Мария говорит, что для многих ее учеников занятия – возможность изменить свой привычный образ жизни. Когда человек, имеющий инвалидность или какие-то проблемы со здоровьем, сидит дома и никуда не выходит, он оказывается замкнутым в круге своих проблем, почти теряет контакт с внешним миром. Приходя на занятия, человек получает не только реабилитацию, но и некую социализацию, общение, он выходит из своего кокона, у него появляется круг знакомых, уходят страхи.
– Будь ее воля, сидели бы до утра, мы и так сильно задержались, – рассказывает Мария о своей ученице. – Для нее творчество – это как воздух, как дыхание, у нее какая-то особенная, обостренная любовь к творчеству. У нас будет выставка на ВДНХ по доступной среде, и девушка к ней готовится. Я думала, мы просто загрунтуем холст и остановимся. В 9 часов утра мы встретились, и в итоге она сидела со мной до 7 часов вечера и рисовала, рисовала, так, что почти закончила работу. Над такими картинами люди сидят месяца два-три, может быть полгода, а тут ребенок пришел и выдал такую картину за один день.
У одного из учеников Марии – диагноз «ДЦП», он передвигается на коляске, но интеллект его – полностью сохранен. Он, хоть и живет в гериатрическом пансионате (хотя ему 20 лет, но он получает пенсию, живет с людьми в возрасте и не один такой), сам стал волонтером, кроме того, работает удаленно, берет уроки вокала и пишет песни.
– Происходит некий обмен опытом, и ты видишь, как люди кардинально меняют свой образ жизни: люди, которые раньше предпочитали страдать, ощущая себя инвалидами, вдруг становятся волонтерами, глядя, как другие, может быть даже в более непростой ситуации, ведут активный образ жизни, – поясняет Мария Емец. – Например, у нас есть люди, которые прыгают с парашютом, участвуют в соревнованиях по паралимпийским видам спорта, активно путешествуют. Многие материалы позволяют нам возвратиться к самому себе, переосмыслить себя, способствуют самопознанию. У меня занималась женщина – вдова, которая, когда начинала лепить, всегда плакала. Творчество будило в ней какие-то драматические воспоминания, а они, в свою очередь, давали ей посыл для творческого развития дальше. То есть получалась некая возможность переступить в себе свою боль, вылить ее в чем-то другом, отделить от себя.
Рисунок, по мнению преподавателя, – это фактически математика, с соблюдением пропорций, соотношением линий, изменением фигур в перспективе, в пространстве. Поэтому, когда ты занимаешься каким-то отвлеченным абстрактным художественным делом, у тебя развиваются не только какие-то навыки и элементарная усидчивость, а развиваются математические навыки, креативное мышление. Потому Мария любит использовать методику ТРИЗ – теорию решения изобретательских задач: как можно нестандартно разрешить простую будничную проблему. А еще лепка из глины приучает принимать разочарования: нередко бывает, человек слепил, все получилось, а в печке изделие треснуло.
Приходится думать и о том, как потом изделия, которые создали ученики, можно реализовать, что может заинтересовать потенциальных покупателей. И здесь никогда не известно, что сработает.
– У меня в кабинете стояло много бесполезных плошечек, по размеру – почти кукольных, сделанных учениками на первом этапе обучения. Для благотворительного фестиваля «Белый цветок» мы наполнили их землей, посадили кактусы маленькие, все продали. Мы поняли, что нужно находить какие-то такие необычные решения для обычных вещей.
В идеале было бы здорово сделать из выпускников нашего центра некую артель, чтобы создать рабочие места – керамисты, живописцы, которые бы работали и создавали свои изделия внутри центра.
Нельзя на круге – лепим из колбасок
Мария опирается на различные методики обучения – для кого-то это многократное повторение, для кого-то – специальное оборудование, различные пособия, приспособления. Часто просто нужно очень хорошо приглядеться к человеку, угадать его суть:
– Ты пытаешься угадать, что человек может развивать, найти его тему, то, в чем он может проявить себя как создатель. Когда ты попадаешь в эту мишень, тогда процесс двигается. Но последнее бывает редко, потому что, так или иначе, люди как-то проявляют себя. Когда ты с человеком общаешься десять месяцев, становятся известны его хобби, возможности, мотивы, его интересы и увлечения.
