Монахиня Елизавета (Сеньчукова)
Будем честны: второй год уже человечество живет в режиме ЧС, и похоже, эта чрезвычайность становится обыденностью. Нет, дело не в том, что теперь придется часто прививаться и носить маски — просто сама жизнь обрела ту хрупкость, которая ей была присуща всегда. Действительно, до открытия антибиотиков (полутора столетий не прошло) человек мог внезапно умереть от любой лихорадки, не говоря уж о более тяжелых болезнях; онкологические заболевания еще совсем недавно считались смертным приговором; да и перед стихиями человек был уязвимее нашего современника.
Все это, казалось, отошло в прошлое, но 2020-й, а за ним и 2021-й годы показали, что пустяшная вроде бы инфекция, начинающаяся, как банальный грипп, с покашливания и температуры, может ударить куда не ждали и внезапно унести жизнь даже молодого и крепкого человека. Да, в процентном отношении таких трагедий не так много, но достаточно и одной внезапной смерти даже не в самом близком окружении, чтобы оказаться надолго выбитым из колеи. Тем более, что предлагаемые сценарии борьбы с инфекцией: маски, вакцинация, карантины — явно не панацея, скорее — снижение рисков. Элемент внезапности и непредсказуемости в вопросах жизни и смерти, похоже, с нами навсегда. Как там у классика? «Человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен».
Персонаж, в уста которого Булгаков вложил эту реплику, пытался внушить своим собеседникам неуверенность, ропот, суетливость, желание забыться — но не забудем, что вообще-то Воланд — персонификация диавола, и прислушиваться к его «страхованиям», как минимум, неосторожно.
Страх внезапной смерти — это страх обнуления всей нашей жизни, утрата ее планов и смыслов. Но, может быть, в этом риске и есть высший смысл?
Митрополит Антоний Сурожский в проповеди на новогодний молебен 1978 года напомнил:
«В старой сказке говорится, как спросили некоего мудреца: “Какое самое важное время в жизни? Кто самый значительный человек в твоей жизни? Какой поступок всего важнее совершить?”
И ответ был таков:
“Самое важное время в жизни — это теперешнее мгновение, потому что прошлое утекло, а будущее еще не встало; самый значительный человек в твоей жизни — тот, который “сейчас” перед тобой и которому ты можешь сделать добро или зло; и самое важное дело в жизни — в “это” мгновение “этому” человеку дать “все”, что может быть ему дано…
Вступим в новый год с этим чувством ответственности и вдохновения; вступим в этот новый год с верой, что сила Божия в немощи совершается: в нашей немощи, как совершилась она в немощи святых, которые были крепки только силой Божией; будем верить, что все нам возможно в укрепляющем нас Господе Иисусе».
Митрополит Антоний Сурожский
Это не общие слова. Именно в конечности, которая может выявиться в любую секунду, буквально через несколько дней после первого приступа кашля (такие случаи тоже фиксировались), в этой нашей отныне всеобщей немощи, осознанной и такой пугающей — совершается сила Божия. Именно конечность нашей жизни позволяет ей сиять в своей законченности в каждое «теперешнее» мгновение.
К чему мы обращены в этом «теперь»? К самому себе, заключенному, замкнутому в своей данности? Или к свободе, к выходу за пределы и границы — к ближнему, к самому себе, каким я должен стать, к Богу, в конечном итоге?
Я вовсе не хочу сказать, что нужно постоянно держать в голове навязчивую, вгоняющую в невроз мысль: «Я могу умереть от коронавируса… мой близкий может умереть от коронавируса… мы все можем умереть от коронавируса…» Напротив, стоит вспомнить слова Христа: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф.10:28) — и бояться одного Бога.
А еще стоит вспомнить другие слова Писания: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин.4:18).
Любовь и есть абсолютная открытость. Я знаю, что смертен — и хочу всю свою смертность, каждое свое мгновение — потенциально последнее в жизни! — пожертвовать Другому: Богу, или ближнему, или ближнему, глазами которого на меня смотрит Сам Бог.
И в этом — пожалуй, главный итог еще одного прошедшего года и главный урок на год грядущий.
