«Я готовилась к ЕГЭ в онкоцентре». Алена трижды победила рак и поступила в медицинский вуз
По лужам
У десятилетней Алены внезапно заболела нога. Когда терпеть стало невыносимо, Алена пошла в больницу, надеясь получить освобождение от физкультуры. Хирург сказал, что это «обычная» опухоль, которую можно легко удалить. И действительно, Алену отпустили домой недели через две после операции.
Спустя три года нога заболела снова. На этот раз выписали направление в центр имени Блохина. Там Алене и сообщили, что у нее рак.
— Не самый лучший день в моей жизни… Никогда не думаешь, что с тобой может что-то подобное произойти. Мне казалось, так только в фильмах бывает. Я же сначала думала, что ничего серьезного, — рассказывала мне Алена.
Еще до лечения она весила 37 килограммов. Из-за химиотерапии начали выпадать волосы:
— Поначалу просто выпадали небольшие пряди. Потом я пошла мыть голову, позвала бабушку: она осталась в центре, потому что одной мне было трудно, я могла просто упасть. Мы смочили волосы, и они огромным комком упали в ванну. Я даже заплакала.
Когда все уверились, что болезнь позади, на плановом обследовании обнаружился узел в легких. Метастаз. Рецидив.
Мы созванивались с Аленой три года назад — после второго лечения в центре Блохина, где она каким-то чудом подготовилась к экзаменам. Получив пятерку по базовой математике, 100 баллов по русскому и 75 по химии, Алена решила отдохнуть, а потом подать документы в медицинский колледж. Ее ничего не радовало, она не видела своего будущего и ни о чем не мечтала, считая, что нет смысла ставить цели, когда в любой момент может нагрянуть рецидив.
Теперь мы встречаемся в Москве. Алена, уже студентка медицинского университета, приехала с бабушкой из Кирова на очередное плановое обследование. Из-за шапки кудрей Алену не узнать — я-то помню золотистый ежик. А еще парики на фото с выпускного. Оказывается, у Алены прямые волосы, просто совсем недавно она сделала биозавивку:
— Целый год собиралась, все отращивала, сомневалась: а вдруг не пойдет? После второго лечения они стали очень редкими и плохо растут, сильно выпадают. Это грустно.
Мы сидим на скамейке напротив «НИИ детской онкологии и гематологии». Все утро лил дождь. Чтобы добраться сюда от метро, нам пришлось перепрыгивать через гигантские лужи. Алена такая миниатюрная, что перед ней эти лужи кажутся озерами. Но лужи ее не останавливают, как не остановил и рак.
«Сказали, что я не смогу учиться в университете»
— Что вспоминается, когда смотришь на онкоцентр?
— Первое лечение… Новый год помню. Я отмечала его здесь и ревела, потому что хотела домой. Но сейчас, возвращаясь сюда, понимаю: здорово, что мы тогда с бабушкой были не одни.
В памяти остались смазанные картинки. Наверное, даже многих врачей теперь не узнаю. Бабушка всех помнит, а я и по имени уже не могу определить, кто это. Забываю, как все происходило. Честно, мне с тех пор Москва вообще не нравится. Не люблю сюда ездить, хотя бабушка предлагала попробовать поступить в московский вуз, раз у меня высокие баллы, но я не стала. Вероятно, из-за того, что я здесь лечилась.
(Глядя на аниматоров у входа.) Всякий раз, когда видела что-то подобное, мне было неинтересно. Маленьким детям это в радость. Обычно аниматоры идут во двор, поют и танцуют, дети выглядывают из окон. А меня шум и веселье раздражали.
Лежать в онкоцентре было тоскливо, к тому же там не ловил интернет. Верней, ловил в одной комнате, но там постоянно толпились ребята. Чтобы не скучать, я готовилась к экзаменам. Это были мои самые нелюбимые недели: ты безвылазно сидишь у себя, из-за карантина никуда нельзя выходить…
— Мы с тобой созванивались, когда пришли результаты ЕГЭ. Чем ты занималась после?
