинный Батыревского и Шемуршинского благочиннического округа Чебоксарской и Чувашской епархии, настоятель храма святителя Николая в селе Янтиково Яльчикского района был застрелен из ружья во время вечернего богослужения. Священник вышел из храма всего лишь на несколько минут, чтобы распорядиться насчет работ, проводившихся на церковной территории. К сороковому дню со дня кончины отца Анатолия мы публикуем воспоминания его сына – Иннокентия Сорокина. Он согласился поделиться воспоминаниями с корреспондентом портала «Правмир».
Путь к престолу и жертвеннику
Почему он решил стать священником? Его мама была очень церковным человеком. Её до сих пор все вспоминают, потому что в деревне, где мы родились, есть церковь, и во всей округе только она была открыта, во всех четырех районах, и это сейчас автобусы, а раньше не было. И люди приезжали с ночевкой, все оставались у бабушки, она была настолько гостеприимным человеком. А дедушка к концу жизни осознал многое. Когда он уезжал в больницу, где умер, у всех прощения просил, причастили его.
Бабушка так воспитала дочерей, которые все либо в монастыре, либо замужем за священниками, что все пошли по этому пути, а насколько я понимаю, папа-то как раз не хотел быть священником. Не было у него такого рвения. Как исполнилось ему 18 лет, его отправили на границу с Афганистаном, и там шла война. Но он никогда про это не говорил, не рассказывал, вообще тему эту не затрагивал. Но тетя Лена мне рассказала, что после Афганистана он к ней приехал и говорит: «Ты знаешь, я три раза был при смерти и пообещал, если я выживу, то стану священником». Такая история была, но точно не знаю.
Он приехал и сразу же, с первого раза поступил в семинарию. Заочно он учился еще в Академии года три назад. А в 2008 году, на двадцатилетие окончания семинарии, встретились все однокурсники. Владыка Павел Вышгородский, наместник Киево-Печерской Лавры, - это папин однокурсник и один из лучших друзей. Он всех собрал, нашел самолет, они полетели все вместе, все практически священники с семьями в Иерусалим. Мы как-то отдельно были, потому что у папы сестра в Горнем монастыре — матушка Екатерина, в миру Анна. Мы там жили.
Матушка Елена
Мама рассказывала, интересно они с папой познакомились. Она общалась с молодым человеком, с кем папа жил вместе в общежитии. Он сейчас монах на Афоне. Мама просто решила подшутить над ним: давай-ка приводи своего друга, я с ним буду дружить, ты мне, говорит, надоел. Это просто в шутку было, то есть ничего такого серьезного! И тот решил тоже подшутить над моей мамой и привел моего папу. А мама дальше: «Ну всё, до свиданья!» А потом, насколько я понимаю, тот парень ходил к о.Науму и он его благословил в монастырь идти, а папа начал ухаживать за мамой. Мама и папа ходили к о.Алексию (Поликарпову), который сейчас в Даниловом монастыре, это духовный отец папы.
Потом они в Чувашию уехали. Сначала он дьяконом был в Канаше, а в церкви в Янтиково, где его убили, он служил с 1990го года. Первое время маме было очень трудно, тем более что она переехала из города в деревню, где ни коммуникаций, ничего. Огород… А папа был совершенно уверен, что его место здесь. В то время в Чувашии была нехватка священников, тогда многих же про́сто рукополагали, без образования практически. Человек с таким образованием, после семинарии лаврской, мог служить где-нибудь у владыки, а он был уверен, что, где его дом, там и надо служить.
Вообще хотел бы всю жизнь быть дьяконом, это его мечта была — нравилось. Даже не очень-то хотел, чтобы его в священники рукополагали. А в Янтиково он сам приехал, посмотрел, что за приход. А там народ настолько гостеприимный — бабушки его напичкали, кто творогом, кто чем. Заманили, в общем. И они там построили церковь всем народом — не так как сейчас, когда он сам в основном всё доставал. И бабушки не хотели его отпускать ни в какую. Они же знали, что он церковь строит в Батырево.
