«Я вам не мамочка Павлика»
«Мамочка Павлика Петрова! – позвала медсестра из кабинета, – мамочка Петрова! Возьмите, пожалуйста, карту».
– Слышь, ты! Я вам не «мамочка Павлика», а мать Павла Ивановича, – накинулась на нее женщина с младенцем на руках.
Этого следовало ожидать. Мамы младенцев стабильно делятся на два лагеря, чтобы обсудить животрепещущий вопрос – сюсюкать ли с детьми?
У одних при виде малыша голос мгновенно поднимается на два тона выше, лицо приобретает выражение херувимов с картин эпохи Возрождения, а сладкие речи льются сами собой. Другие говорят как со взрослыми.
Периодически я тревожно оглядываюсь в поликлинике, пытаясь найти человека, у которого вопрошают что-то вроде «и где же, Федор Владимирович, наши штаны?». И те и другие, конечно, правы. И те и другие периодически вступают в споры «как правильно».
Но если у двухмесячного младенца трудно выяснить, обижен ли он на обращение «сахарная печенька», то взрослый человек молчать не станет. И мать Павла Ивановича не смолчала, разразившись ругательствами в адрес медсестры. История про трогательную старушку, которая была по-настоящему беззащитным, нуждающимся в любви человеком, тоже вызвала споры и разногласия. Не оскорбительно ли называть «милочкой» и «зайчиком» взрослого дееспособного человека?
Когда другому взрослому больно и страшно
В общении с людьми нет ничего более безопасного, чем вежливый нейтралитет. Нельзя ошибиться, утешив словами «просим вас сохранять спокойствие, так как наш анестезиолог достаточно квалифицирован, а хирург имеет высшее образование». Это, конечно не «Успокойтесь, дорогая вы наша! Все будет хорошо». Никто не вскочит с каталки со словами «Какая я вам “дорогая”?!» И все-таки что-то грустное и неправильное есть в ответе злобой и раздражением на, пускай непрошенное, но все-таки добро.
После рождения первой дочки я, сдержанный интроверт, мгновенно превратилась в ночной кошмар для тех, кто не выносит милых прозвищ.
«Кто у нас такой замечательный котик?»
«Моя любимая куколка, как ты чудесно ползешь».
«Наша лялечка научилась сидеть. Сама держит спинку».
Я не узнаю собственный голос на коротких видеороликах с телефона, а количество уменьшительно-ласкательных суффиксов переваливает там за сотню в минуту.
Помню, кто-то спросил меня: «Зачем? Вы же не сюсюкаете со взрослыми?» И я растерялась, потому что сюсюкала со взрослыми тоже.
Я утешала своих учеников по английскому, когда работала репетитором, словами «Мариночка Ивановна, все получится!», я обнимала соседку по палате в роддоме: «Милая моя, не плачьте, его обязательно переведут из реанимации, как только окрепнет». Я, в конце концов, была «мамочкой Уткиной» для патронажной медсестры. В любой ситуации, когда другому взрослому больно и страшно, я видела, как он превращается в испуганного ребенка, и говорила с ним, как говорила бы с испуганным ребенком вовсе не потому, что хотела унизить и растоптать человеческое достоинство ругательством «дорогая».
Они бывают неуместны, но не оскорбительны
Быть интеллигентным и кротким – значит быть уместным. Я не удивляюсь и не обижаюсь, когда встречаю тех, кто не любит быть тридцатилетним «зайчиком» в устах малознакомых людей. «Ой, пожалуйста, только не “зайчик”», – кто из нас не слышал таких просьб, срываясь на непрошенную нежность в попытке утешить. Но просьбы звучат все реже, а ярость набирает обороты. Если заглянуть в обсуждения обращения «мамочка» на форумы молодых родителей, можно на минуту подумать, что речь идет о серьезном военном конфликте. «Эти ненормальные достали», «от них тошнит», «вот и нет, тошнит-то как раз от вас». Тучи над сладкими словами сгущаются и становится немного обидно за них.
Они бывают неуместны, но не оскорбительны. «Мамочки Петровы», «милочки» и даже «дорогие вы наши» не заслуживают зла. Иногда я могу представить их… Людьми.
Слушая, как кому-то в очередной раз выговаривают «знаете что, не смейте…», я вижу пожилых деревенских родственников на свадьбе перебравшихся в большой город внуков.
Они как-то нелепо одеты, хотя пытались нарядиться. Они зачем-то двое суток везли с собой в поезде каравай (куда его деть?). Растерянно сидят перед тарелкой с суши и не знают, как подступиться к палочкам в частности и к этой «заморской еде» в целом. Им, конечно, можно показать, как пользоваться приборами, а можно вытолкать со свадьбы…
Медсестра тогда растерялась и извинилась перед мамой младенца Петрова, которая собиралась жаловаться в Гаагский суд на главврача. И все стало правильно, но как-то грустно, равнодушно и безжизненно. Как будто из прекрасного разнообразного мира, в котором дружно сосуществовали младенцы Павлики и младенцы Павлы Егоровичи, вдруг вытеснили кого-то одного.
И я, конечно, внутренне возмутилась и даже подготовила протестную речь, если однажды выпадет случай выступать в защиту милочек, мамочек и душенек: «Если вам не нравится, что вас назвали “милочкой” скажите об этом с той же теплотой, с которой вас назвали “милочкой”».
Оставьте нам (тем, кто не возражает) право на сладкие слова. Они не будут звучать вечно.