Князь Шаховской
В «православном сегменте» социальных сетей бродит множество его афоризмов, но в 99% случаев они приписаны его тезке и современнику – святителю Иоанну Максимовичу, архиепископу Сан-Францисскому (в 1963-66 годах) юрисдикции РПЦЗ. Архиепископ Иоанн Шаховской был с 1950 по 1974 год архиепископом Сан-Францисским и Западно-Американским в Православной Церкви Америки, которая получила автокефалию от Московского Патриархата в 1970 году. «Перепутыванию» архиепископа Иоанна Шаховского с блаженным святителем-чудотворцем способствовало созвучие его фамилии с первым титулом Иоанна Максимовича – епископ Шанхайский.
Князь Дмитрий Шаховской родился в 1902 году в Москве, рос в Тульской губернии. В 1917 году 15-летним подростком был с матерью арестован, потом был выпущен и добивался от руководства ВЧК освобождения матери, потом воевал в Добровольческой армии, потом уехал из России навсегда.
В 20-х годах в Брюсселе круг общения – Честертон (благодаря ПЕН-клубу), Бунин, Ходасевич, Цветаева (князь Шаховской был редактором журнала «Благонамеренный»), Бердяев – по Парижскому Свято-Сергиевскому институту… Его духовным отцом становится владыка Вениамин Федченков, по благословению которого он уезжает на Афон, где общается с преподобным Силуаном и другими отцами Пантелеимонова монастыря, в котором принимает постриг. По возвращении с Афона был рукоположен. В 30-х – 40-х – Берлин, поначалу – надежды на освобождение гитлеровцами России от большевизма, позже – осознание зверской сущности фашизма, существование под прессингом гестапо, связь с германским церковным сопротивлением, окормление военнопленных в лагерях. С 1946 года в США, с 1947-го в архиерейском сане, с 1947-го по 1950-й – декан Нью-Йоркской Свято-Владимирской семинарии, которую впоследствии возглавляли Шмеман и Мейендорф.
Постоянно ведет передачи на «Голосе Америки». С его вступительными статьями выходят первое зарубежное издание «Мастера и Маргариты», первый поэтический сборник Александра Галича (личное знакомство с Галичем произошло в конце 1974 года в Париже), книга «Таинство, Слово и Образ» протоиерея Александра Меня (с которым архиеп. Иоанн переписывался). С 1975 года на покое, 30 мая 1989 года отошел ко Господу.
Сегодня, в день 30-летия упокоения архиепископа Иоанна, мы публикуем подборку его афоризмов и «зарисовок» из разных книг и предваряем эту подборку стихотворением Марины Цветаевой, ему посвященным:
Старинное благоговенье
Князю Д.А.Шаховскому
Двух нежных рук оттолкновенье –
В ответ на ангельские плутни.
У нежных ног отдохновенье,
Перебирая струны лютни.
Где звонкий говорок бассейна,
В цветочной чаше откровенье,
Где перед робостью весенней
Старинное благоговенье?
Окно, светящееся долго,
И гаснущий фонарь дорожный…
Вздох торжествующего долга
Где непреложное: «не можно»…
В последний раз – из мглы осенней –
Любезной ручки мановенье…
Где перед крепостью кисейной
Старинное благоговенье?
Он пишет кратко – и не часто…
Она, Психеи бестелесней,
Читает стих Экклезиаста
И не читает Песни Песней.
А песнь все та же, без сомненья,
Но, – в Боге все мое именье –
Где перед Библией семейной
Старинное благоговенье?
Архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской).
Из главы «О вере» книги «Время веры»
В лучших книгах мира истина шепчет и ползет. В Евангелии она летит и поет.
+ + +
Жизнь в этом мире — плавание по морю. Интерес к этому миру — глотание соленой воды.
+ + +
Лишь глубокое, метафизическое недовольство этой жизнью может дать человеку душевный мир. Человек — сын великой Любви, и ничто малое ему не свойственно.