У Егора гиперкинезы – патологические непроизвольные движения, и всегда его любимым делом было шитье кукол. Занимаясь с ним, Мария в итоге пришла к тому, что мальчик заинтересуется изготовлением куклы с керамическим лицом и керамическими руками. Он участвовал в различных фестивалях, в которых выступал как текстильный мастер.
– Он, при его довольно тяжелом заболевании, нашел в себе силы не просто что-то делать для себя, но и дарить детям подарки на Новый год, участвовать в многочисленных благотворительных фестивалях. Причем он делал это всегда с огромным удовольствием, пониманием и желанием, – говорит Мария Емец.
При занятиях с людьми, у которых нарушена моторика, Мария в основном использует набивку гипсовых форм для того, чтобы человек создал какое-то основание, которое затем можно видоизменять, украшать, декорировать.
Для людей с ментальными нарушениями полезными оказываются инструкционно-технологические карты:
– Звучит скучно, но на самом деле это своеобразные комиксы – ряд картинок, на которых показана последовательность действий, и, глядя на нее, наши ученики могут создавать свои копии, например, лепить гнома.
Для людей, у которых проблемы с координацией, есть нарушения в области опорного аппарата, и они не могут работать на гончарном круге, мы используем или ручную лепку, или древние способы исполнения изделий колбасками или пластами. Так лепят в Африке и так лепили все наши русские мастера, когда у нас не было ножных гончарных кругов. Мастера сидели на земле, лепили сначала из колбасок, так называемый жгутово-ленточный способ, а потом эти изделия либо разглаживались, либо оставалась фактура жгутов, что тоже выглядит интересно. Таким же образом была сделана знаменитая терракотовая армия Китая.
Конечно, Мария опирается на разработки, пособия, практики и методики специалистов. Она говорит, что в основном они были изобретены еще в начале прошлого века. Создателем многих из них был психолог Лев Выготский, он придумал очень много интересных способов реабилитации слепоглухих, совместив опыт реабилитации разных школ из разных стран в одном месте. Результаты его работы используют до сих пор при работе с такими детьми, ничего нового пока не придумано. Как не придумано нового в работе с людьми с аутизмом. Эти старые наработанные методики сейчас «перепеваются» и подаются как новые. Они проверены временем, опытом многих людей, и они требуют от педагога выдержки и терпения, иначе ничего не получится.
– Война и послевоенное время подарило нам очень много настойчивых и блестящих ученых, исследователей, которые имели доступ к возможности исследовать мозг, – рассказывает Мария. – Было множество черепно-мозговых травм, операций, и на основе их данных ученые получали большую возможность исследовать проблему мозга, которая до сих пор является для людей загадкой.
Меня пригласили туда работать
В свое время Мария была на распутье: поступать на филологический факультет в МГУ или на художественно-ремесленное отделение. Но в ее окружении были в основном многочитающие молодые люди, они считали художников богемой и смотрели на них свысока. Так что она выбрала филфак, где проучилась шесть лет, и ничуть не жалеет, и об этих годах вспоминает с благодарностью.
– Но изобразительное искусство сопровождало меня всегда, – говорит Мария, – я с детства работала в различных мастерских, причем у людей, которые отлично совмещали гуманитарные и художественно-ремесленные занятия. Например, я ходила в мастерскую Коваля на берегу Яузы на Серебрянической набережной. Юрий Иосифович был великолепный учитель и превосходный мастер. Он открыл для меня мир чудесных красок и пересекаемых линий, различных технических приемов. Он познакомил меня с другими мастерами. Коваль научил меня своим примером, что художник – это человек со стержнем. Я ходила заниматься батиком, керамикой в мастерские и на маленькие заводы.
Долгое время декоративно-прикладное искусство было для Марии хобби, способом самовыражения.
Но после того, как младший ребенок вышел из «декретного» возраста, она решила попробовать продолжить обучение в мастерских и случайно обнаружила центр реабилитации инвалидов в городе, где она живет вместе с семьей.
