25 марта память преподобного Симеона Нового Богослова.
Прозвище Новый Богослов имело вначале иронический смысл — недоброжелатели посмеивались над видениями и озарениями Симеона. Богословом называли апостола Иоанна, сподобившегося особого Божественного Откровения, а тут объявился-де новый Иоанн. Но ученики преподобного нашли имя уместным и называли учителя Новым Богословом уже всерьез.
Он родился в 949 году – десятилетием раньше равноапостольного князя Владимира. Выходец из знатной семьи, Симеон должен был получить в столице высшее образование и занять приличную должность при дворе, но вместо этого духовный поиск привел его в знаменитый Студийский монастырь, монашеский центр Константинополя, к старцу Симеону Благоговейному. Вероятно, в честь него преподобный и был назван при постриге Симеоном, в миру его звали предположительно Георгием. В монастыре отношение к старцу было неоднозначным, молодой же послушник прилепился к нему всей душой, и, когда через несколько лет игумен потребовал от него оставить наставника и перейти под руководство к кому-нибудь еще, Симеон отказался и предпочел уйти из обители. Он перешел в небольшой монастырь неподалеку, продолжая пользоваться наставлениями своего духовного отца. И далее, уже став игуменом монастыря, Симеон не переставал глубоко чтить почившего к тому времени учителя, приведшего его ко Христу. «Он был ангелом, не человеком. Однако он человек, им мир поругаем бывает и змий попирается, и бесы трепещут его присутствия», — писал он про Симеона Благоговейного. Никакие обстоятельства, вплоть до личного указания патриарха, не могли убедить его праздновать память старца в монастыре менее торжественно.
Двадцать пять лет Симеон был игуменом в монастыре св. Маманта. Последние годы, поручив управление обителью своему ученику, он провел «на покое», в молитвах, созерцаниях; сочиняя гимны — богословские миниатюры в поэтической форме.
Слово «богослов», по-гречески «теолог», в то время обозначало не ученого-схоласта и не выпускника теологического факультета, а молитвенника и подвижника, человека, который говорил с Богом, а Бог говорил с ним. В этом смысле прозвище попадало в точку. Преподобный Симеон действительно встретился с Христом. Бог явился ему столь явно и определенно, что подвижник не мог об этом молчать. Как мог он молчать, зная на опыте, что каждый может уже в этой жизни видеть Бога, осознанно причащаться даров Святого Духа. Окружающие понимали христианство «спокойно»: ведь время апостолов прошло, нам достаточно соблюдать только внешнее благочестие и простые нравственные правила. Но святой писал, проповедовал, звал, упрашивал, даже обещал за Бога: «Если ты будешь исполнять это с настойчивостью, — говорил преподобный в заключении духовных наставлений послушнику, — не замедлит Господь сотворить милость с тобой, я поручитель за Сострадательного, я, если даже дерзко это сказать, выставляю себя ответчиком за Человеколюбивого! Умру я, если Он презрит тебя. Вместо тебя я буду предан вечному огню, если Он оставит тебя. Только не в раздвоении сердца, не в двоедушии делай это». Симеон знал, а не догадывался, видел, а не шел на ощупь — отсюда смелость его слов, доходившая до дерзости.
Он сам рассказывал о видениях Божественного света, которых сподобился, что очень необычно для христианского подвижника — такие опыты, за редкими исключениями, оставались в тайне. Преподобный Симеон объяснял это так: «Как некий братолюбивый нищий, попросивший милостыню у христолюбивого и милостивого человека и получивший от него несколько монет, бежит от него в радости к своим товарищам по бедности и извещает их об этом, говоря им в тайне: “Бегите с усердием и вы, чтобы получить”, и при этом показывает им пальцем и указывает им человека, давшего ему монету. А если они не верят ему, показывает им ее на ладони, чтобы они поверили и проявили бы усердие, и настигли бы быстро того милостивого человека. Так и я, смиренный, бедный и обнаженный от всякого добра… испытавший на деле человеколюбие и сострадание Божие и получивший благодать, недостойный всякой благодати, не выношу один скрывать ее в недрах души, но говорю всем вам, братьям и отцам моим, о дарах Божиих и делаю явным вам, насколько это в моих силах, каков есть тот талант, который был дан мне, и посредством моих слов обнажаю его, как на ладони. И говорю это не в закоулке и тайне, но кричу громким голосом: «Бегите, братья, бегите». И не только кричу, но и указываю на подающего Владыку, выставляя вперед вместо пальца мое слово… Поэтому и я не терплю, чтобы не говорить о тех чудесах Божиих, какие я видел и какие я узнал на деле и на опыте, но всем прочим людям свидетельствую о них, как перед Богом».