+ + +
Печаль одиночества связана с несоответствием человека Господу Иисусу Христу. Чувство «одиночества» есть знак несоединенности со Христом и томления по этой соединенности… Тут сокровеннейший источник жажды людей, так часто ими неверно и гибельно удовлетворяемой — лишь в области телесной и психической…
+ + +
Люди очень нужны друг другу, и очень друг другу приедаются. Нужны они друг другу общностью природы своей, которая есть любовь, и различием даров своих, призванных ко взаимному восполнению… Нужны люди друг другу, но приедаются бесконечной своей суетой и облеканием в торжественность суеты своей…
+ + +
Если человек, сквозь тишину смолкнувшей речи, так много способен сказать, сколь более — Господь… Господь всегда говорит; даже когда не слышат Его люди. Пусть не смущаются переставшие слышать Господа, пусть говорят с Богом.
+ + +
Во всяком обижаемом, если он не обижается и не хочет обидеть, есть неотмирное величие; отсвет Христовых страданий.
+ + +
Священник окружен тайнами. Как осторожно надо ступать священнику. Тайна рождения, брака, посвящения себя Богу, тайна восстания, прощения, Богоприобщения, Богоблагодарения… Как чутко надо священнику жить…
+ + +
Мытарь в нас глубок; но фарисей и в этом хочет утешить нас.
+ + +
Мы только подбегаем к Господу… Надо ходить с Ним.
+ + +
Молитва за ушедших с этой земли очищает и сердце самого молящегося от всех ненужных осадков в отношении этих усопших. Молитва за живущих на земле может быть и корыстна, и своевольна. Молитва за усопших такой не бывает; она всегда источает небесную очищенную любовь, истинный воздух вечности.
+ + +
Ценность предмета зависит не только от него самого, но и от того, кто этот предмет дает или имеет. Ничтожное становится драгоценным только оттого, что его имеет или дает какой-нибудь большой или известный всем человек… Это и закон религиозной аксиологии. До бесконечности возрастает ценность всего, что исходит, созерцается исходящим от Источника всех сокровищ. И самое малое Божие бесконечно выше всех самых великих человеческих ценностей… Принимать все, как от Бога, — это значит обладать несметными сокровищами.
+ + +
Покаяние есть оттеснение себя к блаженной вечности. Освобождение своего настоящего, прошедшего и будущего от всего небожественного.
+ + +
Как ответственно всякое желание. Господь исполняет и тайные наши желания.
+ + +
Осуждение человека не всегда бывает от неприязни. Иногда от излишней осторожности, боящегося разочарования, немужественного сердца; или от избытка своего (когда-то, где-то не оправдавшегося) доверия к другому человеку…
Мало в мире простого, евангельского подхода людей друг к другу, — без подозрительности и без идеализации, без требований предъявляемых, без «счета» за любовь.
+ + +
Человеческое слово крикливо; Слово Божье молчаливо. Иногда хочется, чтобы и в храмах ничего не говорили.
+ + +
Есть две божественные «внесправедливости», иногда кажущиеся людям несправедливостью: страдания в мире праведников и Божия милость ко грешникам.
+ + +
Молитва по книге (не своя) изображает удаленность человека от Бога. Молитва без книги (своими словами) есть образ близости человека к Отцу. Тот и другой образ молитвы правдив для падшего человека.
+ + +
Одним волоском, помыслом, как паутина тонким, от человека может заволокнуться все небо.
+ + +
Не откровений надо искать, а верности. В откровениях Господь служит человеку, а в верности человек служит своему Господу.
+ + +
В не предании себя Господу Иисусу Христу — начало предания Его врагам.
+ + +
Неверующие люди не могут опровергнуть веры, а верующие могут, — не живя по своей вере.
На Афоне перед постригом, стоит между монахами Василием Кривошеиным и Софронием Сахаровым
Из главы «Звезда утренняя. О любви»
книги «Записи о любви к Богу и человеку»
Удивительна в мире эта любовь к любви… В сущности, все люди стоят на пороге любви. Любят, еще не зная любви.
+ + +
Признак того, что мы любим кого-либо истинной любовью, — это когда мы любим тех, кто его любит, и всех, кого он любит. И, любя Бога, мы не можем не любить тех, кто Его любит, а также и тех, кого Он любит (всех людей, всё творение).