Никогда не сидел на месте
Он буквально еще год назад был благочинным не по двум, а по четырем районам. Многие церкви были восстановлены, некоторые построены заново. Он очень много людей собирал, нереальное количество, его дома-то не и было. И люди говорили: не мы помогали ему церковь строить, а это он ещё нам помогал с какими-то проблемами.
Открыл дом престарелых, бабушки там жили долгое время, прямо при храме — всех принимали. Домик-то небольшой был, но всех кормили, на службы они ходили. А потом в районе построили дом престарелых, и этот закрыли.
Он такой был, энергичный, везде успевал. В Дивеево — со всеми ездил в Дивеево. Весь приход соберет, автобусы найдет. Потом начальник какой-нибудь — тоже его отвезет. Но он ничего не внушал никому. Недавно люди рассказывали: хотим в церковь приехать. А о.Анатолий говорит, приезжайте попозже, к концу, а то вам сложно будет стоять. Это те, кто первый раз. Они сначала приедут практически под конец службы, а в следующий раз уже так не хочется, хочется к началу приехать. А сам он очень серьезно относился к церковным установлениям. Если пост держать — значит, пост держать.
Никогда он не доказывал ничего. Также и мусульмане к нему приезжали. У нас вокруг татарских деревень очень много, и в деревне бывает по 6-7 мечетей. Приехал к нему мусульманин и рассказывает, что купил машину, а в ней много икон. Он взял их и сжег. И говорит, третьи сутки не могу заснуть. Приехал к моему отцу и говорит: «Что мне делать?»
Также он с муфтием хорошо общался, не дружили, но общались. Его, можно сказать, все любили, что бабушки, что какие-нибудь начальники. Справедливый он очень был. Не было у него любимчиков. И врагов у него не было. Он сам ко всем с уважением относился. У него где только знакомых не было: в Москве, в Чебоксарах, в Дивеево его все знали, в Горнем монастыре… Еще он состоял в комиссии по переводу Библии на чувашский язык.
Радость
Оптимистом таким он был! Если мама начнет жаловаться, он говорил: «Да ладно, все хорошо будет!» Недавно поставили колокол на церкви в Батырево. Мама говорит, так радовался он! Это было после Пасхи. Он звонаря поставил, и тот звонит целый день. Надо было ехать в Чебоксары, уже отъехали километров пять, а он все маму просит: открой окно, слышишь, какой звон, слышишь? Этому храму он все силы отдал. Он как начал его строить, даже поседел, в прошлом году еле-еле мы его вытащили летом отдохнуть. Ни в какую не хотел: у меня здесь дела, дела… Как будто он спешил куда-то, спешил доделать эту церковь, побыстрей хотел именно. Почему он строил церковь в Батырево, я не знаю. Но знаю, что на этом месте хотели построить мечеть — хотя народ там в основном православный, татар где-то 30 %, вот хотели там мечеть построить, а храма не было. И он очень спешил эту церковь закончить.
Но про семью он никогда не забывал. В первую очередь все делал для семьи.
Конечно, он целыми днями пропадал, но чувствовалось, что он беспокоится, что это не было на втором плане для него. На улице, помню, горки строил с нами из снега. Когда в школе я получал пятерки, он так радовался! Жал мне руки крепко. Они с мамой как-то уезжали в Сергиев Посад, а я маленький был, и когда мы прощались, я заплакал, и папа разрыдался. Я вот это хорошо помню. До сих пор вспоминается. А у меня было постоянно предчувствие непонятное, что я его вижу в последний раз. Летом, когда я уезжал после летних каникул, особенно чувствовалось.