Среди молитв «К причастию» на славянском в наших молитвословах одна стоит особняком: в разных изданиях она оказывается шестой или седьмой, молитва Симеона Нового Богослова. Самая длинная, безо всякой видимой структуры, сложно выраженная, с неожиданным порядком слов… (Меня удивляла ее «нескладность»: до тех пор, пока я не услышал ее по-гречески — изящный, легкий текст, который так и просится для заучивания наизусть!) Вот небольшой отрывок в русском изложении:
Я согрешил более блудницы, которая, узнав, куда Ты зашел,
Купив миро, смело пришла помазать
Ноги Твои, Христа моего, Владыки и Бога моего.
Как ту не отверг Ты, приступившую от сердца,
Так и мною не возгнушайся, Слове, но подай мне Твои ноги
И держать, и целовать, и струею слез,
Как бы драгоценным миром, их дерзновенно помазать
Омой меня слезами моими, очисти меня ими, Слове,
Остави и грехи мои и подай мне прощение.
Пер. иеромонаха Порфирия (Успенского).
Нелегко следовать за преподобным Симеоном в таком беспощадном «покаянном реализме». Но в этом смысл его пути. Именно так встретился с Богом он сам. Не все понимали Симеона. И при жизни, и вплоть до нашего времени, на него возводили и продолжают возводить самые разные обвинения: неподчинение церковной власти, богословское невежество, излишняя утонченность духовных созерцаний, несвоевременная ревность по Евангелию или модернизм… Но никто не усмотрел у него неправославия или неправомыслия. Он неизменно оставался прежде всего христианином-максималистом, все свое существо подчинившим одной цели — Христу.
Священник Николай СОЛОДОВ
Новое слово Симеона из Галаты
Не счесть людей, которые получили богословское образование или научные степени по богословию. У них всех есть документ, что они – богословы. Но в Православной Церкви богословами именуют только трех святых: Евангелиста Иоанна, Григория Назианзина и Симеона из Галаты, называемый «новым богословом». Действительно, по сравнению с двумя предшественниками, Симеон жил довольно поздно: родился в середине X в., умер в начале XI в. Но почему именно он получил это звание? Ведь почти каждый церковный писатель оставил после себя богословские труды, и многие из них цитируются гораздо чаще, чем книги преп. Симеона.
Обыкновенный монах
Он родился в небольшом городе Галате, принял монашеский постриг в знаменитом Студийском монастыре Константинополя. Четверть века был настоятелем монастыря Св. Маманта в том же городе, но вследствие возникшего конфликта вынужден был его оставить и основал обитель Св. Марины на берегу Босфора, где и прожил остаток жизни. Словом, достаточно обычная для монаха того времени биография.
Необычным было творчество св. Симеона. Он написал несколько богословских трактатов, часть из них вошла в сборник под названием «Добротолюбие». Основная тема его сочинений – это сама христианская жизнь, прежде всего молитвенная и мистическая ее сторона. Бог для него – не только Творец мира, не только Вседержитель, но и Тот, Кто постоянно созерцает тебя. И ты, отрешившись от всего земного и погрузившись в молитву, тоже можешь узреть частицу Его славы и величия, насколько это доступно людям. Вера – это прежде всего личное общение с Богом.
Одно из самых известных произведений св. Симеона — « Деятельные и богословские главы». « Вера во Христа, истинного Бога, рождает желание вечных благ и страх мучений; желание же сих благ и страх мук приводят к строгому исполнению заповедей, а строгое исполнение заповедей научает людей глубокому сознанию своей немощности; это сознание истинной немощности нашей рождает память о смерти», – напоминает он нам в этом произведении. «Чистым же сердце делают не одна, не две, не десять добродетелей, а все вместе, слившись, так сказать, во едину добродетельность, достигшую последних степеней совершенства. Однако ж и в таком случае добродетели одни не могут сделать сердца чистым, без воздействия и присещения Духа Святого».
Об этом принятии Святого Духа уже здесь и сейчас, в земной жизни, Св. Симеон говорил много и подробно. Более всего известны его стихотворные гимны, посвященные этой теме. Действительно, его богословие – это прежде всего поэзия, радостное и трепетное переживание человеческой души, встретившей Бога. Он разговаривает с Богом, открывая Ему свое сердце и радостно изумляясь Его живому и такому ощутимому присутствию! Так влюбленные пишут к предмету своей любви…
Вдохновенный поэт
Одна из составленных им молитв (в прозаическом переводе на церковнославянский) входит в обычное правило к причастию, но есть у нас и переводы других его гимнов. Совсем недавно был опубликован сборник стихотворных переводов, выполненный архиепископом Иларионом (Алфеевым). Вот одно из этих удивительных произведений:
Как Ты пламенем горящим
И водой живой бываешь?
Услаждая, как сжигаешь?
Как от тленья избавляешь?