+ + +
Ревность — это дыхание смерти… Она возможна лишь в отношении не-истинно любимого. Как в Боге, в любви «нет никакой тьмы» (1 Ин. 1,5). «Бог есть свет, и в Нем нет никакой тьмы». Ревнивые убивают свою любовь, своих любимых и себя. Любовь убивает неистинную ревность.
+ + +
Есть ревность истинная, со-ответственная Любви; это ревность не о любви другого к себе, а о самой Любви, о ее возвышении и спасении. Как сказано: «До ревности любит дух, живущий в нас» (Иак.4, 5).
+ + +
Бога нельзя любить немного.
+ + +
Нелюбовь твердит «Господи, Господи, за что Ты меня наказываешь?». А любовь: «Господи, Господи, за что Ты меня милуешь!»
+ + +
Христианство — это религия более, чем просто сыновства, — это религия блудного, пропадавшего и найденного, глубоко пережитого, радостно осознанного сыновства.
+ + +
Сила любви равна способности к крестоношению.
+ + +
Любовь «плотская», «душевная» легко переходит в чувства противоположные. С любовью духовной этого никогда не бывает.
+ + +
Смирение тем удивительно, что оно восполняет всё слабое, — и слабую веру, и слабую любовь, и слабую верность любви. Смирение заполняет бездну между Богом и человеком.
+ + +
Совершение евхаристии, исповеди и молитвы за людей может выработать у пастыря отталкивание от средних отношений с людьми. Он тогда хочет быть с людьми только в самых глубоких, последних отношениях или поддерживать лишь поверхностные (но не «средние», «душевные», которыми полон мир).
+ + +
Прошлое зарывать надо, как труп, в землю покаяния и богоблагодарения. Иначе будет смердеть. Добро смердит тщеславием, зло – соблазном и гибелью. Покаянием умерщвленный, сгнивший в душе грех делается удобрением небесных зерен.
+ + +
«Она с тех пор, как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги» (Лк. 7, 45). Иисусова молитва.
Из главы «Русский реализм»
книги «К истории русской интеллигенции»
Мы привыкли к фонарям и лучинам правды, держимся за них. Солнце Правды мешает нам. «Пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Ин. IX).
+ + +
Последняя Правда — выше борений и противопоставлений, выше диалектики. Она сияет и царствует.
+ + +
О слабости нашей. Мы ограничены даже в своем поклонении Богу. Земля — «слишком высокий уровень» для нашего поклона. Некуда нам, Господи, поклониться Тебе! Жалким земным поклоном, а то и кивком головы, мы кланяемся Твоей великой правде и любви. Только наш поклон в бездну соответствовал бы нашему ничтожеству без Тебя. Но Ты даешь нам поклоняться Тебе «в духе и истине».
+ + +
Правду Христову мало желать. Ее недостаточно алкать и жаждать. Без нее надо умирать.
Если человек не священнодействует правды, он ею владеет, как тиран, и опустошает ее, как разбойник. Он мучает правду и мучается ею, как Иерусалим, распинающий Христа.
+ + +
Некоторые хвалятся Православием. Православие не в том, чтобы хвалиться им, а чтобы стыдиться в нем.
+ + +
Мы все бываем около Рая, когда осознаем близость Божию к себе и одновременно видим свою отдаленность от Бога и бесконечную справедливость этой отдаленности от Лица Божьего… Бывает, что люди мучаются не от отлученности, а от недостаточной своей отлученности от Бога: «Отойди от меня. Господи, ибо я человек грешный». Чистое мучение веры. Евангелие научило человека скрываться в свою нищету, охватываясь трепетом близости Рая во Христе.
+ + +
Насилие отнимает от человека только неистинную свободу и дает людям лишь неистинную победу.
+ + +
Если скрылась от нас, зашла солнечная воля Божья, надо направлять свой путь «по звездам» (по заповедям) и «по месяцу» (совести).
+ + +
Иаков, борющийся с Богом в пустыне и не желающий Его отпустить, «доколе не благословит», — образ человека молящегося. Трудно человеку, пока не благословит его Господь.
И не отпускает он Господа, доколе не благословит его Господь.
