Протоиерей Александр Авдюгин
Непрекращающийся листопад, хмурые дожди с холодными рассветами и особая, грустная желтизна все ниже к горизонту спускающегося солнца, отличительные особенности дней октябрьских.
Для меня это – оптинская погода. Наверное, потому, что две грустных осени пришлось провести именно в Оптиной пустыни. Первый октябрь в 1989 году, и последний, в следующем 1990. Между монастырскими октябрями был небольшой зимний перерыв, а затем, с дней Великого поста 1990 года до самой осени, до ноябрьского рукоположения в священнический сан, Господь даровал мне возможность жить в этой обители.
Именно поэтому, каждый год, смотрю на пурпурную красоту октябрьских дней и вспоминаю оптинский Введенский храм, полунощницу ранним утром и череду монахов попарно подходящих к мощам преподобного Амвросия и поющих «Яко к целебному источнику, притекаем к тебе, Амвросие, отче наш, ты бо на путь спасения нас верно наставляеши, молитвами от бед и напастей охраняеши…»
Завтра день преподобного Амвросия, а послезавтра, 24 октября, будем чтить память всех светильников веры в обители оптинской подвизавшихся и хотя в воскресный день принято проповедь говорить на тему евангельскую, но я обязательно найду «связь» между сюжетом о воскрешении сына вдовы и преподобными оптинцами.
Да и как не найти, если передо мной литография с Оптиной, справа календарь – оптинский, слева икона прп. Амвросия, да и в интернет-друзьях, есть довольно много тех, кто обрел веру и воцерковился в этой обители.
Почти год я прожил в монастыре, где каждый камешек, каждая тропинка – напоминание о преподобных старцах. Монахи и послушники, в годы восстановления обители, поражали своей духовной красотой, молитвенностью и скромностью, а бородатые трудники, вкупе с паломниками, были двух видов: «достоевские» и «гоголи». Хотя, помнится, как подарила обители козельская воинская часть полный кузов воинской формы старого образца. Через пару дней все паломники и трудники выходили на монастырские послушания в армейской одежде. Тогдашний наместник Оптиной, архимандрит Евлогий (Смирнов), ныне архиепископ Владимировский сокрушался:
— Рота какая-то, а не паломники…
В то время, каждое монастырское дело, каждое послушание и задание имели удивительную особенность – все было впервые. Впервые, после семи десятков лет духовного небытия.
Меня, после Пасхи 1990 года, тогдашний благочинный монастыря отец Мелхиседек забрал в издательский отдел обители. В угловой северо-восточной башне обители (сейчас там библиотека) мы размещались и начинали дело издательское с выпуска небольших брошюрок, где печатали отрывки из книг святительских, да молитвы основные. Книг-то православных мало тогда было.
Впервые после 17-года вышли в Оптиной и «Душеполезные поучения» аввы Дорофея. Обогнали мы тогда в негласном соревновании по книжкам Троице-Сергиеву Лавру. Самое удивительное то, что Дорофея напечатали в типографии тульского обкома компартии.
Затем затеяли переиздание «Жития святых» Димитрия Ростовского. Когда вышел первый, сентябрьский том, радовались несказанно, а на другой день заметили, что написано на первой странице такая фраза: «По благословению Святейшего патриарха Алексея». Не Алексия, а именно Алексея.
Помню как расстроен был отец Мелхиседек. Вагон книжек, 20 тысяч экземпляров и такая ошибка. А Святейший успокоил, не предал значения.
Прав тогда был Георгий Гупало, который в то время тоже в издательском отделе Оптиной трудился.
— Да не расстраивайся, отче, не велика беда, — успокаивал Георгий Мелхиседека.
Кстати сам Жора (именно так в те дни мы Георгия Михайловича звали) контролировал все, что издавалось в СССР по нашей тематике. Более авторитетного знатока и издателя православной книги в те годы не было, да и сегодня он на пульсе современной книги. Он с Мелхиседеком, при всех разностях характера и занятий, чем-то были схожи. Неугомонные.
Как только выходила новая книжка, к нам тут же заглядывал отец Сергий (Рыбко) и всеми правдами и неправдами для своих хиппи новинки выпрашивал. Он вечерами с ними в лесу у пруда беседы проводил, а потом в Жиздре их и крестил.
У отца Сергия, в келье, была громадная подборка Джондарвильевских изданий, которые он посылками из Америки получал и благополучно всем раздавал. Кроме того о.Сергий имел у себя транзисторный приемник, что естественно, далеко не всеми одобрялось, и вечером, аккурат после трапезы, радио «Радонеж» слушал.
Больше 20 лет прошло. Не забывается, а многое и сегодня только через призму оптинскую видится и понимается.
Уже будучи священником, в очередной приезд в обитель, в году 92 или 93-ем спросил я у отца Мелхиседека:
— Отче, а почему ты меня к себе в издательский взял, да возился со мной почти год?
— Как почему, — сразу ответствовал игумен, — ты Авдюгин, а я Артюхин, потому и взял.
В трех моих книжках есть несколько рассказов и зарисовок о тех годах в Оптиной. Перелистал я их сегодня и еще раз нашел подтверждение того, в чем уже давно абсолютно не сомневаюсь: преподобные светильники Оптиной и в день нынешний рядом с нами.
Протоиерей Александр Авдюгин