А на неделю жен-мироносиц папа маме дал денег: «Иди себе что-нибудь купи». Мама как раз купила и платье, и сумочку, и еще что-то. Особо никогда так не баловал, а сейчас…
Последние дни
А перед последней неделей приехал на службу, детей отвез младших — Олю и Сашу — и сказал: «Помогайте маме». Они последние слова эти от него услышали. Мама до этого ходила с Зоей, с сестрой, покупала ему новую рубашку. Зоя говорит: «Мам, что ты ему рубашку как на свадьбу выбираешь? Давай как-нибудь побыстрее». А мама говорит, что-то у него серые и черные рубашки, давай ему голубую купим. И папа в последний день надел эту рубашку и говорит маме: «Как думаешь, не жалко ее?»
Машину целый год не мыл — помыл машину на днях. Зашел к маме, мама готовила, и говорит: «Как здесь пахнет вкусно!» И что-то в таком духе сказал: «Какая ты у меня красивая!» Мама предложила ему поесть, а он говорит: «Давай вечером». Так и уехал.
Во время службы елочки сажали на территории храма. Он вышел подсказать, где сажать, как и что. И в это время как раз всё случилось.
Неустанное служение
В Туруново, где отец родился, церковь была, и там служил отец Николай Галкин. Папа уважал очень отца Николая. Они рядом и похоронены. Отец Николай постоянно к нам в гости приезжал, даже можно сказать, приходил. Такой энергичный дедушка он был: 80 лет, а он пешком везде ходил, не опаздывал никуда. Всю блокаду Ленинграда прошел. И никогда ни на что не жаловался. Постоянно улыбался, не критиковал никого.
У меня папа тоже никогда никого не осуждал. Не было у него такого, чтобы он плохое сказал о ком-то. И такого, чтобы он сказал «Я устал от того, что делаю», не было, таких слов я ни разу в жизни от него не слышал. Мог сказать, что устал физически, но от того, чем занимается, — никогда. Наоборот, сидеть на месте не мог.
Сейчас мама говорит, всем снится подряд. Рядом с Янтиково есть деревня Кошки-Куликеево. В последнее время он туда ездил причащать бабушку одну. Эта бабушка — мама одной певчей. И недавно умерла эта бабушка. За день до её смерти о.Анатолий приснился её дочке. Он идет широкими такими шагами по дороге из Янтиково, спешит как будто. Она его спрашивает: «Ты куда спешишь?» Он говорит: «Отпевать тут надо одну бабушку». На следующий день как раз у нее мама-то и умерла.
А еще приснился — у нас же за домом огород, там надо было вспахать. Папа недавно договорился с работником, чтобы он вспахал. И вот похоронили его, он этому работнику приснился и сказал: «Ну что, когда ты огород-то вспашешь?»
Светлая память
Самое главное, плохое-то вообще не вспоминается ничего. Какое-то непонимание было, наверно, но это такие мелочи, я считаю. Он никогда не внушал мне ничего. Когда я приехал в Москву, мне священники стали говорить, ты должен священником быть. Мне папа никогда такого не говорил. Он говорил, что это воля Божья, если надо тебе стать священником, ты станешь. Желание само должно прийти.
А так… В детстве меня папа будил рано по воскресеньям на службу, я пономарил. Кажется, что над тобой издеваются, когда твои одноклассники спят, а ты едешь куда-то в 6 часов утра. Но сейчас я так не считаю, это просто детство было.
Очень много народу было на похоронах. Столько людей собрал! Все дороги перекрыли, машин на горизонте не видно конца и края. Даже родственники некоторые не смогли попрощаться. Под конец разрешали только подойти, посмотреть и отойти, все так проходили.
Моя тетя, матушка Екатерина из Иерусалима, когда приехала, сказала: «мы должны, наоборот, радоваться, не каждому дана такая смерть». Рассказывала, что в Иерусалиме двух монахинь убили и все стали бояться выходить куда-то. А одна монахиня ходит и не боится ничего, её спрашивают почему, и она говорит: «Я не достойна так умереть».
Под Чебоксарами есть город Алатырь, там священников расстреливали в советские годы, и папа этим вопросом очень интересовался в последнее время.
Читайте также:
«Потрясен злодейским убийством» – Патриарх об убийстве протоиерея Анатолия Сорокина
