Притча о мытаре и фарисее – Лк 18:10–14 (зач. 89):
Сказал Господь притчу сию: два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику! Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится.
Великий пост подступает постепенно. Первая весточка – рассказ о Закхее: слыша его на литургии, мы понимаем: пора готовиться к посту. Пока, может быть, лишь держать в уме саму эту мысль: скоро пост.
До следующих субботы-воскресенья ничего не происходит, и мы почти уже готовы поверить, что на сей раз обойдется. Но Церковь не дает нам расслабиться, не дает закоснеть в самодостаточности и самоуспокоенности. На праздничной утрене после воскресного Евангелия, после песни «Воскресение Христово видевше…» и 50-го псалма мы слышим песнопение, содержание которого не оставляет сомнений: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!».
А утром, на литургии, читается притча о мытаре и фарисее.
Мытарь и фарисей. Юлиус Шнорр фон Карольсфельд
Кто они, эти персонажи притчи, рассказанной двадцать веков назад? Мы достаточно хорошо это себе представляем. Это люди своего времени, своей страны. Мытарь – сборщик налогов, человек, всеми презираемый: он выколачивал из соплеменников деньги: частью – в пользу римских оккупантов, частью – в свой собственный карман. А фарисей – это почтенный человек, «националист в хорошем смысле этого слова», ревностный исполнитель Закона, а в еще большей степени – повелений старцев. Эти люди, можно сказать, относятся к диаметрально противоположным социальным группам внутри тогдашнего израильского общества. Мытарь – однозначно грешник, а фарисей… Ну, конечно, все мы люди грешные, но в общем и целом фарисей – типичный хороший человек, добропорядочный гражданин.
А между тем все мы, читавшие и слышавшие эту притчу многажды, твердо знаем: фарисей – плохой, мытарь хороший. Так ли это?
Посмотрим, что Евангелие говорит про других мытарей и про других фарисеев. Вот, к примеру, мытарь Матфей. Он оставил всё и пошел за Учителем. А вот другие мытари – Спаситель сидит и обедает с ними. Но значит ли это, что мытари хороши сами по себе? что они хороши, потому что они мытари? Нет, ничего такого Христос не говорит, нигде в Евангелии мы не встретим такого утверждения.
Посмотрим на фарисеев. Ругает ли Господь их за принадлежность к фарисейству, за следование Закону, за их «национализм в хорошем смысле»? Да нет же! Ни одна йота не прейдет из Закона, говорит Христос. А хананеянке отвечает: «Я послан к погибшим овцам дома Израилева». Никакого модернизма и космополитизма. Более того: Иисус велит исполнять всё то, что говорят фарисеи.
Вот только по делам их не поступайте, предостерегает нас Учитель. Почему же? Потому, что они «говорят, и не делают».
Именно в этом суть фарисейства, как мы его теперь понимаем. Фарисейство стало синонимом лицемерия, двуличности, ханжества. Впрочем, это понимание и это знание ничуть не мешает нам наступать вновь и вновь на те же грабли.
Мытарь – противоположность фарисея не только в социальном плане, но и в духовном. Мытарь плох, это очевидно. Но многие из мытарей осознали это – и захотели перемениться. Фарисей же – хорош или еще не вполне хорош – доволен собой. Он сознает правильность своей жизни.
Справедливости ради надо сказать, что фарисей из сегодняшней притчи был, по всей видимости, одним из лучших. Вряд ли он лгал Богу, когда перечислял свои заслуги («пощусь дважды в неделю, даю десятую часть из того, что приобретаю»). Всё это очень хорошо и правильно. Но с чего он начал свою молитву? С того, что ткнул пальцем в стоявшего там же мытаря и сказал: «Благодарю Тебя, Боже, что я не таков, как он!». Так проявилась его гордость, его превозношение над ближним, его жестокосердие. И именно поэтому он вышел из храма осужденным. А мытарь, ненавидимый всеми, вышел из храма оправданным – потому что в его сердце свершилась перемена.
Хотелось бы обратить внимание на последнюю фразу из сегодняшнего евангельского фрагмента. Текст синодального перевода передает греческий оригинал несколько лучше, чем это делает церковнославянский, но всё же не вполне точно. Приведем этот стих в переводе епископа Кассиана (Безобразова): «Ибо всякий, возносящий себя, смирён будет, а смиряющий себя вознесён будет». Не сам смирится или вознесется, а будет смирен или вознесен. Кем? Конечно, Богом.
Наше спасение совершается в соработничестве с Богом. Бог может всё, он и делает за нас почти всё (об этом следующая притча – о блудном сыне). Но от нас тоже требуется действие, требуется усилие. Каково будет это действие, на что будет направлено усилие – зависит опять-таки от нас. Если на превозношение – то ответным действием Господа будет наше уничижение. А если мы смирим сами себя – то это означает, что Господь вознесет нас. На уровне рассуждения выбор очевиден. Но как трудно сделать этот выбор на деле, как непросто подтвердить его самой своей жизнью!
Господи, помоги нам перемениться и принести Тебе в дни Великого поста нелицемерное покаяние!
