Полина Дудченко

Великопостная  авторская колонка Полины Дудченко — матушки, многодетной мамы, педиатра и неонатолога — самого первого врача в жизни человека — специалиста по новорожденным — о жизни и смерти.

Длительно лежащие в отделении больные становятся близкими людьми. Это плохо и хорошо. Плохо, потому что когда они уходят, то не минет вас боль от потери близкого. Хорошо, потому что когда  они уже не с нами, ты вспоминаешь не клинический случай, а целую жизнь человека. Про которую узнал от первого лица.

Таня. Ей 25 лет. Ее сынишка все время спрашивает через папу, когда мама вернется домой. Таня нежная и красивая, когда она говорит тихим и покойным голосом, хочется, чтобы она говорила и говорила, потому что речь ее мягкая и приятная, как она сама.

Однажды Таня попросила, чтобы пришел священник.  Отец Михаил высокий и  твердый. Он всегда находит нужные слова.  Мы заходим в палату, бужу ее:

— Таня, проснись!

Тяжелые веки поднимаются с трудом. Ей уже давно нехорошо.

— Здравствуй, Танечка!  — голос батюшки звучит добро и уверенно, как будто он знал ее всю жизнь, а сейчас просто в очередной раз пришел к ней.

— Ты боишься смерти? – он смотрит на лежащую уставшую Таню так, как будто спросил ее о чем-то добром и радостном.

— Да… — слеза катится по бледной щеке.

— Не бойся, деточка! Умирать не страшно!

Таня приподнимается в кровати. Слезы текут ручьями, прокладывая дорогу на сухой коже.

— Оставьте нас, пожалуйста!

Мы выходим, выполняя ее просьбу.  Сижу в аквариуме и стараюсь не смотреть в ту сторону. Если будет нужно — я услышу. Читаю учебник. Сколько всего надо прочесть, чтобы найти те пять пресловутых книг, которые будут помогать в моем становлении как врача! Это какая-то не та книга.  Через какое-то время батюшка выходит. Захожу к Тане  и беру ее за руку. Она улыбается, и мы молчим вместе.  Что в ее взгляде: надежда или прощание, или все сразу?

Мое следующее дежурство было через неделю.  В палате пусто. Смотрю в постовой журнал. Она прожила еще несколько дней после Таинства.

Свечка на панихидном столе воткнута в хлеб. Она горит ровно.

— Батюшка, Таня умерла, та, которая в больнице у меня… — я подсовываю записку с ее именем.  Вот звучит и ее имя: новопреставленная Татьяна. Царство тебе  Небесное.

Елена. За ней ухаживали пожилые родители. Они были какие-то маленькие, да и сама Елена плохо различалась на кровати. Неудачная трансплантация и куча последствий. Она медленно умирала на диализе и наркотиках, уже не заглушавших боль, как прежде.  У нее есть сестра, которая себя не обслуживает, и больной брат. Она была родительской несбывшейся надеждой.

Она любила, когда я приходила на дежурства. Я подарила им детскую Библию, и ее мама с папой читали ей по вечерам, как, наверное, делали в далеком детстве.

photosight.ru. Фото: Николай Строилов

Наша старшая медсестра Элла не любит, когда мы заходим через второй пост и украдкой перебегаем потом половину отделения. Но так случилось именно сегодня. Возле лифта стоит каталка с телом, накрытым простыней. Что за дурная манера ставить каталку так, чтобы ты просто натыкался на нее. Тут у меня закрались  подозрения, потому что под простыней был кто-то совсем небольшой. Это только в кино открывают лицо и смотрят, кто там лежит. Я не хочу смотреть, во что превратила ее смерть. Я смотрю на бедро, где зеленкой написано все то, что будет нужно патологоанатому.

Чего ж ты меня не дождалась? А может, это ты меня пожалела.  Только через два часа после смерти каталку с телом вывезут из отделения.  Не раздеваясь, иду в палату. Конечно, если меня сейчас кто-то встретит, то обвинят во всех грехах и причислят к убийцам в белых халатах.

Еленина мама уже не имеет сил плакать. Все знали, чем это закончится, но принять до конца это невозможно. Всегда теплится надежда на чудо. Я глажу ее по спине. Приходит отец. Он не скрывает слез. Вдвоем они собирают вещи, которыми успели тут обрасти.

Юра был наркоманом. Таким его сделала долгая жизнь среди боли. С пересаженной почкой он прожил больше года, а потом она перестала работать.  Юру не обмануть введенным в вену димедролом вместо промедола. Он чует, что это, когда еще первые капли падают в вену и смешиваются с плазмой, красными и белыми кровяными тельцами и текут в водоворотах  сосудов, подгоняемых сердцем.

Юре совсем плохо.  Его бросила жена, но сейчас она иногда приходит. Я ухожу на ужин и предупреждаю его. Сейчас придет санитарка и будет дожидаться меня на посту.  Юра что-то говорит по поводу моего костюма. Чувство юмора сохранено. Это помогает.

Ужин – это добрая традиция. Мы делаем в духовке картошку.  За ужином собираются ответственный дежурный и все наше отделение. Ужин – время жизни.

Возвращаюсь на пост. В открытом  окне Юриной палаты майская ночь.

— Полин, посиди со мной.

Я сажусь рядом с кроватью на табуретку, и мы болтаем. Он говорит о жене, об армии и друзьях, о том, что мечтал  сделать и чему не суждено было случиться.

Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом.

Юра держит меня за руку и периодически сжимает ее сильнее.

Что-то он мне не нравится.  Через какое-то время заходит дежурный доктор и зовет меня.

— Владимир Николаевич, он прощается, я вам говорю.

Подтягиваем на пост все, что может быть использовано в реанимации.

Пружинит беспомощная плоть под руками. Реанимация – зрелище не из приятных.

Все. Реанимация без эффекта. Время смерти.

Умерли мечты, надежды и планы.  Только Господь знает, почему тебе была отведена именно такая жизнь. Спи спокойно, Юра.  Медсестра Света, противная в обычной жизни, плачет навзрыд. Она дежурит чаще, чем я, и привыкает к больным больше.

photosight.ru. Фото: Дмитрий Онищенко

Утро. Май. Время надежд, ветра и весны. Новый день. Все идет своим чередом.  Отделение начинает работу. Просыпаются лаборанты, санитарки и медсестры.  Утренняя реанимационная рутина. Доктор пьет кофе и приглашает меня. Приходит новая смена. Мы собираемся домой.

— Ты куда идешь? Подвезти?  — доктор хороший человек.

— Я зайду в Покровский.

— О, давай я тебя подвезу.

Садимся в машину, хотя тут идти пять минут.  Мы вдыхаем май. Машина останавливается у розовых ворот.

— Может, зайдете со мной?

— Давай зайду. Я давно не ходил в церковь.

Мы идем мимо монастырского сада к храму, где горят свечи и собралось уже много людей. Какая прекрасная дорога, мимо клумб, келий и мелькающих черных одежд. Эта дорога и дает нам надежду.

Читайте также:

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.