— Я сдавала базовую математику, русский и химию, но не сдавала биологию, потому что совсем ее не помнила и попросту не справилась бы с четвертым экзаменом. Прочитав статью на «Правмире», меня нашел репетитор по биологии из Липецка и предложил бесплатно заниматься. Это было здорово. Я тогда так удивилась! Оказалось, он тоже болел и вышел в ремиссию. И в целом с тех пор много людей писали, даже присылали свои стихи обо мне.
Лечение закончилось в апреле, а где-то в июле я снова стала себя плохо чувствовать. У меня появился кашель. Мы обследовались, и нам сказали, что, возможно, это просто ковид. Потом я сильно отекла: не могла передвигаться, не могла спать. Прошла КТ легких — это было плановое обследование, — и у меня нашли тромб в легочной артерии.
Тогда меня экстренно госпитализировали. Я лечилась месяца три у себя в городе. Мне поставили сердечную недостаточность, выписали таблетки и сказали, что по состоянию здоровья, скорее всего, я не смогу учиться в университете.
В принципе, паники у меня не было. Единственное, я начала себя накручивать: «Вот, зря училась и сдавала ЕГЭ, в колледж и так принимают после девятого класса». Только это меня беспокоило.
Я перестала готовиться. Спустя год собралась подавать документы в медицинский колледж, но в один момент передумала. Мне в приемке не хватало каких-то документов, их попросили донести, а я заленилась. К тому же я заметно лучше себя чувствовала.
— А бабушка что советовала?
— Она как раз настаивала на том, чтобы я еще год подождала и поступила в университет. Все-таки жаль потраченного на ЕГЭ времени. Да и, как многие говорят, не очень престижно сейчас человеку без высшего образования. Бабушка подбадривала: «Алена, давай, вот надо сюда, надо сюда». А мне больше ничего не хотелось, я была в апатии. Вернувшись из больницы, не строила никаких планов. Где-то еще полгода не знала, чем заняться. Жила с бабушкой в деревне, помогала ей на огороде. Потом как раз таки мне написал тот репетитор и тоже настоял, чтобы я начала готовиться.
— Как тебе биология? Помню, с химией ты долго не дружила.
— С биологией тоже, потому что в девятом классе я лечилась и особо не занималась, а одиннадцатый класс из-за лечения снова, считай, пропустила. Мне пришлось все учить с нуля. Но биология мне нравилась. Я ничего больше не делала, просто училась и немного помогала на огороде.
Занималась я не с группой, мне было не всегда удобно. Но у моего репетитора были записи занятий, конспекты, куча домашних заданий. Так что можно было готовиться в любое время. Он потом все проверял, консультировал. Кстати, мы с ним до сих пор общаемся, он звал в гости, но я все никак не доеду.
На ЕГЭ я была уверена в себе, поэтому хотелось быстрее уже все написать и уехать домой. Я ожидала 100 баллов, но получила 93. По биологии это все равно высокий результат. Огромный объем информации, ее сложно систематизировать: ботаника, экология, эволюция, анатомия и физиология. И постоянно добавляют что-то новое, сейчас пошел уклон в медицину: уже есть задания, связанные с гистологией, с анатомией. Это сложно, тем более уровень подготовки в моей школе оставлял желать лучшего, с биологией у меня все было средне. Если бы я не занималась с репетитором, я бы плохо сдала.
«Чтобы добраться до вуза, надо встать в пять»
— Ты хотела работать судмедэкспертом или патологоанатомом, чтобы ни с кем не общаться. Не передумала?
— Я поступила в медицинский у себя в городе. Можно было выбрать из нескольких специальностей: лечебное дело, стоматология, педиатрия, медицинская биохимия. Я подавала только на биохимию, потому что это единственное направление, где не надо взаимодействовать с людьми. За конкурсом не следила — просто подала документы. Оказалось, я была первая в списке. Мне потом даже дали какой-то сертификат. (Смех.)
Надо проучиться шесть лет, потом я смогу пойти в ординатуру и выбрать судмедэкспертизу, например. Но я, если честно, не уверена. На первом курсе у нас шли в основном общие предметы, и пока я не в восторге. Было только два медицинских предмета, и то анатомия мне не понравилась.