С предстоятелем ПЦА митр.Иринеем и протопр.Александром Шмеманом
Из главы «Продолжение лирики»
книги «Удивительная земля»
Выхожу в сад свой. Светло-синее небо, цветы. На деревьях малые бабочки, пчелы и еще что-то летящее, живущее. Тепло, никакого шума, только еле слышные звуки, шорохи. Что-то есть райское в твоей свободе. Свобода человека очищена от всего не райского. Она есть начало ничем не нарушаемого мира, дыхания и тишины сердца. Так бы жить вечно.
Здесь начинается удивление.
+ + +
История — таинственнейшее единение Божьей воли и свободы человеческой. Программируется будущее настоящим
+ + +
Некуда податься. Земля идет в воронку.
+ + +
Атеистом человек может быть только до своей смерти. После все будут верующими. Но выбрать то, что будет после, надо сейчас, и как можно скорее.
+ + +
Уже нам не выйти из ракеты, которая понеслась над землей. А мы стараемся высунуться из нее и схватить на земле какую-то побрякушку.
+ + +
Бог хочет от нас божественного.
+ + +
Главный грех евреев в том, что они подражают плохим христианам, сбрасывая с себя вину перед Христом.
+ + +
Да не будет в тебе ни песчинки пустомельства о Боге. Слово о Нем прополаскивай в девяти ангельских водах.
+ + +
«Верный в малом». Что такое «малое»? Вся земная жизнь.
+ + +
Вера — это «страх на всякой душе» (Деян. 2, 43). «Хождение на цыпочках».
+ + +
Верующие во Христа алкоголики свободы. А мир думает, что они «напились сладкого вина» (Деян. 11,13).
+ + +
«Не ваше дело знать времена и сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. I). Дело наше в другом.
+ + +
Дело одно в мире: любить Кроткого Духа Божия. Любить Христа, открывающего Отца… Блаженную сверхчисленность Божию.
+ + +
Христос не только о грешности, но и о прелюбодейности сказал. Человечество: «род прелюбодейный и грешный». «Прелюбодейство» поставлено впереди греха. Оно есть нечто более смертоносное, чем грех. Оттого свята любовь.
+ + +
Древние люди не были материалистами, скрягами. Взволнованные, они «раздирали одежды свои». Как прекрасно! («Встал царь, и разодрал одежды свои… и все слуги его, предстоящие ему, разодрали одежды свои» (II Царств, 13). И фарисеи не жалели одежд своих, раздирали их, слушая ап. Павла. Какая цельность в этих грешниках. Теперь и богачи не хотят разодрать своих одежд. Им жалко.
+ + +
Моисей, сойдя с Синая, был так потрясен плясанием евреев вокруг демонического тельца, что, в святом гневе, бросил Божьи Скрижали Завета и разбил их. Вот, уже тысячелетия, эти осколки разносятся ветром по миру, а Телец все стоит, и человечество пляшет перед ним.
+ + +
Ложных пророков трудно изучать (как фальшивую музыку). Самый процесс нестерпим.
+ + +
Как много посылаем мы празднословия в небо. Жалко ангелов. Сколько им нужно терпения отсеивать нашу суету.
+ + +
Петр на Фаворе рвется построить палатку. Чудесная душа, не видит, что он уже в ней.
+ + +
В мире много козлиности, скучного и бессмысленного духа. Мы все становимся по левую сторону от Xриста (Мф. XXV).
(Не отдавая себе в этом отчета.)
+ + +
Поэзия — это не те стихи, которые мы пишем (она лучше).
+ + +
Русская поэзия еще не нашла своего высшего выражения. В ней недостаточно «различения духов». Поэты еще хранят с райским духом и преисподний. Забавляются им.
+ + +
Утомительна наша безблагодатная серьезность. Видя ее, хочешь писать веселые стихи.
+ + +
У Бога нет последнего места, все у Него первые места. Тайна великая. Надо только всех усаживать впереди себя.
+ + +
Благодать держит мир в огне. Выхода нет. Земную пищу кладем в холодильник, чтобы сохранялась. Пища вечная хранится в пламеннике.
+ + +
Поэзия — это не переложение чего-то на «стихи».
+ + +
«Человек лучше птиц» (Мф. Х). Культура — понимание этого.
+ + +
Не любят Бога по одной причине: Его не знают.
+ + +
Счастье — это якорь, брошенный в глубину и зацепившийся там за что-то непоколебимо-милостивое.
