«Немного расстроена, что из меня сделали героя»
— Елена, как все случилось в тот день, 23 ноября? Пожар начался в закрытой палате. Как вам удалось быстро его обнаружить?
— Я была на ночном дежурстве. Дело шло к полуночи. Вдруг услышала крики. Пошла искать по палатам. Открыв дверь в одну из комнат, увидела клубы черного дыма. На потолке горела лампа. Видимо, произошло замыкание. В воздухе кружились пепельные хлопья. В палате лежал пациент на высокопоточке, на кислороде, он и кричал.
Но там не было кислородного баллона, иначе все сгорело бы дотла. Хорошо, что у нас централизованная подача. Это когда кислород напрямую поступает через носовые катетеры, подается по трубам, а хранится в цистернах на отдельной территории, за пределами здания.
Знаете, кого-то звать, куда-то бежать — не было времени. Лампа горела практически над пациентом, она уже начала плавиться. Вдруг упадет? Пациент в сознании.
Так. Высокопоточные канюли (катетеры. — Прим. ред.) вставлены в нос. Их надо снять. Все надо отключить.
И тут лампа упала, свет погас. В полной темноте, на ощупь, я стала отсоединять канюли. Старалась меньше дышать.
Мужчина начал задыхаться. Я его приподняла, быстро пошли в коридор. Уже там я закричала, стала звать на помощь.
— Все случилось поздней ночью. На этаже почти не было персонала?
— Тогда дежурили еще две медсестры. Анжелика Читаова и Светлана Геворгян услышали мой крик. И дым уже пошел в коридор. Я крикнула: «Бегите к докторам, надо вызывать пожарных!»
Тут же привезли кресло. Пациента, в чьей палате начался пожар, посадили в каталку. Его надо было срочно подсоединить к кислороду. Я побежала за баллоном. Мы его подключили, и Анжелика повезла его в реанимацию — это этажом ниже.
Фото: «Кубанские новости»
Тем временем мы со Светланой Геворгян, понимая, что все наполняется черным дымом, быстро начали эвакуацию остальных.
Прибежали доктора, Олег Переверзев и Владислав Голубев. Они пытались унять пожар с помощью огнетушителей. Не получилось. Тогда мы просто закрыли дверь в палату и полностью переключились на эвакуацию. А чуть позже пришел реаниматолог Рамил Дурсунов: он размотал рукав и потушил огонь до приезда пожарных.
— Получается, вы впятером эвакуировали почти 80 человек? Как вы справились?
— Сработали быстро, хотя лифты на тот момент уже отключили. Сидячих отправили вниз на каталках. Тем, кто мог самостоятельно ходить, сказали быстро одеться, забрать документы и уходить.
Сложнее всего было с лежачими больными. Предстояло вынести около двадцати человек. Мы сами их перекладывали на носилки.
Анжелика Читаова вообще очень маленькая, хрупкая. Но они вдвоем с доктором вынесли одного крупного мужчину даже не на носилках — на простынке. Спустились по лестнице.
Когда приехали пожарные, мы уже справились. Наверное, эвакуация заняла 15-20 минут. Помню, что впервые мы посмотрели на часы в половине первого ночи.
— В ковидном госпитале даже небольшой пожар очень опасен, ведь пациентам трудно дышать. Сколько минут они могли находиться в дыму, без кислородной поддержки?
— Да, скорость играла критическую роль. В основном люди были на кислороде, полноценно дышать без оборудования они не могли. Некоторые продержались бы максимум 10 минут.
Кроме того, если человек без кислородной поддержки, падает сатурация. Насыщение крови кислородом снижается до критического. Это крайне опасно даже для здорового организма.
— А как вы сами работали в дыму? Никто из медиков не пострадал?
— Нам в каком-то смысле повезло. В красной зоне медики работают в респираторах. Они дали нам шанс, мы могли более-менее нормально дышать. Плюс Рамил Дурсунов не дал огню распространиться.
Рамил Дурсунов, анестезиолог-реаниматолог краевой клинической больницы №2 г. Краснодара. Фото: kubnews.ru
Конечно, потом мы какое-то время кашляли. Но все на следующий день вышли на работу.
Собранность, спокойствие — пожалуй, главные качества любого медика. Ты не можешь паниковать. Анафилактический шок у пациента. Потеря сознания. Во всех таких ситуациях мы должны действовать. Наверное, при пожаре сработали те же установки. Я не думала о том, что сгорю. Я думала: «Если это не сделаю, человек сгорит».
Я немного расстроена, что из меня сделали героя. Мы все действовали так, как должны были.
«В нашей профессии случайные люди не задерживаются»
— Вы уже два года работаете в ковидном госпитале. Не было мысли уйти из профессии, как поступили многие медики?