Недавно закончилась учебная практика, на первой неделе мы занимались антропометрией, на второй — экологией. Мы с одногруппницей писали научную статью на тему «Пыльцевой анализ меда»: изучали другие статьи, общались с людьми, которые занимаются исследованиями, ну и сами проводили небольшое исследование — брали образцы меда, микроскопировали, искали пыльцевые зерна и рассчитывали их соотношение от общего числа. Пока жду второй курс — надеюсь, будет интереснее.
В группе ребята младше меня на два-три года, разница ощущается. У нас есть девочка, которая поступала после колледжа, вот с ней я дружу. В вузе я ни с кем не делилась своей историей. Все знают, что у меня есть проблемы со здоровьем, но без подробностей. Я близко ни с кем не общаюсь, только по учебе.
— Насколько тяжело тебе дается нагрузка?
— Учеба трудная, мы учимся даже по субботам. И хотя пока были общие предметы, преподаватели требовали так, будто бы это предметы медицинские. Говорят, на втором-третьем курсе тоже будет нелегко. Сначала я думала, что мне нужен красный диплом, а теперь понимаю, что нет. У нас, например, есть физика. Не знаю, зачем нам физика, но она безумно сложная, и я закрыла ее на четверку. Поэтому не загадываю — лишь бы доучиться.
Чтобы добраться до вуза, мне надо встать в пять: я живу далеко, приходится выезжать за полтора часа. Обычно еду на такси — у меня есть возможность, — но учтем постоянные пробки. А домой возвращаюсь часам к шести-семи: надо сделать домашку, поесть, прибраться. Теперь я живу одна: мне дали квартиру, потому что я сирота, и год назад я переехала. Поначалу скучала по бабушке, но уже где-то через месяц привыкла. Без удовольствия хожу за покупками и готовлю, а в целом взрослая жизнь мне по душе.
Я собиралась подрабатывать, но, когда началась учеба, поняла: ни на что времени хватать не будет. Хотела еще записаться на курсы испанского, они у нас в университете бесплатные. Но мне, к сожалению, совсем некогда. Порой такая беготня, что ничего не успеваю. В воскресенье я делаю домашки, убираю в квартире, готовлю.
— Поэтому тебе некогда приезжать в Москву на обследования, ты вся в учебе.
— Да, неохота копить долги, а потом их отрабатывать. Я часто сюда приезжала раньше. Когда готовилась к биологии, были подозрения на рецидив, потому что у меня появилось много очагов в легких. Каждый месяц я ездила в Москву на динамический контроль. Врачи думали, что это грибок, назначали антибиотики. Что-то уменьшилось, а что-то осталось в прежних размерах. Так что пока ничего не понятно. Но потом из-за учебы я немножко это дело запустила.
Отчужденность
— Как ты теперь себя чувствуешь?
— Физически, в принципе, неплохо. Морально — немного подавленно. Я и сейчас на таблетках. Стало полегче, и фракция выброса сердца увеличилась, поэтому недостаточность почти не ощущается. Но я быстро устаю. Периодически у меня бывает низкое давление, жаркую погоду вообще не переношу, доходит до потери сознания. Мне нельзя перегружаться, поэтому я не хожу на физкультуру, у меня освобождение.
А так в последний год мне стало получше. Раньше я очень быстро уставала, а теперь могу час-два спокойно гулять. Мне хотели делать пересадку сердца, но решили отложить. Пока нет необходимости, да и тяжело это: надо будет пить лекарства, которые подавляют иммунитет. Сейчас вообще не до этого, учеба занимает все мысли!
— Что в тебе изменилось за три года?
— Мне кажется, я стала более отстраненной и закрытой. Меньше знакомлюсь с людьми, меньше с ними контактирую. Я отвыкла от близкого общения, поэтому мне без разницы. Вот по учебе общаюсь с одногруппницей. Общение — оно ведь тоже отнимает силы. Мне трудно строить взаимоотношения с людьми, потому что у каждого свой характер. Так что проще не общаться, да меня и не тянет. А в остальном особых изменений я не чувствую. Но самой оценить сложно.
— Раньше ты говорила, что тебе ничего не хочется, что нет настроения и никаких планов. А сейчас?
— Здесь тоже ничего не изменилось. Я живу по инерции. Надо куда-то поступить, надо потом где-то работать. До сих пор ничего не хочется. Может быть, это изменится в дальнейшем.