– Меня пригласили туда работать – преподавать керамику, учить людей лепить из глины. Я согласилась, даже не успев посомневаться: у нас очень решительный директор, и она сразу же забирает на работу тех людей, которые, по ее мнению, могут принести пользу центру. Но в итоге я нисколько не пожалела, потому что это действительно хорошая школа и незабываемый опыт.
Причем не только профессиональный. Для тебя оказывается важным, когда ты видишь, как люди, которые находятся в непростой ситуации (а к нам ходят заниматься те, кто, в том числе, живет в гериатрических пансионатах, психоневрологических интернатах) и должны были бы, по мнению многих обычных людей с достатком, прийти в уныние, а они как-то смиряются со своим положением, принимают его и находят в нем положительные моменты, не жалеют себя, а, наоборот, по-настоящему радуются жизни.
Когда у человека не получается
По мнению Марии, преподавать людям с ограниченными возможностями здоровья – с одной стороны, то же самое, что преподавать любому другому человеку, просто сил, внимания уходит гораздо больше. С другой – сложность в том, что преподаватель часто не видит результата своего труда. Просто теряется, когда понимает, что после многих его усилий, показов, объяснений у человека всё-таки не получается. Делать за него – не выход, ведь это уроки для него, он должен сам. Тогда преподаватель начинает делать с ним вместе, чтобы хоть как-то исправить ситуацию.
– Но преподавание людям с ОВЗ – точно такая же практика, как и преподавать каким-либо другим людям, – говорит Мария. – На самом деле порой с людьми, живущими в социуме нормальной жизнью, успешными и даже преуспевающими, бывает сложнее, я поняла это на многочисленных мастер-классах. Если что-то не получается, такие люди порой начинают нервничать, раздражаться, а люди с ОВЗ смиряются и просто продолжают делать: сегодня не получилось, получится завтра.
Но все-таки в работе много нюансов. Так, я до сих пор, к своему стыду, так и не выучила жестовый язык, и мне приходится объяснять в тетрадках человеку, который меня не слышит. Долго подбираю зрительные материалы, чтобы проще было работать с людьми, у которых проблемы со слухом, или тактильные – для тех, у кого проблемы со зрением.
Главная проблема с преподаванием именно в этой области, по мнению Марии, заключается в том, что люди очень быстро выгорают. Но так происходит и в любой другой деятельности. Проблема профессионального выгорания всегда связана с тем, что человек испытывает какие-то сильные нагрузки, человек перестает делать свою работу с таким энтузиазмом и любовью, как он это делал в начале.
– Я заметила, – говорит Мария, – что некоторые люди, которые долго занимаются с учениками, у которых непростая форма ДЦП, через какое-то время уходят из этой области либо становятся очень жесткими. Тяжело не измениться от внешних причин. Понятно, что не все, тут всё зависит от личностного фактора человека, от его внутренних ресурсов, от того, чем он дышит, что заполняет его жизнь, что он может в себе найти удерживающее, как якорь, на что он может опереться в своей собственной жизни. Когда мне становится тяжело, поддерживает семья. Если на работе неприятности, дети мне говорят: «Мама, наконец-то ты можешь спокойно уволиться!» А я благодаря им выдыхаю и могу двигаться дальше. В общем, не увольняюсь.
Сложность учительства и преподавательства еще в том, что, как сказал педагог и философ Симон Соловейчик, «учитель не делает карьеры. Он приходит в школу учителем и хоронят его в том же звании, разве что прибавляя слово «пенсионер». Это артист, но слушатели и зрители не аплодируют ему, это скульптор, но его работ никто не видит, это врач, но пациенты очень редко благодарят за его лечение и, в общем, не ходят лечиться, это отец и мать, но он не получает причитающейся любви. Где же взять сил ему для каждодневного вдохновения? Только в самом себе, только в сознании величия своего дела и только в поддержке всего общества, в уважении общества к нему – учителю. Будни захлестывают учителя: план, журнал, отметки, родители, директор, инспектор, мелкие разговоры в учительской, ему надо оставить всё это у порога и пойти к детям с возвышенно настроенной душой». У преподавателя, который преподает искусство, может и не быть своих картин, своих книг и научных статей, а есть именно его ученики, которые часто превосходят его. Но это – его творения.