— Я работаю медсестрой с 1986 года. Профессию выбирала целенаправленно. Хотела стать врачом, но в итоге не пошла в институт: не хотела бросать работу в роддоме. Настолько увлеклась, понимаете?
Сейчас мне 53 года, я стала медсестрой в 18 лет. Да, это мое призвание. Причем неважно, в какой больнице: главное — помогать.
Поликлиники, бумажная работа — не для меня. Я 12 лет работала в Казахстане в роддоме. Потом перешла в стационар психиатрической клиники — он был ближе к дому, а я тогда родила двоих детей, надо было как-то совмещать.
Когда мы три года назад переехали в Краснодар, я уже знала, что хочу работать в больнице. Сразу пошла во вторую краевую, в отделение гинекологии. Мне очень важно взаимодействовать с пациентами.
И когда в 2020 году нас перепрофилировали в ковидный госпиталь, никаких сомнений в своем призвании не возникло. Просто мы с тех пор лечим только пациентов с коронавирусом.
— Но ведь из-за ковида ваша работа кардинально изменилась?
— Не только работа. Приоритеты в жизни поменялись.
Когда ты понимаешь, насколько хрупкими бывают люди… Когда болезнь, в которую поначалу никто не верит, уносит столько жизней… Когда пытаешься донести до окружающих, что надо быть осторожнее, а они так беспечны… В первое время было особенно тяжело. Знаете, когда выходишь из больницы, а все живут, как ни в чем не бывало.
Елена Дрепакова с семьей. Фото: из личного архива
Да, многие медики сломались. Ушли из профессии. Но у меня даже мысли не было развернуться и уйти.
Порой приходишь домой — до такой степени уставший, что невозможно. Но тут спасает семья. Мой муж и сыновья не просили меня бросить работу. Они видели, что мне тяжело, и старались морально поддержать. Взяли на себя больше домашней работы. Стали звать в поездки, чтобы развеяться.
Они знают, что я не брошу сестринское дело, как бы тяжело ни было. Я только здесь и больше нигде, это мое.
В нашей профессии вообще не задерживаются случайные люди. Это профессия души. По-другому невозможно.
Даже когда речь идет о молодежи, которую сейчас все ругают. Знаете, у нас в отделении работают очень молодые девчонки. Они с такой любовью относятся к пациентам! Это замечательные люди.
Я, конечно, слышу и вижу, как часто люди жалуются на грубость, равнодушие медперсонала.
Но я этого не понимаю. Не понимаю, как можно грубить пациентам. Это не поддается объяснению. Когда видишь пациента, как ему плохо — не представляю, как можно ему нагрубить. Ты же знаешь, что ему нужна помощь. Это необъяснимо: быть медиком и грубить. Даже если пациент не прав.
«Я хочу много работать»
— Вы бы посоветовали стать медсестрой близкому человеку? Допустим, своей дочери?
— Если бы у меня была дочь, я бы однозначно посоветовала ей стать медсестрой. Знаете, когда я закончила медучилище, я начала работать в реанимации роддома. И твои труды, знания и умения буквально на следующий день приносят плоды. Ты сегодня сделал процедуры ребенку, а завтра он уже почти здоровенький. От этого получаешь такое удовлетворение! Ты помогаешь, спасаешь жизнь. Так же со взрослыми: ты сегодня сделал все возможное, чтобы человеку стало лучше. Завтра приходишь — уже надо меньше кислорода. И так далее. Конечно, доктора делают большую работу. Но ежедневный уход, процедуры, доброе слово — это все медсестры.
— Считается, что у медиков вообще не остается времени на личную жизнь. Особенно в эпоху ковида. Это так?
— Пожалуй, да. Медики по призванию отдаются своему делу целиком. Конечно, существует серьезная проблема: работа полностью поглощает все остальное. И ковид, действительно, усугубил ситуацию.
Но нельзя забывать, как важна семья. И семья должна быть поддержкой. Это взаимные вещи. Я отдаю себя работе, я отдаю себя семье.
Я не знаю, долго ли продлится это ковидное время. То наступает затишье, то — подъем. Новые штаммы появляются.
Никто не знает, когда это закончится. Мы очень надеемся на всеобщую вакцинацию.
Мне кажется, сейчас большинство понимают серьезность проблемы. Достаточно посмотреть, как болеют люди с прививкой и без. Жалко, когда молодые люди погибают от того, что не захотели вакцинироваться. Этого можно было избежать.
Я сама переболела, еще в самом начале эпидемии. Медики вообще часто заражались, несмотря на все предосторожности. И потом пошла, сделала прививку. И на ревакцинацию пойду. Я хочу много работать. Я хочу и дальше помогать людям. Я хочу жить.