Единственное, чего я хотела бы по-настоящему, так это съездить в Испанию и попасть на матч. Я заинтересовалась футболом. Как-то посмотрела вместе с двоюродным братом — и мне понравилось. Сейчас тоже периодически смотрю, болею за «Реал Мадрид». Поэтому я хотела бы учить испанский, мне и сам язык очень нравится. Пожалуй, все, ничего глобального.
Я бы не стала говорить, что победила рак, пока ничего не понятно. Да, я в ремиссии, но никогда не знаешь, случится ли рецидив, поэтому проблематично строить большие планы. Живу сегодняшним днем. Основные цели есть, но все дотошно обычно не продумываю.
Мне не нужна поддержка, я и раньше в ней не нуждалась. Чужие истории меня не вдохновляют, я не люблю все, что связано с заболеваниями, и не люблю, когда меня жалеют. Но мне, например, было приятно, когда репетитор предложил помощь.
— Есть идеи, с чем связана твоя отчужденность?
— Когда в первый раз приехала лечиться, я много с кем знакомилась, общалась, а потом все, кого я знала, умерли. С тех пор я стала более закрытой. И на общение с людьми, которые никак не связаны с онкоцентром, это тоже распространилось. С одноклассниками я потом никак не поддерживала отношения. Разве что переписывалась с одной девочкой, но лишь потому, что она моя родственница. Ну и сейчас все разъехались, я даже не знаю, чем они занимаются и где живут, да и какая мне разница? Я проучилась с ними восемь лет, а потом все равно началась другая, больничная жизнь.
Вопросы своего здоровья стараюсь не обсуждать даже с родными. Понятно, что бабушка иногда заводит эти разговоры, но, как только она начинает, я ей говорю: «Все, не надо, не сейчас». Мне не нравится поднимать эту тему. В принципе, там и обсуждать нечего, поэтому мы стараемся ее не затрагивать. Вот если надо на обследование ехать — тогда поговорим, решим.
Старше своего возраста
— На обследование тебя в этот раз, похоже, вытащила бабушка.
— Так и было! (Смех.) Я неплохо себя чувствую, и ладно. Многие из тех, кто перенес рак, в том числе мои знакомые, не хотят обследоваться, думая, что у них все нормально. Я тоже не хочу. Еду по инерции — будь что будет. Чего не сделаешь ради бабушки.
— Чем она занимается?
— Она ухаживает за престарелым человеком у себя в деревне, но в основном трудится на огороде, занимается цветами. Она любит цветы, деревья, все время привозит новые саженцы. Наверное, я бы тоже хотела свой домик в деревне: спокойно, тихо. Вообще, было бы хорошо работать из дома, но с моей профессией вряд ли получится.
— Ты упомянула, что официально ты сирота. Общаешься ли ты с родителями?
— Мать не живет со мной с моих пяти лет. Раньше она мне писала, но очень редко, раз в полгода. С отцом почти не общаемся. До моих десяти он жил с нами, а потом уехал. Уже и не помню, сколько лет не видела и не слышала мать, но отца периодически встречаю раз в полгода или немного чаще.
Никаких эмоций не испытываю по этому поводу. Я привыкла, что мне за родителей бабушка и дедушка. Дедушка, кстати, как и я, тоже довольно закрытый, необщительный. Каждый раз, когда приезжаю в гости, он покупает вкусности: чипсы, конфеты, газировку. Разумеется, сладкое мне лучше бы ограничивать, но ведь один раз живем!
Бабушка иногда приезжает ко мне, может быть раз в месяц, тогда я могу попросить ее что-то приготовить. Но в основном все делаю сама. Конечно, привезти всякие заморозки и соленья — это для бабушки святое. Она же все это сама делает.
— Бабушка тебя не опекает, а многие на ее месте пытались бы.
— Она ведь тоже занятой человек. Мы с ней созваниваемся два раза в день… Ну и мне все-таки уже 20 лет.
— Так говоришь, будто тебе уже пора на пенсию.
— Ощущается именно так! (Смех.)
— А если серьезно: на сколько лет ты себя ощущаешь?
— Чуть старше своего возраста. Я бы сказала, лет на 25. Хотя, наверное, с большей частью проблем, с которыми сталкиваются люди в 25, я еще не столкнулась.
Фото: Юлия Иванова