Как нас делаешь богами,
Тьму в сиянье превращая?
Как из бездн людей выводишь,
Нас в нетленье облекая?
Как влечешь Ты тьму к рассвету?
Как Ты ночь рукою держишь?
Как Ты сердце озаряешь?
Как меня Ты изменяешь?
Как Ты приобщился к смертным,
Сделав их сынами Бога?
Как без стрел пронзаешь сердце,
И оно горит любовью?
Как нас терпишь, как прощаешь,
По делам не воздавая?
Вне всего как пребываешь,
На дела людей взирая?
Оставаясь в отдаленье,
Как деянья всех объявишь?
Дай рабам твоим терпенье,
Чтоб их скорби не объяли!
Пожалуй, в этих строках и заключается то удивительное новое слово, за которое Симеон и был назван «новым богословом». Хотя, казалось бы, никакого особого богословия тут нет – разве можно сравнить эти простые и искренние строки с высочайшим полетом мысли Евангелиста Иоанна? С тонкими рассуждениями Отцов IV — V веков, писавших сложные для понимания трактаты?
Новизна этого богословия, прежде всего, в личном опыте богообщения. Церковные писатели оставили нам множество трактатов, отцы-пустынники дали образцы смирения и аскезы. Но всему этому нам довольно трудно подражать, поскольку множество христиан не имеет наклонностей и способностей ни к крайней аскезе, ни к богословствованию. Люди живут своей простой повседневной жизнью, стараясь в то же время помнить о Боге и молиться Ему. Достаточно ли этого, чтобы быть христианином? Симеон отвечает: да, если Бог для тебя – не просто абстрактная идея, и даже не просто Творец Вселенной, но постоянный Собеседник, к Которому ты обращаешь свое радостное удивление, Которому доверяешь самые сокровенные мысли и чувства, без общения с Которым не можешь прожить ни дня, ни часа. Для всего этого не нужно иметь высокого образования, не обязательно вкушать лишь по малому хлебцу через день – такая молитва, вернее, такой опыт богообщения доступен и мирянину в суете городской жизни.
Безмолвный богомолец
Св. Симеона нередко называют предшественником исихазма – особой мистической практики, зародившейся в XIV веке и направленной на созерцание божественных энергий. Действительно, Св. Григорий Палама, изложивший основы этого учения, нередко ссылается на труды Св. Симеона. Из русских святых с ним более всего связан Преподобный Нил Сорский, заволжский продолжатель традиций исихазма.
Суть исихазма в словах определить трудно, потому что само это слово происходит от греческого слова исихия, то есть «безмолвие». Погруженный в созерцание монах не произносит проповедей, не изрекает богословских формулировок. Более того, его опыт вообще едва ли может быть выражен в словах. Следуя евангельскому призыву «Царствие Божие внутрь вас есть», он стремится к внутреннему, сердечному созерцанию этого Царства. При этом особенно важно избегать всякой мечтательности и экзальтированности, когда человек начинает подогревать свою чувствительность и «созерцать райские картины», возникающие в его собственной голове.
Полноценное «умное делание», как иногда называют подобный род молитвы, конечно же, доступно только монахам, свободным от мирской суеты. Миряне, впрочем, могут практиковать некоторые его элементы, например, многократное повторение краткой молитвы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Точно так же слова «Господи, помилуй» повторяются и на богослужении, и суть здесь вовсе не в том, что с одного раза эта простая мысль не вполне понятна. Нет, конечно же, понять ее разумом нетрудно. Но важно, чтобы молитвенные слова не просто осознанно произносились, но проникли бы в сердце человека, стали его вторым дыханием. Повторение призвано задать соответствующий настрой всей жизни человека: пусть он занят работой или бытовыми делами, но сердце, приучившись к молитве, уже не оставит ее никогда.
И радостно-изумленные гимны Симеона Нового Богослова могут помочь сегодняшнему человеку, привыкшему к напору обесцененных слов, к буйству искусственно вызванных чувств, остановить свой суетливый бег, и спокойно, в тиши собственной комнаты, обратиться к Богу и собственному сердцу со словами мира и любви.
Кто хочет увидеть сей свет невечерний,
Тот должен всегда соблюдать свое сердце
От страстных движений, от помыслов скверных,
От гнева, смущения, клятв лицемерных.
Внимать себе должен и злобы не помнить,
Людей не судить даже в помыслах сердца,
Быть внутренне чистым, в словах откровенным,
Быть искренним, кротким, спокойным, смиренным.
Трапеза его пусть не будет богатой,
Молитву и пост да хранит неослабно.
И весь его подвиг, и дело любое,
И всякое слово — да будет с любовью.
(Пер. митр. Илариона Алфеева)
Андрей ДЕСНИЦКИЙ
Читайте также:
