«Не умру, но жить буду, и повем дела Господня» (Пс. 117)
Землетрясение
На заре в субботу 27го февраля город еще спал, не обращая внимания на доносящиеся издалека звуки музыки — празднование ушедшего лета перед началом учёбы в школах и университетах на будущей неделе.
И сон, и редкие вечеринки резко прервались: земля начала трястись, внезапно отключилось электричество, в полной темноте было трудо понять, что происходит… Со страшным грохотов в доме всё стало падать, земля колебалась с такой силой, что невозможно было удержаться на ногах, ещё труднее было спуститься по лестнице на первый этаж…
Я не знал, что делать, только молился: «Спаси нас, Господи, спаси нас»… «Прошу, останови это, Господи, пусть это всё скорее кончится.»… Но тряска продолжалась и продолжалась… Казалось, прошла целая вечность, прежде чем колебания земли стали затихать и мы смогли собраться вместе с соседями по двору. Все были целы; побитой и разрушенной оказалась только домашняя утварь. В темноте ночи мы смотрели друг другу в глаза, а наши сердца переполнялись благодарностью Господу за дар жизни
Несмотря на утверждения властей, что цунами не представлял большой угрозы, через пару часов после этого заявления океан обрушился на город и на все приморские деревни. В эфире оставались лишь две радиостанции, призывающие людей к спокойствию, а яростные толчки продолжались и продолжались.
Когда, наконец, рассвело, мы разбежались кто куда, чтобы узнать хоть что-нибудь о наших прихожанах, друзьях и знакомых, живущих пососедству. Когда мы с трудом добрались до центра города, мы увидели ужасающее зрелище: город был как после бомбёжки, повсюду руины и обломки и пыль.
«Постыднейшее явление нашей жизни, хуже самого землетрясения…»
В тот же день в городе произошло нечто более страшное, чем землетрясение и цунами: разбой, грабёж, насилие, разрушение. Банды разворовывали товары в супермаркетах и магазинах. Заключённые разбежались из разрушенных тюрем. Население охватил страх… полиция была бессильна.
Соседи организовали отряды охраны района. Нам пришлось перекрыть улицы, повсюду зажгли большие костры, приготовившись к обороне от грабителей…
Казалось , всего за один день мы вернулись в каменный век, превратились в пещерных людей; каждый боролся только за свое выживание. Мужчины были бессильны против грабителей, мы оказались полностью лишены навыков выживания вне цивилизации…
Мне подумалось: «И это результат стольких лет работы в области образования? Где те пылкие христиане и 500 лет евангелизации нашего народа? Это постыднейшее явление нашей жизни, хуже самого землетрясения.»
Через пару дней мы смогли связаться с родственниками, прихожанами и друзьями в других городах. После трех дней отутствия электричества, питьевой воды, телефонов, интернета и телевидения, телефонная связь начала работать с перерывами, короткие промежутки времени.
Магазины закрыты, до сих пор царит мародерство. Агентства и учреждения не работают, полиция не справляется. Правительство установило в городе военное положение и комендантский час.
«Казалось, что все вокруг православные…»
Я начал посещать раненых в больнице в центре Консепсьон. Поражала нехватка всего, и особенно — медицинского персонала… Оказание помощи людям, поднятым из-под развалин, раненым и умирающим произвело на меня глубокое впечатление… Меня потрясло, насколько остро необходима духовная поддержка, казалось, что все вокруг православные, потому что в таких обстоятельствах людям всё равно какая Церковь приходит успокоить и помочь им, им также неважно, как молиться. На улицах было легко беседовать с оставшимися в живых, казалось, что мы все давние знакомые.
В больнице я говорил с женщиной, которой начали делать операцию на острый перитонит за несколько минут до землетрясения. Хирург отодвинул операционный стол за несколько мгновений до того, как обрушилась комната. Она очнулась от наркоза на улице под деревом, с открытым разрезом. Несколько пациентов, которым накануне землетрясения, в пятницу, сделали операцию на сердце, чуть не умерли от страха. Другие упали с деревьев, куда они влезли, чтобы спастись, иные с ожогами, кого-то достали из-под обломков зданий.
Положение прихожан
По мере сил я посещал прихожан. Одна женщина из Москвы сказала мне:«Я хочу уехать домой… Я не хочу здесь оставаться.» Многие из наших прихожан занимались торговлей и их торговые точки, неразрушенные землетрясением, были разрушены вандалами. Есть раненые, не имеющие возможности вернуться в разрушенные дома. К счастью, приходы в Сантьяго и Вальдивии находятся в намного лучшем состоянии, чем наш, потому что землетрясение там было меньше.
Землетрясение случилось в момент, когда мы проходили процедуру легализации участка земли, пожертвованного под строительство первой православной церкви в городе. Помещения, которыми мы пользовались для проведения служб разрушены, и какое-то время, если возможно, мы будем служить в местной школе.
Люди справляюься без снабжения
Толчки один за другим, днём и ночью, продолжаются и сейчас, примерно 15 волнений в день. Кажется, что Земля укладывается в постели поудобнее. Некоторые толчки достигают 7 баллов (по шкале Рихтера).
Когда город начал медленно возвращаться к нормальной жизни, возникли санитарные проблемы: повсюду скопился мусор, в нефункционирующих электрохолодильниках испортились продукты и так далее.
Белее 10 дней у нас не было водоснабжения. К счастью на холмах есть родники и люди, как и я, живущие недалеко от этих холмов, могли днём найти там воду. Через несколько дней полного бездействия некоторые магазины начали предлагать немного продуктов, но по очень высоким ценам. Поскольку Чили представляет собой длинную и очень узкую полоску земли, при разрушенных дорогах никто не может обеспечить поддержку.
Возвращение к нормальной жизни и новые проблемы
В настоящее время мы готовимся к новым проблемам – посттравматическому стрессу и проблеме занятости населения, которые выправятся очень нескоро.
Доходы учебного заведения, в котором я работаю, зависят от взносов студентов, а большинство из них принадлежат рабочему классу, находящемуся в шатком положении. Эта картина станет ещё хуже, поскольку объявлено, что более 20,000 работодателей потеряли бизнес. Это беспокоит нас больше всего, так как и православная миссия и моя семья едва сводят концы с концами, и зависят от моего заработка, а теперь перспектива хуже некуда.
В связи с этой катастрофой, большим утешением для нас были забота, человеческое и духовное участие нашего Митрополита и Епископа Иоанна Каракасского и Южно-Американского, мы молимся, чтобы лета их были многая и многая; мы ценим любовь и заботу о нас прихожан церкви Св. Нектария в Сантьяго и Попечительского Фонда о Нуждах нашей Церкви. Духовная поддержка из Джорданвилля и братская поддержка нескольких братьев священников, которым удалось связаться с нами. Наши сердца наполняются радостью и благодарностью к Богу за то, что Он даровал нам жизнь, возможность служить Ему внутри Его Церкви. Да вознаградит Господь наших архипастырей, братьев и верующих за всю их любовь и близость к нам в столь горькое время, во время, когда земля всё ещё трясётся.
Отец Алексей Аедо — Вилугрон
Консепсьон, Чили
Просим Вас поддержать приходы РПЦЗ в Чили
Жертвуйте через PayPal или кредитную карту
Так было два года назад:
Открывать в сердцах людей двери для Господа
интервью со священником Алексием Аэдо (Чили)
Протоиерей Русской Православной Церкви за границей Алексий Аэдо окормляет в Чили две православные общины – преподобного Силуана Афонского в г. Консепсьон и святителя Нектария Эгинского в г. Сантьяго. Еще юношей он, чилиец и католик, принял Православие. Отец Алексий, известный в своей стране миссионер, много времени и сил отдает православной проповеди среди чилийцев.
– Отец Алексий, расскажите, как вы стали православным священником и миссионером.
– Стать священником я хотел с детства. Но я родился на юге Чили, а там можно было стать только священником Католической Церкви. Я начал изучать теологию, поступил в католическую семинарию. А потом познакомился с православными семьями из Палестины. Я увидел, как живут в Православной Церкви, как думают. Когда я заводил разговор на какую-нибудь богословскую тему, они мне рассказывали, как учит об этом Православная Церковь. Так я принял Православие в Антиохийской Церкви.
И вот, будучи еще мирянином, я приехал сюда, в Сантьяго, в столицу, чтобы завершить свое богословское образование. Как-то раз, идя из университета домой, я оказался возле русской церкви. Я зашел в нее, услышал русский хор, увидел старинные фотографии… Все это произвело на меня огромное впечатление. Потом мне не раз приходила в голову мысль: «Боже, как хорошо было бы, если бы и я когда-нибудь смог служить литургию в таком же прекрасном храме!» Позже, когда я уже был посвящен во пресвитера, русский епископ-миссионер владыка Александр (Милеант) – царство ему небесное, – пригласил меня перейти в Русскую Церковь. Продолжая миссионерскую работу в Сантьяго, я начал строить храм на юге страны, в городе Консепсьон. Мне очень хочется, чтобы там был красивый русский храм, в который бы могли ходить мои дети, другие молодые чилийцы. И я прошу Бога не забирать меня, пока на юге не будет храма Русской Православной Церкви.
– Кроме Консепсьона, на юге Чили есть еще православные приходы?
– В городе Вальдивия русские и палестинцы хотели бы создать приход. Есть и чилийцы, и не только в Вальдивии, но и в других городах, которые желают перейти в Православие. Мы надеемся, что Бог даст нам возможность построить и здесь, в Сантьяго, большой храм.
– Вы ведете сейчас большую миссионерскую работу. Вероятно, толчком к этому стало ваше знакомство с владыкой Александром?
– Да. Владыка Александр в меня поверил и полюбил как священника. Это лучшее, что может случиться со священником – если епископ поверил в него и полюбил его. Для меня это было как дар Божий.
– В России многие знают владыку Александра благодаря интернет-сайту, знакомы и с «Миссионерскими листками», которые выпускал владыка.
– И сайт, и брошюры, что издавал владыка Александр, чрезвычайно важны и нужны для нас. Они помогают осознать, что такое Православие. Благодаря владыке Александру мы поняли, что через интернет можно и нужно проповедовать Евангелие: так нас лучше услышат, о нас узнают, так можно достучаться до народа.
– В здании городского университета в Сантьяго сейчас вами устроена передвижная церковь. Скажите, удается ли вам, окормляя ваших прихожан, еще и проповедовать другим студентам?
– Мы ведем миссионерскую работу со студентами, но, образно говоря, не «через открытую дверь», а «через окно». Формально мы не имеем права проповедовать в секулярном учебном заведении, потому что сюда приходят не для миссии. Учредители и профессора этого университета – миряне, люди секулярные. Но всякий раз, когда представляется такая возможность, мы ненавязчиво напоминаем о Боге, говорим о вере. Потом студенты приходят ко мне как к старшему, как к отцу, чтобы спросить совета, поделиться своими радостями и горестями.
– А что наиболее важно для проповеди Православия в среде именно латиноамериканской молодежи?
– Я чувствую, что молодежь здесь ищет религию, ищет Церковь, но не может найти настоящей веры. К сожалению, многие остаются у протестантов, в сектах, порой в нехристианских. Молодым людям нужно, чтобы их слушали и чтобы их понимали.
Мы живем в такое время, когда человек обременен многими горестями: сталкивается с экономическими трудностями, войнами, порой у него серьезные проблемы со здоровьем.
Многим кажется, что вся их жизнь разваливается. Люди не знают, за что можно держаться, что представляет подлинную ценность. Поэтому работу с молодежью нужно начинать с дружбы. И нужно уметь их просто слушать. А когда вы слушаете их, они, не замечая этого, начинают слушать Православие.
– Вероятно, находить общий язык с молодежью помогают и литература, искусство, философия?
– Да, через философию и этику мне легче находить с молодыми людьми общий язык. Молодые чилийцы склонны критически относиться к положению дел на своей родине, да и в мире в целом. И им хочется ухватиться за что-нибудь как за руль, рычаг, чтобы сориентироваться в окружающем мире. Через это их желание очень легко перевести разговор в плоскость философии и этики. Следующий шаг вверх – это уже религия.
– После восстановления канонического общения между Русской Православной Церковью Московского Патриархата и Русской Православной Церковью за границей некоторые приходы в Чили откололись от Матери-Церкви. Как вы думаете, это временное явление? И что, по вашему мнению, нужно сделать, чтобы уврачевать раскол?
– Это очень печальное, противоречивое явление. Глубокие, болезненные раны прошлого еще не зажили. Многие из ушедших в раскол не понимают, что с течением времени ситуация в России изменилась. Но сохранившие традиции старенькие батюшки – с нами, они приняли воссоединение, а некоторые молодые священники – отошли. Возможно, последние руководствуются личными мотивами – материальной заинтересованности, честолюбия, – словом, частными интересами. А про послушание Церкви порой забывают.
Один русский батюшка, монах, живет на горе, пребывает в безмолвии. Разговаривать с ним все равно что разговаривать со святым. Он тоже не принял воссоединения. Но я бы предпочел, чтобы он был немножко более грешный, но остался с нами.
– Скажите, а что из происходящего в Русской Православной Церкви сегодня вам наиболее интересно?
– Между Западом и Востоком существует колоссальная разница в мировоззрении. Здесь, на Западе, Церковь и культура разъединены. На православном Востоке они представляют единое целое. Мы с матушкой были в Греции. В Афинах мы спросили грека: «Что тебе важнее – быть греком или быть православным?» Он ответил, что это одно и то же. Также думают и русские. А я должен объяснять чилийцам, что я не грек, не русский, но я православный. Русская Церковь для нас своего рода модель, интегрирующая духовную жизнь и национальную культуру. И я очень желал бы, чтобы народ Чили мог воспринять Евангелие Христово так, как принял и соединил его со своей традицией, культурой народ русский. Россия, помоги нам найти дорогу, как быть верными нашей национальной культуре в свете евангельского учения!
– Отец Алексий, в Латинской Америке прошли дни русской духовной культуры. Как вы думаете, какой след оставили они в душах тех чилийцев, которые еще не в Церкви, которые считают себя секулярными людьми? С вашей точки зрения, может ли у них после посещения концертов хора Сретенского монастыря, выставки «Русь православная», кинофестиваля российских фильмов пробудиться интерес к духовности, к русской культуре, тесно связанной с идеями Православия?
– Конечно. Думаю, это поможет им приблизиться к православной вере еще и потому, что в период проведения дней российской культуры чилийцы имели возможность общаться с духовенством – со священниками и с архиереями. За 20 лет священства я пришел к следующему выводу: люди могут быть очень далеки от Церкви, даже, может быть, и не верить в Бога, пока не познакомятся со священником. Господь Бог словно открывает им какую-то маленькую дверку. Маленькую, незаметную, и там появляется вера. Такой человек вдруг обращается к вам с просьбой освятить дом, благословить детей. Затем он узнает о высоте монашеской жизни, восхищается ею, читает жития святых – Серафима Саровского, Силуана Афонского, Германа Аляскинского, других подвижников благочестия, Христа ради юродивых, изучает писания святых отцов. Для утверждения в вере людям часто нужны вовсе не идеи, а всего лишь – увидеть дорогу, по которой прошел Бог. Следы Господа человек находит, разговаривая с духовенством.
Беседовал иеромонах Павел (Щербачев) pravoslavie.ru
декабрь, 2008 г.