+ + +
У каждого из нас особая азбука духа. В молитвах церковных сконцентрированы лучшие слова. Но не всегда надо прикручивать свою волю к словам других. Корабль у пристани — тоже корабль, но, выйдя в море, он еще более корабль.
+ + +
Гордость — это величие, опустившееся на адское дно.
+ + +
У поэта истинного только две возможности: быть пророком или — лжепророком.
+ + +
Диавол очень старый вор,
Не вступай с ним в разговор.
+ + +
Готовность к любви — один из признаков веры.
+ + +
Благодарить Бога сладко, но трудно видеть, что благодарность наша столь не эквивалентна Божией милости.
+ + +
Евангелие трудно цитировать, так как в нем абсолютно нет ничего нецитатного.
+ + +
Есть дома «предварительного заключения». Земля — дом предварительного оправдания.
+ + +
Любовь переходит в веру, а вера все хочет быть любовью.
+ + +
Нас волнуют масштабы… Нам все хочется победного, рукоплескаемого, безмерного. А Небо благословляет все малое, немногословное, недостаточное. Мы избираем гражданство, а Бог беженство.
+ + +
Мы становимся бездомными, как Ты. Но Тебе негде приклонить голову, а мы головы свои можем приклонить к Твоим ногам.
+ + +
Радость прощения восполняет даже неполноту покаяния.
+ + +
Приблудным, шелудивым псом в Доме Отца лучше быть, чем властителем этого мира. Записывайтесь в любовь к Отцу.
+ + +
Небо испещрено чудной милостью и строгостью великой. Как это соединяется, не знаю. И никто этого не понимает.
+ + +
Люди стоят друг от друга на расстоянии смерти. Как ласточки, они чуть касаются крылом друг друга на бреющем полете.
+ + +
Скончавшихся — начавшихся прими, Господи, в Свою жизнь.
+ + +
«Разве малость для тебя утешения Божии? И это неизвестно тебе?» (Иова, XV, 11).
Известно, Господи. Это единственное, чем мы живем.
+ + +
Огромно творение в Боге. Когда мы с Тобой, мы необозримы, бездонны. И вокруг нас тогда и в нас тогда нет ничего малого.
+ + +
Трудно говорить о Боге в третьем лице. Бог не «Он», а безмерное ТЫ.
+ + +
Вера — дуновенье от Бога. А вера в эту веру — от человека.
+ + +
Господи, прости меня, что я более веселюсь о Тебе, чем плачу о себе.
+ + +
Евангельский Сын уходит из Дома Отца только один раз. И возвращается он к Отцу в Дом тоже один раз. А я все время бегаю из Дома и вокруг него. Не умею ни жить в нем, ни пасти свиней вдали от него.
+ + +
Может ли грешный быть счастливым? Нет, не может быть. Но чудо совершается.
+ + +
Как медную лепту, приношу Тебе жизнь. Сделай ее настоящей медью.
+ + +
Даруй, Господи, умереть ни от чего. Только от Тебя.
+ + +
Единый Боже, Троица Чудотворящая, приими наше покаяние молитвами Пресвятой Богородицы и всего неба. Аминь.
+ + +
Велика сокровенность Господа в мире, и невероятна открытость Его нам… Хозяин Виноградника совсем близко. Сейчас войдет.
+ + +
«Доселе вы не просили от Меня». Какое удивительно нежное слово. Небесная Грудь просит: возьми, возьми Мое молоко. Щедрая сила Себя неопустошительно раздает.
+ + +
Хорошо с Вечностью… Она нежна и царственна, «не различает дней», живет одним, уже наступившим, Праздником.
+ + +
Поучения Господа — шепот Младенца, еле уловимый. Господь — единственный Младенец, Который не кричит, а шепчет. Шепотом Его полны небо и земля.
+ + +
Спас, Голубое Око — икона чистого неба. Оно всё в тебе видит, и ты видишь, что оно видит.
+ + +
Божественная нежность есть в каждом рассвете. Он медлит и тихо, неудержимо вливается в мир. Эти первые робкие звуки птиц… У них нет страны своей, только рассвет. Они так вольны и так утаённы.
+ + +
Земля в солнечном дыму от любви Господней.
